ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

• Название: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]
• Автор: ИОСИФ ЛИКСТАНОВ
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1958

Всё, что рассказано в этой книге, происходило задолго до наших дней.

Наш Красный флот в то время был не так могуч, как сей­час, но и в то время он был силен мужеством и военным уме­нием моряков, их любовью к Родине, их решимостью до конца защищать честь и независимость своей великой страны. И в то время неустанно и упорно учились моряки военному делу.

В дни Великой Отечественной войны наш флот доблестно выполнил свой долг.

Героизмом, боевой дружбой и дисциплинированностью мо­ряков гордится весь советский народ.

В этой повести рассказано о приключениях юнги Виктора Лескова и его товарища Мити Гончаренко, которым удалось участвовать в манёврах советского флота.

А где сейчас Виктор Лесков и его друг?

Ещё за несколько лет до Великой Отечественной войны они успели хорошо обучиться военно-морскому делу, из озорных ребят превратились в стойких, выдержанных моряков и заняли достойное место среди защитников Ленинграда.

Сейчас они плавают на боевых кораблях, иногда встре­чаются в Кронштадте и вспоминают прошлое, о котором рас­сказано в этой книге.

Автор

---

— А как же! Сейчас мы его на лучинки пустим! — радостно ответил сигнальщик.

Отсвет прожектора позволил Мите разглядеть палубу. Минные аппараты и орудия, освобождённые от чехлов и развёрнутые, смотрели туда же, куда устремился луч прожектора. Возле них неподвижно стояли люди. Всё было грозно. Миноносец занёс руку для удара. Он ударил.

Замигал прожектор. Его вспышки были то короткие, то чуть подлиннее. Прожекторист, шумя железной шторкой, огнём писал приговор злосчастному крейсеру:

— «Мы вас потопили! Мы вас потопили!» — прочитал сигнальщик световые точки и тире.

— Долой освещение! — вдруг приказал командир.

Прожектор погас. Миноносец круто отвернул и, ложась то на один, то на другой борт, ринулся прочь от того места, где условно «погибал» условно торпедированный «враг» эсминца «Быстрого». Далеко-далеко вспыхнули пять зелёных огней. Пять зелёных лучей потянулись через волны к «Быстрому». Всё вокруг Мити стало лёгким, воздушным. Свет, посылаемый далёкими кораблями и смягчённый расстоянием, окутал эсминец голубым сиянием, заблестел серебром на влажной палубе, превратил медяшки в зелёное золото, покрыл мокрые лица людей тонкой синеватой бледностью, сделал глаза тёмными и глубокими.

Миноносец, уклоняясь от условных залпов «противника», переменным курсом уходил в темноту. Понемногу тускнел свет, посылаемый далёкими кораблями. Миноносец, сделав своё дело, мчался к Гогланду, и, опережая его, радиоволны несли тревожную весть.

На мостике «Быстрого» люди перебрасывались отрывистыми фразами:

— Эскадра линейных крейсеров… Нам пришлось бы туго.

— Прекрасную цель представлял крейсер!

— Спутали карты «синих». Незавидное у них положение!

— В первый же день плавания две удачные атаки.

Раздался голос командира:

— Хорошо, товарищ Прохоров, отлично! Благодарю от лица службы.

— Служу трудовому народу! — громко ответил сигнальщик.

— Продолжайте наблюдение, — добавил командир.

Митя, держась за поручни, смотрел прямо перед собой: приказ продолжать наблюдение он принял и на свой счёт.

«ИМЯ-ИМЕЧКО!»

Дежурные свистели в дудки, заглядывали во все закоулки линкора, выкрикивали:

— На концерт! В коммунальную палубу! На концерт!

Какой-то краснофлотец подхватил Виктора под руку, привёл его в коммунальную палубу и сказал:

— Надо скорее занять места. Ты откуда? Вижу, из бригады траления. Как зовут? Витя? А я санитар Ржанников. Эй, земляк, подвинься немного, дай место корабельному гостю!

Новый знакомый Виктора сам себя спрашивал и сам отвечал. Он был почти беловолосый, смешливый, и Виктор рассмотрел только, что у него розовое лицо, выпуклые серые глаза, которые часто подмигивают, и совсем нет бровей. Там, где полагалось находиться бровям, кожа была ещё розовее, чем на щеках. От санитара пахло аптекой и одеколоном. В общем, он понравился Виктору.

Коммунальная палуба быстро наполнялась. Сначала моряки заняли банки; опоздавшие разместились у переборок, а те, кто пришёл после них, уселись, поджав ноги, прямо на палубе. Комендоры, кочегары, сигнальщики, машинисты, трюмные, торпедисты — словом, все сорок пять специальностей линкора собрались посмотреть и послушать затейников. Становилось всё теснее и теснее. Одна банка оставалась свободной.

— Это, должно быть, для наркома, командующего и командира линкора, — объяснил санитар. — Что-то они не идут.

Вдруг краснофлотцы захлопали в ладоши и закричали:

— Ура товарищу наркому!

Виктор тоже вскочил, закричал, захлопал в ладоши и сразу узнал наркома, портреты которого часто видел. Виктор кричал «ура», как ему казалось, громче всех и сразу разглядел и запомнил всё. У наркома были серебряные виски. Он улыбался и говорил своими глазами: «Здравствуйте, здравствуйте! Я рад вас видеть!» — и тоже аплодировал.

— Так что же, начнём, товарищи? — спросил нарком, будто советовался с краснофлотцами.

