Софья Радзиевская - Полосатая спинка. Рассказы

• Название: Полосатая спинка. Рассказы
• Автор: Софья Радзиевская
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1979

СОДЕРЖАНИЕ

Полосатая спинка

Дымка

Лесная быль

Дальше… всё повторяется

Летучий медвежонок

Серебрянка

Наши враги и друзья

Голубой Храбрец

Пип и Тяпка

Витюк

Красная ленточка

Платочек

Голубой махаон

Выдра польского короля

Тигрёнок Гульча

---

Назир отталкивал тигрёнка и сердился:

— Не смей мучить её, злая кошка! Видишь, какая красивая зверушка. Что она тебе сделала?

— Мя-у, — сердитым рычанием отвечала Гульча и отходила надувшись. Но через минуту она уже забывала обиду, крадучись подползала к Назиру и прыгала ему на спину. Тут они оба катались по земле, и Гульча с весёлым ворчанием трепала мальчика за рукава и за полы его халата. На коже Назира острые когти её разрисовывали целые узоры, но мальчик не сердился.

— Заживёт, — говорил он. — Вот с халатом хуже, опять Ибрагим браниться будет.

Ещё одно огорчение было у Назира: ему очень хотелось научить тигрёнка каким-нибудь фокусам. Но это никак не удавалось. Тигрёнок знать не хотел никаких приказаний. Назир мучился часами, стараясь обучить его по команде вставать, ложиться или прыгать через табуретку.

— Мя-яу-у, — недовольно тянула Гульча и, подпрыгнув, шлёпала на лету учителя лапой по плечу так, что оба кубарем катились по дорожке.

Назир чуть не плакал.

— А вдруг Мустафа-бек спросит, каким я тебя фокусам выучил, ленивая ты кошка? — сердился он и отряхивал разорванный халатик. — Рассердится, прогонит меня, что будешь делать? К Исхаку пойдёшь?

Исхак никогда пальцем не тронул тигрёнка, и однако уши его прижимались к голове, а глаза щурились и зажигались недобрым огнём, едва только высокая мрачная фигура Исхака появлялась на дорожке. Затем Гульча начинала глухо рычать. Она сидела в углу, сузив глаза, и рычание её, точно отдалённый гром, усиливалось, когда Исхак подходил близко.

— Ты что это, нарочно её учишь? — спросил раз Исхак и так зло посмотрел на Назира, что у того душа ушла в пятки.

— Я её учу… — оправдывался тот дрожащим голосом. — Я её учу… через палку прыгать. А она не хочет. А вот это…

— А вот это хочешь? — насмешливо спросил Исхак и, войдя в клетку, протянул руку для удара.

Но Гульча так зашипела, вся собравшись в комок в углу клетки, что Исхак невольно отдёрнул руку.

Однако давно накопившееся раздражение должно было найти себе выход, и Исхак уже не мог сдержаться:

— Так ты для этого сюда поставлен? Кошек на людей натравливать? — И от его сердитого толчка Назир кубарем покатился по полу туда, где шипела Гульча.

Мальчик стукнулся об решётку и вскрикнул от боли и испуга.

Гульча вскочила. Шипение её перешло в вой, она присела, метнулась через лежащего Назира, и зубы её впились в руку Исхака.

Исхак бросился к двери, но Гульча крепко держала его.

— Спасите! Спасите! — кричал Исхак. Рукав его окрасился кровью.

Назир быстро вскочил на ноги и бросился к большой глиняной чашке с водой. Схватив чашку, он опрокинул её на голову разъярённой тигрицы.

Фыркая и отплёвываясь, она отскочила в сторону, а Исхак пулей выскочил из клетки и захлопнул дверцу.

— Я тебе этого не забуду, — погрозил он кулаком перепуганному Назиру и исчез в кустах.

Гульча, мокрая и злая, продолжая фыркать и рычать, лизала лапы и тёрла ими голову.

— О Гульча! — вздохнул мальчик и сел на солому рядом с нею. — Доведёшь ты меня до беды.

Но тигрица вместо ответа прислонилась к плечу Назира и лизнула его в ухо шершавым, как тёрка, языком.

Однако она долго не могла успокоиться. Первая борьба и вкус человеческой крови взволновали её. Она долго ходила по клетке, била себя хвостом по бокам так, что далеко были слышны удары. Ночью она не раз вставала и подходила к решётке.

