Стивен Кинг - Кошачье кладбище

• Название: Кошачье кладбище
• Автор: Стивен Кинг
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-88274-061-4 (т. 2), 5-88274-063-0

Этот перевод был опубликован в 1993 году издательством «ОГИЗ» во втором томе «Сочинений» Стивена Кинга, серия «Библиотека «Огонек». Автор перевода — И. А. Багров.

---

Джад усмехнулся, кивнул.

— Я что-то подобное читал в одной из газет, что Норма выписывает, то ли в «Звезде», то ли в «Спрашивай — отвечаем». Ну, уж коли мой отец сказал, что Пестрый мертв, можно не сомневаться.

— Ну, что ж, значит, так все и было, — согласился Луис.

— Ведь дочкин кот тоже был мертв?

— Да, несомненно.

— Себе-то вы быстрее поверите. Как-никак вы врач.

— Вы, Джад, так сказали, будто я — Бог. А я, увы, простой смертный. И в темноте…

— И в темноте вы пощупали шею. Перебита. Голова болтается. И к тому же он уже примерз к земле, вам его чуть не силой отдирать пришлось. С живыми такого не бывает. Коченеют и примерзают только неживые.

В соседней комнате часы пробили половину одиннадцатого.

— А что ваш отец сказал, когда домой вернулся? — поинтересовался Луис.

— Я его загодя на дороге поджидал. Знаете, такое чувство, будто нашкодил, и хорошей взбучки не миновать. Приехал он часов в восемь. В комбинезоне, в кожаной кепке, что тебе боксерская перчатка — вы уж небось таких и не застали?

— Застал. — Луис зевнул, прикрыв ладонью рот.

— Засиделись мы, — покачал головой Джад. — Пора закругляться.

— Еще не поздно, — возразил Луис. — Просто меня ко сну клонит, пива перебрал. Продолжайте, Джад. Я с удовольствием слушаю.

— Идет, значит, отец, ведерком жестяным помахивает (в нем обед носил), насвистывает. Смеркается уже. Увидел меня, спрашивает: «Чего поделываешь, сынок? А где…» И тут, глядь, Пестрый навстречу! Обычно-то бежит, бросается прямо на грудь, а сейчас идет этак степенно, хвостом помахивает. Отец ведерко выронил, попятился. Наверное, деру бы дал, да в забор уперся. Стоит, во все глаза на Пестрого смотрит. Ну, Пестрый к нему — прыг! Отец поймал его за передние лапы, будто с ним танцевать собрался. Пристально-пристально на пса посмотрел, потом на меня и говорит: «Помой его, Джад. От него сырой землей пахнет». И в дом пошел.

— А вы что же?

— Пришлось снова мыть. И снова он в корыте покорно сидел. Домой прихожу, мать уже спать легла, хотя и девяти еще не было. Отец позвал: «Поговорить нужно, сынок». И впервые в жизни он говорил со мной как с мужчиной. А со двора, точнее, через дорогу, где ваш дом теперь, жимолостью пахнет, у нас под окном от шиповника дух тонкий такой, приятный. — Джад вздохнул. — Как долго я ждал серьезного разговора с отцом. И вот… Радости он совсем не принес. Напротив, скорее, озадачил. Будто сидишь и смотришь на себя в зеркало, а в нем — другое зеркало, и еще… еще… без конца. Сколько уж людей пересказало историю индейского кладбища? И все одно и то же, меняются лишь имена, как женщины в постели…

— И отец ваш знал эту историю.

— Знал, конечно. «Кто тебя, сынок, туда отвел?» — спрашивает. Ну, я все и рассказал. Он лишь кивал, дескать, так и думал. И не лукавил. Хотя у нас в Ладлоу человек шесть — восемь могли бы меня на индейское кладбище сводить. Могли-то могли, только нужно быть чокнутым, вроде Стенни Б., чтоб решиться.

— А вы не спросили, почему он сам вас туда не отвел?

— Спросил. Долго мы с ним проговорили, на все вопросы времени хватило. Он сказал, что место это плохое, ни умершим животным, ни хозяевам добра не приносило. А тебе разве нынешний Пестрый нравится? — спрашивает. И, верите ли, нет, Луис, так трудно мне было отвечать… Я все свои чувства так подробно пересказываю, потому что — важно. Вы ведь тоже в один прекрасный день спросите, зачем я вас с котом туда потащил, раз место плохое. Ведь спросите?

Луис кивнул. Что-то заметит Элли, когда вернется? Этот вопрос вертелся у него в голове все время, пока он играл в теннис со Стивом Мастертоном.

— Может, поступил я так, чтоб дети поняли: иногда смерть лучше жизни, — с натугой проговорил Джад. — Ваша Элли пока это не понимает, и, думается мне, потому, что не понимает ее мать. Ну, теперь возразите, скажите, что я не прав, и покончим с этим разговором.

Луис хотел было что-то сказать, но передумал.

А Джад продолжал говорить, теперь медленно, каждое слово давалось с трудом, точно каждый шаг — по зыбучим пескам.

