Лора Бекитт - Роза на алтаре

• Название: Роза на алтаре
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: РИПОЛ Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7905-3838-Х

Любовный роман времен Французской революции. Политические события безжалостно вмешиваются в жизнь и перекраивают судьбу юной аристократки Элианы. Любимый мужчина, озабоченный карьерой и благополучием, уезжает из Франции. Не имея надежды встретиться с ним, Элиана выходит замуж, но брак оказывается недолог – гвардейцы безжалостно убивают супруга. Она сама оказывается в тюрьме и приговорена к гильотине. В последний момент, благодаря смелости и отваге незнакомца, ей удается бежать…

---

Она боялась взглянуть на Бернара, мучимая воспоминаниями о непоколебимой уверенности, прозвучавшей в его голосе во время их последнего разговора, и о твердости, когда он решительно отстранил ее от себя.

Тем не менее женщина подняла глаза и увидела его похолодевшее лицо и взгляд, полный даже не страдания, а чего-то более сложного, – Элиане показалось, будто она смотрит в колодец, который осушили до дна.

– Я пришла, – прошептала она. – Ты посылал за мной?

– Да, – его голос звучал резко и деловито, – я должен кое-что сказать тебе перед тем, как ты уедешь. Кстати, как ты себя чувствуешь? Ты хорошо устроилась?

– Спасибо, мне лучше. Меня поселили в маленькой комнате в доме, где живет мадам Рампон. Эта женщина очень добра. А ты? Что тебя ждет?

Бернар увидел, что ее лицо выглядит совсем белым, глаза же, напротив, казались такими черными, что в них терялись зрачки.

Элиана была совершенно раздавлена случившимся и говорила с глухой тоскою, без нотки надежды.

– Не думаю, что мне грозит серьезное наказание. Вопреки всему, мои действия привели к положительным результатам. Отсижу несколько суток под арестом, и больше ничего. Но тебе не стоит ждать, когда меня освободят, – прибавил он. – Отправляйся домой.

Элиана не ответила, и Бернар продолжил все тем же сухим тоном:

– Я написал прошение на имя начальника военной школы. Надеюсь, Ролана зачислят без каких-либо осложнений. Ты отвезешь его туда сразу же, как вернешься в Париж.

– Но может быть…

– Мы не станем это обсуждать! – решительно оборвал он. – Нужно подумать о будущем мальчика. Поскольку волею судьбы я вынужден жить вдали от дома, будет лучше, если хотя бы один ребенок получит воспитание в государственном учреждении. Тебе вполне хватит забот о младших детях.

– Хорошо, – ответила Элиана, – я сделаю так, как ты хочешь.

Наступила пауза. Потом Бернар коротко произнес:

– Теперь иди.

Минуту или больше женщина смотрела ему в глаза, она принудила себя сделать это, и страшнее всего было то, что он выдержал ее взгляд.

– Бернар, – с трудом начала Элиана, – пожалуйста, скажи мне все, что думаешь. Ты вправе быть со мною суровым, но прошу, не держись так отчужденно! Я… я этого не вынесу!

– Для мужчины порой столь же важно сдержать свои чувства, как для женщины – их сохранить.

Это было сказано жестко и оглушило ее, как пощечина. Элиана опустила голову.

– Возможно, теперь ты захочешь оставить меня…

Она сама не знала, зачем произносит эти пустые слова, ведь ей было совершенно ясно, что он ответит.

– Я никогда не смогу тебя оставить, – нетерпеливо произнес Бернар. – У нас есть дети, и мы связаны клятвой.

– Но я ее нарушила!

Бернар поморщился. Женщина заметила, что его пальцы вцепились в прутья решетки. Но взгляд ее темных глаз оставался отчужденно-спокойным.

– Пожалуйста, Элиана, я не хочу об этом говорить. Знаешь, когда человеку внезапно наносят рану, он зачастую испытывает меньшую боль, чем при попытке вытащить кинжал.

– Бернар! – Ее голос срывался от отчаяния, но взор неожиданно стал решительным и твердым. – Я давно поняла: от чужих людей можно стерпеть что угодно, но если тебя осуждает, унижает, обливает холодом презрения близкий человек, – это бывает невыносимо! Я не уйду, пока мы не поговорим обо всем, что случилось, как бы тебе ни было тяжело! Умоляю, не мучай меня! Не знаю, что станет со мной, если я не сумею проникнуть за эту стену, которую ты сейчас воздвигаешь между нами!

Она вся дрожала. Бернар заметил, что с ее ресниц срываются крупные слезы.

– Не плачь, – сказал он, и Элиане показалось, будто что-то в его душе приоткрылось навстречу ее порыву. – Мне, и правда, очень больно.

– Потому что я тебе изменила? Принадлежала другому? – тихо спросила она.

Бернар медленно покачал головой.

– Нет. Когда я узнал, что ты переступила через данное мне слово, через… через то, что ты чувствовала ко мне, ради человека, который, по-видимому, единственный истинно дорог тебе, понял главное: все это время я владел лишь телом, оболочкой, тогда как жемчужина – твое сердце – принадлежала другому. Я же знаю: можно ценить, уважать, быть благодарным, а можно… просто любить. И тогда ничего кроме этого не имеет значения.

