Катарина Фукс - Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1

• Название: Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 1
• Автор: Катарина Фукс
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7056-0017-8

Не одно поколение женщин всего мира зачитывалось американским бестселлером Кэтлин Виндзор «Твоя навеки Эмбер». Приключения капризной и своенравной красавицы, фаворитки короля Англии Карла II и вправду очень занимательны. Но, увы, они обрываются на самом интересном месте. Остается только гадать, что же случилось дальше с герцогиней Эмбер, последовавшей за своим возлюбленным Брюсом Карлтоном в далекую Америку. Не стоит мучить себя понапрасну. Лучше раскройте роман немецкой писательницы Катарины Фукс «Падение и величие прекрасной Эмбер», и тогда вы узнаете, что же случилось с Эмбер в Америке, как она попала в Испанию и какие невероятные приключения ожидали ее в сказочной России. Этот роман можно читать не только как продолжение «Твоей навеки Эмбер», но и как вполне самостоятельное захватывающее произведение.

---

– Не думаю, отец, – тихо вмешалась я.

– И все же я доверюсь только тебе. Это случилось давно, когда я еще только ступил на тернистую тропу пиратской, разбойничьей жизни. На Ямайке тогда еще не было городов. Повсюду простирались дикие пальмовые леса, в которых стройные стволы оплетались цепкими лианами. А за лесом можно было найти развалины городов. Прежде здесь жили люди, местные жители. Почти все они были истреблены колонистами, лишь небольшая часть успела укрыться в лесах. Время шло. Прибывали все новые колонисты и теснили местных жителей. Я познакомился с доньей Инес и женился на ней. Родилась Коринна. Однажды я привез очередную партию рабов, среди которых был и отец твоей служанки Сесильи. Она этого не помнит. Отец ее был не только царем, но и верховным жрецом нескольких подвластных ему племен. Я не очень-то верил в магическое искусство тех, кого считал дикарями, но впоследствии я переменил свое мнение.

В городе, который только еще застраивался, вспыхнул бунт рабов. Матросам стоявших в гавани кораблей удалось подавить восстание. Но отцу Сесильи и еще нескольким его приближенным удалось бежать. Вместе с ними бежала и служанка доньи Консепсион, матери доньи Инес. Она была мулатка, донья Консепсион привезла ее из Испании. Саму донью Консепсион и меня беглецы увели в качестве заложников.

Они тащили нас сквозь чащу леса и наконец вывели в поселение местных жителей, аборигенов острова. Меня и донью Консепсион связали лианами и оставили в шалашах из пальмовых листьев. В ужасе ждали мы решения своей участи.

Мы не знали всего. Оказалось, отец Сесильи повздорил с главным местным жрецом. Сейчас ты узнаешь, к чему это привело.

Поздно ночью раздался грохот барабанов. Меня, связанного, вывели из шалаша на поляну. Вокруг толпились туземцы. Меня поставили в самом центре у костра.

Я увидел туземного жреца, убранного длинными перьями местных пестрых птиц. Рядом, весь разрисованный растительными красками, стоял отец Сесильи. Оба начали кружиться вокруг меня и петь устрашающими голосами. Барабаны гремели со страшной силой.

Отец Сесильи чуть отступил, как бы уступая дорогу своему сопернику. Тот бросился на меня, но не коснулся меня, а лишь взмахнул руками. И тут же я почувствовал, что тело мое изменяется, я оставался в полном рассудке, но ощущал болезненные судороги, охватившие меня всего. И вот я, не будучи сумасшедшим, почувствовал свое тело совершенно чужим. Даже глаза мои стали видеть как-то иначе. И разум мой, наперекор всему, оставался моим человеческим разумом. Тело же мое сделалось туловищем огромной остроклювой птицы. Невольно я попытался позвать на помощь, застонать, но из горла вырвался лишь странный клекот.

Жрец с гордостью повел рукой, будто призывал остальных полюбоваться на то, что он совершил со мной.

Ко мне приблизился отец Сесильи и взмахнул обеими руками, будто желал возложить их мне на голову, но не коснулся меня. Черная кожа африканца лоснилась от пота, белки глаз дико блестели.

И снова я ощутил страшные судороги. Из птицы я преобразился в странного фантастического ящера.

И вновь ко мне подскочил местный жрец.

Затем снова – африканский колдун.

Они чередовались. А я принимал обличья самых разных нелепых и странных существ. Мне казалось, что то, что было некогда моим человеческим телом, уже просто никогда не сможет вспомнить себя.

Наконец, когда я застыл в обличье одноногой цапли с головой зайца, отец Сесильи напрасно проделывал свои магические пассы, пытаясь превратить меня во что-то иное. Он обессилел и упал на землю у костра. Грохот барабанов стих.

– Он проиграл! – обратился ко мне местный жрец на испанском языке.

Местный жрец взмахнул рукой. Последние конвульсии – и вот я снова превратился в человека, в себя самого. Я потерял сознание.

Как мне хотелось, чтобы все пережитое оказалось сном, чтобы я очнулся на корабле или дома. Но я пришел в себя на той же поляне, у того же костра. Мне не дали долго пробыть в беспамятстве.

Я сидел, прислоненный спиной к стволу дерева. Мулатка вливала мне в горло какую-то бодрящую микстуру.

