Барбара Мецгер - Дуэль

• Название: Дуэль
• Автор: Барбара Мецгер
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-059117-6, 978-5-403-01121-1

Граф Йен Марден во время нелепой дуэли случайно ранил ни в чем не повинного мальчишку, наблюдавшего за поединком, и вынужден был: оставить его в собственном поместье.

Все бы ничего, но ухаживать за пареньком приезжает его старшая сестра, юная Афина Ренслоу!

Скандал! Незамужняя провинциалка одна в доме холостяка! Теперь только законный брак спасет положение.

Однако своенравная Афина не спешит идти под венец. Она не нуждается в великодушии графа.

Она мечтает о его любви…

А что же Марден? Он давно влюблен! И готов на все, лишь бы завладеть сердцем строптивой красавицы.

---

Да уж, об этом теперь никто не станет говорить.

Йен ничего не мог поделать с собой. Грубое выражение сорвалось с его губ, и он даже не извинился, когда на щеках Афины вспыхнул румянец. Теперь, когда шлюзы прорвало, преград для проклятий не существовало.

– Это самое худшее из всего проклятого, паршивого, идиотского, недоделанного и я не знаю какого! Какого черта вы…

Афина уже не слушала его. Она поднялась и вышла. На губах ее играла улыбка.

Граф, в которого она влюбилась, оказался не таким уж совершенством.

Глава 12

Всякий раз, когда женщина может свалить вину на мужчину, она это делает.

Аноним

Мужчины обычно бывают виноваты.

Жена анонима

Дворецкий объявил, что увольняется. Йен предложил Халлу прибавку к жалованью, если он избавится от грызуна, воцарившегося в Розовой комнате. Халл сказал, что он лучше уйдет; граф может сам искоренить этого смущающего его хищника. Дворецкий должен остаться. Мона должна уйти.

Да, эта крыса слишком велика – не поместится в крысоловку. Йен налил себе бокал портвейна. Да и сам он слишком велик – в бокале не утонет. О, черт, эта сучка не уйдет без скандала! Он выпил второй бокал и удивился, что в свое время находил эту легкодоступную брюнетку привлекательной…

Ведь не перезрелые же выпуклости и не отвислые груди, не толстые лодыжки и не тонкие выщипанные брови привлекли Йена. Мона не удивилась, увидев его. Йен подождал, пока, по его подсчетам, Афина не окажется у ложа своего брата, а Халл не уберет бутылку портвейна. Тогда он тихо постучал в дверь ее спальни. Дверь открыла сама Мона, одетая в почти прозрачную ночную рубашку. Она вызвала у Йена столько же интереса, сколько обои на стенах, и могла бы сойти за часть меблировки этой Розовой спальни. Точнее, после изящных форм Афины баронесса напомнила ему оттоманку.

– Какого черта вы здесь делаете? – спросил он в качестве приветствия.

– Как же, жду вас, мой милый. Я знала, что вы придете, как только эта девочка ляжет спать. – Она протянула к нему свои пухлые руки. Он сунул в ее руки халат, лежавший на краю кровати.

– Эта девочка – молодая леди, как вам хорошо известно, а не ребенок.

Леди Пейдж накинула халат на плечи, села у туалетного столика и принялась вынимать шпильки из волос, глядя на свое отражение в зеркале.

– Тем больше оснований для моего пребывания здесь.

– Тем меньше оснований для вашего пребывания здесь. Какого черта вы явились сюда, хотел бы я знать? Вы же знаете, что наша связь кончилась. Вы сами выбрали этот экстравагантный бриллиантовый браслет, – он указал на ее руку, – в качестве прощального подарка.

– Ах, но мне показалось, что вы скучаете без меня, как я скучаю без вас, мой милый. Вы могли и передумать.

Он и передумал – многое передумал за это время, например каким дураком оказался.

– Если бы я изменил свое решение, я пришел бы к вам. Вы знаете, что я никогда не приглашал вас в свой дом, даже когда мы были… друзьями. – Друзьями они не были никогда, были не более чем знакомыми. Честно говоря, Йен не мог припомнить ни одного весомого разговора с этой отнюдь не невесомой женщиной.

– Подумаешь. Какая-то глупая мужская щепетильность. Он ничего не сказал.

– Ну что ж, говоря откровенно, мне просто некуда было больше деваться. Я не могла оставаться в Пейдж-Хаусе, потому что все слуги ушли. Изменники и трусы.

– Когда им в последний раз платили жалованье? – спросил Йен.

– Это дело Реджинальда. – Она пожала плечами, отчего халат соскользнул на пол, явив ему то, что она, очевидно, считала соблазнительным зрелищем, – обнаженные плечи. Потом она переменила позу, чтобы он не мог не увидеть ее соски сквозь тонкую ткань. С Йена было достаточно. Он отвернулся. Нет, так его взгляд падал на кровать. Он подошел к открытому окну, выглянул в сад. Темные дорожки освещал один-единственный фонарь, висевший на задних воротах.

– Но почему вы приехали сюда?

– Потому что вы вынудили Реджинальда уехать из Лондона. Поэтому ответственность за меня лежит на вас.