Ее лицо по-прежнему оставалось белым, как только что выпавший снег, а глаза, в этот момент словно бы просветленные страданием, горели как две свечи. Не помня себя, она прильнула к холодной решетке.

– Нет, Бернар, нет! Сейчас, в настоящем, я люблю только тебя и никого больше! Да, когда-то я была влюблена в Максимилиана, и остатки этого чувства заставили меня сойтись с ним тогда, после нашей с тобою разлуки. Я долго не могла понять, что осталось, а что ушло навсегда. Знаешь, случается, звезда погасла, но мы еще видим ее свет. Так бывает и с мечтой. То чистое и прекрасное, что согревало меня в годы Революции, было так дорого мне, что я не смогла с ним расстаться даже потом, когда осознала, что прошлого не вернуть. Я выросла из своей девичьей любви, как из старого платья. Вспомни, Бернар, часто ли случались моменты, когда ты мог заподозрить меня в том, что я притворяюсь или думаю о другом мужчине? Разве мы не были счастливы?

Он помедлил.

– Пусть так. Но ведь недаром говорится: «Воспоминания о былом счастье усугубляют горе».

– Значит, ты не понимаешь, – прошептала женщина. – Или просто не веришь мне!

Бернар вздохнул.

– Я все понимаю, Элиана. Только, к сожалению, понимание далеко не всегда избавляет нас от разочарования и боли. Может быть, это пройдет… когда-нибудь. Но не сейчас. – И, не желая продолжать, крикнул: – Сержант!

Тот вошел, звеня ключами.

– Вы меня звали?

– Да. Проводите даму. – Потом обратился к Элиане: – Будь осторожна на обратном пути. Береги себя. Ты нужна нашим детям.

Она напрасно ждала: он ничего не добавил и отошел вглубь камеры.

Постояв с минуту, Элиана повернулась и вышла за дверь.

Она спустилась вниз и остановилась, не зная куда идти. Небо над головой было бледно-голубым, ближе к горизонту – синевато-серым, и там, вдали, воды залива казались похожими на жидкое серебро; плескаясь, они ослепительно переливались в лучах утреннего солнца, полускрытого веером легких перистых облаков. Тишина простирала вокруг свои легкие крылья, но Элиане показалось, что в умиротворенности скрывается настороженность: не так ли бывает перед крушением мира, когда все висит на одной-единственной тоненькой ниточке, когда чувства замирают, и даже пламя любви напоминает погребальный костер?

На мгновение женщине почудилось, будто она снова видит перед собой опаленное заревом небо и внимает последним секундам исчезающего покоя. Девяносто третий год оставил в ее душе кровавый след, уничтожить который смогла лишь любовь. Да, любовь, способная излечить раны исстрадавшегося сердца! А что осталось теперь? Элиана знала, что значит расставаться с умершими, но навсегда терять живущих…

Внезапно женщине показалось, что она слышит свое имя. О нет, если б даже Бернар окликнул ее, звук его голоса не прорвался бы сквозь каменные стены!

И все-таки Элиана чувствовала: если она не вернется прямо сейчас, то ощутит себя окончательно сломленной, навеки потеряет все, чем прежде жила. Таков уж был ее рок: она не умела прощаться с иллюзиями.

Элиана повернулась и пошла назад – каждый шаг давался ей с трудом из-за дрожи в коленках, да еще оттого, что так сильно стучало сердце. Она задыхалась, но все же поднялась наверх и попросила открыть дверь.

В лучах неяркого колеблющегося света она увидела лицо Бернара, его лихорадочный, зовущий взгляд. Элиана молча смотрела на него, и он протянул к ней руки, а в следующую секунду выдохнул:

– Ты вернулась! Всего лишь минуту назад я отдал бы жизнь за то, чтобы ты это сделала.

Не в силах сдержаться, Элиана громко зарыдала. Сейчас она так же невыносимо страдала оттого, что их разделяет решетка, как несколькими мгновеньями раньше подсознательно радовалась этому. Они не могли обняться, но сплели пальцы, с невыразимой нежностью и в то же время крепко, почти до боли.

«Опять страдания! – подумала Элиана. – Значит, им место не за границей вечного мрака, а здесь – в этом мгновении света! Что же ждет нас там, в вечности, холодной, бездушной, как эти каменные стены? Мы считаем, что, рождаясь, попадаем на свободу, но, возможно, краткий миг бытия – всего лишь отблеск бесплодной мечты о свете перед бесконечным свиданием с тьмой!»

И тут Бернар произнес, хотя и с горечью, но в то же время искренне, жарко и страстно, как всегда говорил в минуты их встреч и прощаний:

– На самом деле я не мог отпустить тебя так! Сейчас не имеет значения, простил ли я тебя, сумел ли понять. Что бы там ни было, с любовью к тебе я ничего не могу поделать! Ты единственная, перед кем я открыт и… наверное, беззащитен. Теперь я знаю: величайшее испытание на земле – испытание любовью. Конечно, мне понадобится время, чтобы разобраться в своей душе, но я чувствую, что не способен тебя оттолкнуть.