– Где?.. – язык повиновался мне, – Хуана, где донья Консепсион? – прошептал я.

Но мулатка не ответила и, напоив меня из скорлупы кокосового ореха, отошла.

Отец Сесильи стоял в стороне. Он был бледен, то есть его черное лицо посерело. Рядом с ним стояли двое местных жителей с топорами.

«Наверное, его казнят», – подумал я.

А что же будет со мной и с доньей Консепсион?

Местный жрец заговорил, обращаясь ко мне:

– Добро и зло, – сказал он, – понятия относительные. И, соответственно, относительны понятия воздаяния за добро и зло. И уж совсем смешны понятия мести и благодарности. Ты можешь считать, что этот человек (он указал на отца Сесильи) будет наказан за то, что желал отнять у меня власть. Хотя он виноват лишь в том, что оказался слабее меня. Ты можешь считать себя наказанным, хотя ты всего лишь живешь, как живут многие…

– Прошу вас, – тихо произнес я, – отпустите мать моей жены. В чем вы считаете ее виноватой?

– Я? Ни в чем. Виноватой ее считает она, – жрец указал на мулатку Хуану.

– Хуана! – взмолился я, – пощади несчастную женщину. Она исполнит слово, данное тебе. Ты будешь свободна.

– Поздно! – бросила Хуана и скрылась в чаще.

Я понял, что донья Консепсион погибнет. Но я все еще надеялся уцелеть сам.

То, что произошло потом, нельзя вспоминать без чувства ужаса. Я впервые рассказываю об этом…

Я ободряюще сжала руку отца. Он судорожно вздохнул и продолжал свой рассказ:

– На моих глазах отец Сесильи был разрублен топорами. Затем его тело разделали, кусками насадили на вертела и начали жарить. Что было дальше? Целую неделю меня держали в шалаше и заставляли поедать мясо этого человека. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал бы мне, что я сделаюсь людоедом, я бы не поверил. И вот я целую неделю был людоедом. Когда эта страшная неделя завершилась, жрец подал мне несколько статуэток, вот таких, как та, что ты только что держала в руках…

Я резко вздрогнула.

– Да, вот таких. Он сказал мне, что это изображение демона памяти и что я должен держать по одной такой статуэтке в каждой спальне своего дома. Если я не буду это делать, случится беда. А вырезаны эти безделушки не из слоновой кости, но из человеческой кости…

Охваченная немым ужасом, я обмерла. Меня пугала эта комната, такая на вид уютная и спокойная. Меня пугал мой родной отец, этот на первый взгляд достойный и сдержанный человек. Я почувствовала, как начинаю дрожать. Да, в том мире, где я жила прежде, все не проявлялось в такой парадоксальной и гротескной открытости.

– Я напугал тебя, Эмбер. – Отец протягивал ко мне ладонь, не касаясь меня, понимая, что сейчас я не вынесу его прикосновения.

– Да, мне страшно. Но это пройдет. Скажи мне, а что сталось с мулаткой Хуаной, узнали ли вы о судьбе доньи Консепсион?

– Нет. Обе они исчезли. Я полагаю, мулатка убила донью Консепсион и осталась жить в местном племени. Впрочем, простолюдины утверждают, будто далеко за городом есть заброшенное поместье, владельцы которого были давно убиты. В этом поместье, якобы, порою видят призрак женщины-колдуньи. Она убивает всякого, кто появится там…

Я хотела еще о чем-то спросить, постепенно вернуться к обыденности; но тут звон колокольчика призвал нас к ужину.

Я решительно приблизилась к отцу и помогла ему встать.

Глава тридцать четвертая

С моей служанкой Сесильей у меня установились дружеские отношения. Настолько дружеские, что моя верная Нэн даже пыталась ревновать меня.

– Да что же, неужели я хуже этой чернокожей! – возмущалась она. – Разве я не выручала вас в самые трудные минуты? И вот теперь вы пренебрегаете мной!

– Как тебе не стыдно, Нэн?! – урезонивала я ее. – Я никогда не забываю о тебе. Более того, я доверила тебе детей, самое дорогое, что у меня есть!

Нэн успокаивалась, но втихомолку все же продолжала ворчать.

Тут была виновна и сама Сесилья. Озорная девчонка, она в шутку передразнивала лондонские манеры Нэн. Она делала это без всякой злобы, но Нэн все равно немного сердилась.

Я выучилась испанскому языку, и по вечерам Сесилья часто приносила мне книги из библиотеки доньи Инес. Испанская литература нравилась мне.

Однажды, читая драму Кальдерона о красавице Хулии, превратившейся в демоническую женщину, я снова подумала об истории мулатки Хуаны и доньи Консепсион.

«Что-то здесь нечисто! Почему Хуана так желала отомстить донье Консепсион? Только потому, что та не исполнила своего обещания отпустить ее на свободу? И эти слухи о страшном заброшенном доме…»

Я решила разговорить Сесилью. У меня всегда было убеждение, что слуги знают гораздо больше о тайнах своих господ, нежели того хотелось бы последним.

В тот вечер Сесилья раздевала меня, готовя ко сну.

– Я бы хотела поговорить с тобой, Сесилья, – начала я издалека.