Виталий Каплан - Чужеземец

• Название: Чужеземец
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Фэнтези

Этот роман я написал в 2004–2005 годах, он состоит из двух «зеркальных» повестей, т. е. практически одни и те же события даются глазами двух разных героев. К сожалению, как выяснилось, в светском книгоиздании «Чужеземцу» ничто не светит, но есть некоторые, пока ещё довольно туманные, шансы выпустить его в православном издательстве.

Виталий Каплан

---

— А твоё какое дело?

— Никакое. Я просто спросил… что, нельзя было?

Мне вдруг стало всё равно. Полторы дюжины лет от всех таиться — это ж как нарыв в душе. Зреет, зреет — и прорвёт.

— Да, — сказала я. — Не молюсь я. Не верю в богов. Ни на вот столечко… И что теперь, к наместнику побежишь? Сам же первый на кол и сядешь, за бога своего чужеземного.

Тут он улыбнулся — и нехорошо мне сделалось от этой улыбки. Нет, никакого коварства в ней не было, обычная улыбка доброго человека. Только вот где-то я уже её видела. Когда-то давно… Дюжину лет назад? Две дюжины? Или чудится мне?

Внимательно я оглядела его лицо, будто впервые заметила. Сейчас он, конечно, мало походил на себя несколькими днями раньше — избитого, окровавленного, более смахивающего на расклёванный птицами труп, чем на человека. Был он отмыт, синяки его превратились в «желтяки» и уже не пугали своим видом, сломанное ребро, похоже, начало срастаться. Невероятно быстро, немыслимо. Травы у меня, конечно, сильные, но и с травами ему бы почти луну пластом лежать…

Высокий, худой, светлая кожа, от загара лишь слегка золотистая… И волосы прямые, тоже цвета спелой пшеницы. Ну ясное дело, северянин. Если, конечно, не врёт про свою дальнюю-дальнюю землю… И глаза — два серых озерца, какие бывают в пустыне, только там они солёные до горечи. Нос, губы, скулы — всё какое-то непривычное, а в то же время — как будто и знакомое. Откуда ж он взялся на мою голову?

— Не волнуйся, тётушка Саумари, никому я не скажу, и Гармай, понятное дело, никому не скажет. Это ж таким гнусным грехом было бы…

Я и сама понимала, что не скажет. Не тот человек, не станет старуху на смерть выдавать. Тут ведь хоть и нет закона — испокон все в богов верят, — а только такую опасную безумицу и без закона камнями закидают. Чтоб богам приятно было…

— А как же так получилось, тётушка, что ты от богов своих отказалась?

А почему бы и не поведать ему? Конечно, мне и в дурном сне бы не пришло в голову рассказать кому-нибудь из нашего города, пускай даже людям преданным. Но тут… совсем чужой человек… и даже не то что чужой, тут иначе сказать надо.

Нездешний он… Иной… Совсем иной.

И уже начиная говорить, поймала я взгляд Гармая — жадный, напряжённый и словно на что-то надеющийся…

Что-то изменилось в доме. Я почувствовала это не ушами, не глазами, а, наверное, кожей спины. То ли дуновение какое-то странное, то ли скрип, то ли шорох…

Странно. Дверь входная на засов заложена, время-то позднее. Конечно, никто ко мне не полезет, какой дурак с ведьмой ссориться вздумает? Но привычка…

Я прервала рассказ на полуслове. Предостерегающе подняла палец — молчите все!

Прислушалась, как учил меня наставник. Сперва сосредоточиться только на самых ближних звуках — собственном дыхании, звоне в ушах, жужжании мух… Потом протянуть внимание к звукам подальше, а затем и к самым дальним.

В доме определённо кто-то был. Кто-то шёл сюда, во внутренние комнаты, лёгкими быстрыми шагами. Вор? Справлюсь ли я с вором? Силы уже не те, да и вымоталась до предела…

Колыхнулась повешенная в дверном проёме тростниковая циновка, взметнулось рыжее пламя настенного факела — и на пороге явились двое.

Невысокие, на вид щуплые, в недорогих синих плащах из меннарского сукна. Один постарше, серебряные пряди проскальзывают в густых чёрных волосах, другой, горбоносый, на пару дюжин тянет, длинные волосы прихвачены бордовой лентой, а пальцы на руках шевелятся, извиваются, точно дождевые черви. У обоих тонкие, из кедра сработанные посохи. А глаза… Никак не удавалось поймать их взгляд. Вроде и не отворачивались, а вот что угодно на лицах их видать, а глаза — ну никак не разберу.

И веяло от обоих опасностью.

— Здоровья вам, — начала я первой. — Люди вы, как я погляжу, добрые… вот и ответьте, добрые люди, что ищете в чужом доме, куда вас, сдаётся мне, никто не звал?

— Здоровья и тебе, госпожа Саумари, — неторопливо ответил старший. Голос его был тусклым, потёртым, как мелкая монета, прошедшая великую дюжину рук. Такой голос не вспомнишь и день спустя.

— Что скажете хорошего, гости ночные? Или беда какая вас ко мне привела?