Завклубом объявил концерт открытым.

Заиграл шумовой оркестр, В нём были и боцманские дудки, и мегафоны, и втулки переговорных труб, и сигнальные горны, и ярко начищенные кастрюли — и всё это гремело, свистело, звенело. Затем пел очень большой краснофлотец, наверно водолаз. У него был такой зычный голос, что в палубе стало ещё теснее. Было много номеров, и все они нравились Виктору. Он подталкивал локтем своего нового знакомого, смеялся, аплодировал и несколько раз кричал «бис». Если номер был особенно удачный, железная палуба грохотала под ногами; в тесноте не все могли аплодировать, но топать могли все. Смеющийся взгляд наркома перебегал с одного лица на другое, и Виктору показалось — да нет, этого не могло быть! — что нарком приветливо посмотрел на него и кивнул головой. Смущённый юнга крикнул не вовремя «бис!», и зрители зашикали: до конца хоровой песни было ещё далеко. Санитар наставительно сказал:

— Бис — значит повторить.

Хор кончил, и началось самое интересное. Завклубом помахал фуражкой, дождался тишины и, к удивлению Виктора, объявил:

— Цыганские пляски! Выступят две балерины.

— Просим, просим! — закричали краснофлотцы смеясь.

— Настоящие балерины, — серьёзно подчеркнул завклубом и хлопнул в ладоши.

В круг скользнула молодая цыганка в блёстках, лентах, ярком монисте, с бубном в руках. Она была стройная, высокая и густо нарумяненная, но Виктор сразу увидел фальшь: у балерины были чересчур большие руки и чёрные усики. Цыганка ударила в бубен, баяны заиграли, балерина притопнула и поплыла — сначала медленно, потом быстрее, а потом завертелась волчком, всё на ней заблестело, зазвенело, и она снова поплыла, лёгкая и цветистая, будто вышедшая из книжки с раскрашенными картинками.

— Эх, до чего хорошо! — сказал санитар. — Ну, хоть на ленинградский театр посылай. Ай да мы!..

— Славно, толково! — зашумели задние ряды.

Цыганка будто только этого и ждала. Она закружилась, взлетела над палубой и, казалось, так и не опустилась, не коснулась её ногой — замелькала в воздухе разноцветным огнём, всё выше и выше, всё быстрее и быстрее и вдруг, ударив в бубен, остановилась как вкопанная, плутовато улыбнулась, молодцевато закрутила усики, поклонилась и — не успели зрители забушевать — скользнула и исчезла, точно всё это промчалось лёгким и свежим видением.

— Хорошо? — спросил завклубом с гордостью.

— На приз! На приз!

— А теперь выступит вторая танцовщица! — объявил завклубом. — Пожалуйте…

Медленно вышла другая цыганка. Одной рукой она подняла бубен над головой, рукавом закрыла лицо и застыла, ожидая музыки. Она была ниже первой цыганки, коренастее, а одета так же пёстро и ярко. Когда заиграли баяны, она сделала несколько шагов и, не открывая лица, закружилась.

— Ну, эта похуже, — шепнул санитар на ухо Виктору. — Та же фабрика, что у Гаврика, только труба пониже да дым пожиже. Нет, не великолепно!

Музыка становилась всё быстрее. Всё быстрее кружилась цыганка, по-прежнему не открывая лица, а потом, продолжая кружиться, забила чечётку. Виктор любил чечётку, сам отбивал её неплохо, но это было совсем, совсем другое дело: это была такая быстрая, ровная, чёткая дробь, что в палубе наступила насторожённая тишина.

— Ну-у! Сейчас собьётся, — сказал санитар.

Нет, не сбилась. Звенела дробь чечётки, плыла цыганка, закрывая лицо широким вышитым рукавом, и, как только сорвались первые невольные хлопки, пронзительно гикнула, свистнула, ударила вприсядку, раскинула руки, низко опустила голову и пошла, пошла рвать с каблука и носка, волчком и через одну и через две руки, огнём, пламенем по палубе. Накрашенное, напудренное лицо её было серьёзно, и Виктор вдруг почувствовал толчок в сердце. Где он видел это лицо, эти прямые, близко сошедшиеся брови? Где? Когда?

Он встал, потянулся вперёд, но санитар дёрнул его за бушлат и заставил сесть.

— Не мешай! Вишь, как работает… Ох ты!

Краснофлотцев не удивишь лихим плясом вприсядку — дело знакомое каждому по личному опыту. Но тут будто огонь стлался по палубе, будто порох вспыхивал…

Совершенно неожиданно исчезла танцовщица. Краснофлотцы вскочили, оглушили друг друга криком:

— Бис, би-и-ис!

Завклубом поднял фуражку над головой, дождался тишины и сказал:

— Первым танцевал строевой доброволец Остап Гончаренко.

Виктор подскочил. Он нашёл Остапа! Надо скорее пробраться к нему, и он поможет Виктору, непременно поможет.

— Второй, или, вернее, вторым танцором, — продолжал завклубом, — был строевой краснофлотец. На флоте он тоже недавно…

— Имя-имечко! — загремела палуба.

Все кричали: «Имя-имечко!» Кричал и Виктор. Это имя он ждал нетерпеливее, чем кто бы то ни было. Теперь юнга был почти уверен, что нашёл человека, которого так долго искал и от которого зависело, получит ли он свои флажки. Но завклубом не спешил, завклубом разжигал любопытство слушателей.