— На моем веку такое не раз повидал, по-моему, рассказывал, как Лестер Морган там даже быка — Ханратти, ну и имечко! — похоронил. От язвы, что ли, умер. Так Лестер особые полозья придумал, чтоб тащить. Уж и не представляю, как он такую тушу через завал переправил. Было б желанье, как говорится. А уж касательно нашего кладбища это сущая правда. И вернулся Ханратти, да только через две недели пришлось Лестеру его пристрелить. Злой стал бык, вроде как бешеный. Ни с одним такого не было. Кошки там, собаки… делались чуть глупее… медлительнее… будто еще не отошли от смерти.

— Не отошли от смерти?

— Да. Именно. Будто очнулись, но еще не совсем в себе. А дочке ничего не сказывайте. И про то, что кота машиной сбило, и про то, что он вернулся. Нельзя ребенка ничему научить, если он сам не захочет. Хотя…

— Бывают и исключения, — подхватил Луис, но сказал он это скорее себе, нежели Джаду.

— Бывают, — согласился Джад. — Может, Элли научится понимать смерть, эту дверку, за которой кончается боль и начинаются добрые воспоминания. Именно не жизнь кончается, а боль. Не говорите только ей, она до всего должна дойти сама. И, случись, она в чем-то похожа на меня, будет любить своего кота и впредь. Он ведь не укусит, не поцарапает — совсем безобидный. Она будет любить его… но крепко задумается, а когда наконец он умрет, вздохнет с облегчением.

— Так вот зачем вы меня отвели туда. — Настроение у Луиса поднялось. Многое объяснилось, пусть не на уровне логики и разума, а на уровне чутья и инстинктов. Но он сейчас и этому рад. Значит, можно спокойно выбросить из памяти зловещий блеск в глазах Джада, появившийся на мгновение. — Тогда понятно…

Вдруг старик неожиданно закрыл лицо руками. У Луиса мелькнула мысль: может, какой болезненный приступ? Он даже привстал, но сразу же понял, что тот едва сдерживает рыдания — грудь и плечи заходили у него ходуном.

— Понятно, да не совсем! — сдавленным голосом проговорил он. — А повел я вас туда затем же, зачем Стенни меня, затем же, зачем Лестер Морган — Линду Лавеск, чью собаку тоже машиной сбило. Ведь знал же, что его бык взбесился и гоняется за ребятишками, так нет, ВСЕ РАВНО потащил Линду на это кладбище. Ну что, Луис, вам и теперь все понятно?

— О чем вы, Джад? — тревожно спросил тот.

— И Лестер туда кого-то водил, и Стенни Б. И все по одной и той же причине. Привораживает это место! Своей тайной привораживает, а тайну хранить ох как трудно, охота с кем-либо поделиться, и начинаешь выискивать благовидный предлог… — Джад отнял руки от лица. Измученный взгляд, вмиг до неузнаваемости постаревшее лицо. — И в конце концов, тащишь кого-нибудь. Конечно, причина будто бы самая что ни на есть благородная… Но ведь идешь туда только потому, что мочи нет удержаться. Тянет, и все тут! Или нужно позарез! Отец-то меня туда не водил, потому что и сам ни разу не был, только по слухам об этом месте знал. А Стенни был… и меня отвел… и вот семьдесят лет прошло, и — на тебе! — Он недовольно покачал головой, кашлянул в кулак. — Но, по правде говоря, Луис, ведь только Лестеров бык стал хуже, а у Линды Лавеск собачонка какой была, такой и осталась, ну, разве что почтальона разок тяпнула. Очень редко кто из зверушек портился… Вот мой Пестрый отличным псом остался. Да, землей весь пропах, сколько ни мой. А в остальном — отличный пес. И пусть мать его с той поры ни разу не погладила, все равно — отличный! Но вам, Луис, и слова поперек не скажу, вздумай вы сегодня кота жизни лишить… Понимаете, то кладбище, как магнитом, притягивает… и вы начинаете придумывать самые-самые благовидные предлоги… Впрочем, может, я и ошибаюсь. Может, и Лестер ошибался, и Стенни. Я ведь тоже не Бог… но так заманчиво возвращать к жизни мертвых, чувствовать себя всемогущим, почти что Богом.

Луис снова открыл было рот, но снова промолчал. Ибо слова прозвучали глупо и жестоко. НЕ ДЛЯ ТОГО Я СТОЛЬКО ПРЕТЕРПЕЛ ВЧЕРА, ЧТОБЫ СНОВА УБИТЬ КОТА.

Джад допил пиво, отставил пустую бутылку. Выговорился до дна!

— Ну, кажись, все.

— Можно ли еще кое о чем спросить?

— Отчего ж нельзя?

— А хоронили там когда-нибудь ЛЮДЕЙ?

Рука у Джада непроизвольно дернулась, две бутылки упали со стола, одна разбилась.

— Господи, помилуй! Нет! Да и кто б решился? О таком, Луис, даже говорить не след.

— Я из чистого любопытства, — выдавил из себя Луис.

— Кое о чем даже любопытствовать грех! — заключил Джад, и впервые перед Луисом предстал очень-очень старый, просто дряхлый человек, одной ногой стоящий в могиле.