— Ну, — едва заметно усмехнулся старший, — для того мы и навестили тебя, чтоб поговорить обо всём обстоятельно. А уж сколь хорошим тебе наш разговор покажется, о том судить не могу. Ты ведь ведьма, госпожа Саумари, не так ли?

— Я ремесла своего не таю, — мне было совершено непонятно, кто они такие и как с ними держаться. Ни на кого не похожи. Ни стражники наместника, ни жрецы, ни разбойники… Да и как они вошли в запертый дом?

— Значит, ведьма, — кивнул мой незваный собеседник. — Лечишь, гадаешь, зелья составляешь, с духами говоришь, проклятья творишь… И давно ли так?

— Вот одного я понять не могу, — протянула я голосом «голодной крысы», — в кого вас, таких любопытных, превратить? В мокриц, в пауков, в лягушек?

И промазала.

— Ни в кого ты нас не превратишь, любезная, — ухмыльнулся старший. — Сноровки не хватит. Впрочем, попробуй, мешать не стану.

Ну и что мне было делать? К духу Ингрийе взывать, мною же и сочинённому?

Изображать, будто порчу навожу? Так если в лягушку не побоялись, что им моя порча?

Было у меня, конечно, средство — только далеко оно, в подвале под камнем схоронено. А эти не выпустят. Ишь как стали, дверь загородили. Что невысокие они да худые, только подтверждало мои опасения. Самые лучшие бойцы — они же и самые незаметные.

Да если бы и домчалась я до подвала, если бы и вернулась сюда с непустыми руками… Если бы и выгнала обоих… уже через дюжинную долю вломились бы ко мне стражники… Средство-то моё — на самый крайний случай. А тут поди разбери, сколь он крайний. Странные люди, и веет от них недобрым. Самое главное — как в дом вошли?

— Не получается? — усмехнулся старший. — И не трудись боле, не получится.

Заклятье на дом наложено, крепкое заклятье. Скована твоя сила моим словом, и не отомкну, пока не сочту нужным.

Ну, это уже что-то. Никак, волхвы?

— Так вот, госпожа Саумари, — продолжил он, — мы тебе не враги. Наоборот, тебе самой польза от нас будет. Ведомо ли тебе, ведьме, — в голосе его прозвучала смешинка, — что есть такое общество, «Синяя цепь»?

Мне и удивление изображать не пришлось. Что ещё за цепь такая?

— Не знаю, о чём ты говоришь, добрый человек, — развела я руками. — Сделай милость, поясни.

Ужасно хотелось присесть на пол, ноги у меня ослабли, но садиться ни в коем случае не следовало. Сесть — значит, показать им, что я покорилась, что я ниже их. Да ещё в своём доме…

— Странно, что не знаешь, — хмыкнул обладатель синего плаща. — Неужто совсем с собратьями не водишься? Ну да лучше позже, чем никогда. Знай, женщина, что в Высоком Доме ведьмы да колдуны, маги, волхвы и чародеи не просто так, не сами по себе живут, а входят в тайное сообщество. И с достатков своих платят установленную долю. Невеликая доля, дюжинная часть.

— И на что ж идут денежки? — я пыталась говорить как можно небрежнее, но в горле пересохло. Если правду говорит этот синий, — а не видно по нему, чтобы врал, — значит, полторы дюжины лет занималась я своим ведьминым делом, и никто из этой цепи обо мне не пронюхал. А я ведь от людей не таилась, толпами ко мне ходили, и местные, и издалёка. Выходит, что же? Не пронюхали обо мне? Слабенькое у них, выходит, общество? Не верится. Или давно уж ведома я им, но не напоминали они о себе? Отчего же?

— На помощь собратьям нашим, в болезнях и бедствиях пребывающих, — тут же ответил посланец. — Доля некая храмам идёт, дабы не ссорили нас жрецы с государевыми богами. Равно как и в казну платится, для спокойствия и мира.

— А ты, госпожа Саумари, — подал голос младший, — уж сколько лет волшбой пробавляешься, а ни докко не заплатила в общество. Нехорошо. Не только ж о себе надо заботиться, но и о пользе общественной…

— Действительно, непорядок, — подтвердил старший. — Мы тут подсчитали, прикинули, сколько людей к тебе ходит, от чего лечишь, каких духов заклинаешь, и вышло…

— Остановись малость, — прервала я его. Не следовало мне покорно выслушивать, надлежало норов показать. — Сперва поясни, «мы» — это кто? Вы оба уже незнамо сколько торчите в моём доме, а так и не удосужились открыть свои имена.

Старший передёрнул плечами, словно какая-то мошка ползала у него между лопаток.

— Знать наши имена тебе ни к чему, — сухо ответил он, — а вот кто мы — изволь послушать. Я — начальствующий над учётной палатой южных звеньев Цепи, а это мой помощник и ученик. Оба мы имеем высокие посвящения, и не тебе, ведьме-самоучке, с нами тягаться. Ты уж не обижайся, но ведомо нам, что ни у кого из колдунов не проходила ты учения. Так вот, ближе к делу. Мы тут посчитали примерно твои доходы, умножили на полторы дюжины лет… В общем, великая дюжина докко с тебя, госпожа Саумари. Надо внести. Деньги крупные, понимаю, сразу могут и не найтись.