– Я вовсе так не думаю. Если бы я дал вам обещание или поклялся в вечной любви или в какой-либо подобной чепухе, тогда другое дело. Но между нами не было таких отношений. И все отношения между нами кончились еще до того, как ваш муж бросил мне вызов. Так что я не намерен рвать на себе волосы. – Она как раз расчесывала свои волосы, которые были далеко не такими блестящими, как у мисс Ренслоу, и ее расческа зацепилась за клок спутанных волос. – Вы сказали мне, что Пейджа никогда не интересовало, чем вы занимаетесь.

Она нахмурилась. Она очень долго обходилась без помощи горничной.

– Он и не интересовался до тех пор, пока я не сказала ему, какой вы замечательный любовник.

– Проклятие! Вы так сказали мужу? Неудивительно, что он не взял вас с собой, когда бежал от своих кредиторов.

Она встала и положила руки ему на плечи.

– Но ведь это правда.

Йен отодвинулся. Еще шаг – и он выпадет из окна. Мона снова принялась расчесывать волосы.

– Он плохо обеспечивал меня. Не платил по счетам моей портнихе и поставщику вина. Он мог бы, по крайней мере, постараться вызвать у меня хоть какое-то волнение, так я ему и сказала.

Что-что, а волнение Пейдж вызвал – у всех у них. А Мона продолжала:

– И потом, вы моложе и красивее, и карманы у вас поглубже. Конечно, он возненавидел вас.

– Вы были его женой. И вы ею и остаетесь, – напомнил он.

– Ах, я же не прошу вас помочь мне получить развод, чтобы мы могли пожениться.

Йен с трудом удержался, от слов, готовых сорваться с языка, – насчет того, что гусь свинье не товарищ.

– Единственное, что мне нужно, – это место, где я могла бы пожить некоторое время, не боясь, что появится бейлиф. Вы же знаете, в конце концов, Реджи пришлет за мной. Он действительно любит меня.

Йену было приятно узнать, что есть на свете дураки еще большие, чем он.

– Но здесь вы не можете оставаться.

– Из-за этой девчонки Ренслоу?

– Потому что я не хочу.

– Разумеется, хотите, милый. – И она выпятила грудь. Йен закрыл окно, чтобы она не простудилась.

– Нет, не хочу. И кроме того, я не хочу, чтобы вы находились рядом с мисс Ренслоу.

– Не понимаю почему. Ее репутацию нельзя испортить еще больше. Что же до всех этих ваших щепетильных соображений, это ведь не в моем доме живет барышня, достигшая брачного возраста.

– Возможно. Даже если ее репутацию спасти нельзя, ее нравственность уберечь можно. Вы, сударыня, неподходящее общество для любой леди. Вы неподходящее общество даже для комнатной собачки или фонарщика. И я не желаю видеть вас в моем доме.

Вот тут-то и пригодились атлетические способности Йена. Он приседал и увертывался от летевших в него предметов, которые не мог поймать. В него ничего не попало, и только одна бесценная статуэтка из розового жадеита ударилась о стену. Он подобрал щетки для волос и сунул их в еще не распакованный сундук Моны.

Когда Мона поняла, что ей не удастся воздействовать на него метательными снарядами, она прибегла к слезам.

– У меня нет денег в банке, и мне некуда идти, – заплакала она.

– Ни то ни другое меня не касается.

– Я старею и дурнею. Я никому не нужна.

К тому же она еще и толстеет, подумал он, но ему слишком нравились еще не разбитые жадеитовые статуэтки, и он промолчал.

Когда он не высказал немедленного несогласия с ее словами, которыми она хотела вызвать у него жалость, она вскрикнула:

– Значит, вы считаете меня старой и некрасивой?

На этот раз Йен не успел уклониться. Ее кулак угодил ему прямо в ухо. По крайней мере, ему не придется какое-то время слышать ее вопли. Увы, когда звон в ушах прекратился, оказалось, что она все еще шлет проклятия по адресу негодяев, которые используют женщин, а потом их бросают.

– Если вы выгоните меня, я расскажу всем, какой вы бессердечный.

Йен потер ухо и хмыкнул, совсем как Уигги, выражая свое равнодушное презрение.

– И какой вы скупой.

Йен поднял брови. Оба они знали, что этому никто не поверит, особенно когда на руке у нее надет тяжелый браслет с бриллиантами.

– И вы держите здесь мисс Ренслоу, спрятав ее от всех глаз, так что никто не может ее видеть.

Он насторожился.

– Об этой молодой леди мы говорить не будем, с вашего разрешения.

– А ее брат, он ведь никому не рассказывает, как получилось, что его ранили.

– Эта тема вообще не подлежит обсуждению.

– Или в чем обвиняют Пейджа.

– Вы можете переночевать здесь, но утром вы уедете, не поговорив с мисс Ренслоу.

– Как, я не могу поговорить о дуэли с вашим цыпленочком? Или вы хотите сказать, что она ничего не знает? – Мона издала не приличествующий леди звук. – Только тот, у кого вместо головы кочан капусты, поверит в эту напыщенную болтовню о состязании в джентльменском искусстве. Кто-то, кто временно оказался без дома и без денет, Обязан рассказать ей правду.