Назир тоже вставал и начинал её ласкать и успокаивать. Худенькому четырнадцатилетнему мальчику и в голову не приходило, что лапы с острыми когтями могли быть опасны и ему. Клыки тигрёнка блестели при лунном свете, но Назир ласково гладил сморщенные губы, и они, закрывая клыки, смыкались. Гульча опускала голову и со вздохом ложилась на матрасик. Она занимала его уже целиком, и Назир ютился около неё на куче соломы.

А взгляд Исхака с тех пор ещё упорнее давил Назира. Разговаривать с мальчиком он перестал совершенно, только приказывал отрывисто, а к клетке тигрёнка совсем не подходил.

Время шло. Уже листья опали в саду, и недалёк был первый снег. Ночи стали такими холодными, что Назир дрожал на соломе и жался к тёплому боку зверя, всё не решаясь уходить в дом и оставлять в одиночестве своего друга.

А Гульча становилась совсем взрослой тигрицей.

Однажды утром, когда деревья впервые покрылись серебристым инеем, Гульча в волнении вдыхала морозный воздух и была особенно возбуждена. Она каталась по полу, ловила Назира за ноги и так просилась из клетки, что он не мог ей отказать и открыл дверцу.

Тигрица мелькнула в кустах, точно молния, и пропала. Обеспокоенный Назир кинулся за ней.

— Гульча! — звал он её. — Джаным, иди сюда! Да куда же ты запропастилась?

Он бежал, всё больше пугаясь, звал, кричал. Выбежав на главную аллею, он остановился, похолодев от ужаса: по аллее, как всегда медленно и важно, приближался к нему в шёлковом белом с зелёными полосами халате Мустафа-бек.

А за кустом блестел полосатый бок и змеился длинный золотистый хвост. Расшалившейся тигрице понравился полосатый халат министра, ей захотелось поиграть с ним.

У Назира пересохло во рту.

— Гульча, — прошептал он и кинулся вперёд, но было уже поздно. Гульча прыгнула, жёлто-полосатое смешалось с зелёно-белым. Раздался испуганный крик, и министр кубарем покатился по песку дорожки.

Гульча была довольна: тррр… — как славно рвётся шёлк халата, гораздо приятнее, чем грубая материя одежды Назира.

Она с шаловливым рычанием рвала и трепала полы одежды, не обращая внимания на то, что её тормошит и пытается оттащить помертвевший от ужаса Назир.

Мальчик громко плакал.

— Гульча, — звал он. — О Гульча, джаным!

Наконец Мустафа-бек, позабыв о своём достоинстве и важности, закричал так громко, что Гульча, напуганная, отскочила, и Назир успел схватить её за шею.

Не в силах больше говорить и двигаться, мальчик увидел, как перед ним мелькнула чёрная борода Мустафы-бека и изодранные, перепачканные полы его халата.

Министр трусливо бежал, а сзади, еле поспевая за ним, неслись целой толпой слуги. Во время «побоища» они молча сидели в кустах и наблюдали за происходящим, теперь же громко кричали о необходимости страшной расплаты с тигрицей и «сыном шайтана».

А «сын шайтана», крепко обняв голову тигрицы, обливал её горькими слезами.

— О Гульча! — причитал он. — Джаным, что теперь с нами будет!

Крики и возня смутили тигрицу. Она без сопротивления позволила отвести себя в клетку и смирно легла там в уголке, положив голову на колени Назира.

Мальчик дрожал и всматривался в глубину аллеи.

По дорожке пробежала и вспорхнула какая-то птица. С деревьев падали жёлтые листья.

Назира давило предчувствие беды.

Вот в конце аллеи блеснуло что-то яркое. Острые глаза мальчика различали красный халат Исхака. Он шёл медленно и крадучись. Вот блеснула расшитая бисером тюбетейка, вот ещё что-то длинное… И Назир похолодел от ужаса: ружьё!

Пальцы мальчика так и впились в шею тигрицы. Она недовольно замотала головой, стараясь освободиться.

Исхак уже стоял перед клеткой, и мрачное лицо его сияло злорадством.

— Эй, ты! — скомандовал он. — Прочь из клетки! Живо, сын шайтана, а то пришибу тебя вместе с твоим полосатым зверем. Тебе увидишь, что будет, а ей голову долой! Так приказал всемилостивейший Мустафа-бек.

Исхак взвёл курок.

— Не дам! — крикнул Назир и кинулся к тигрице, закрывая её своим телом.

— Ну, так обоих вас пришибу, — ответил Исхак и, шагнув ближе, поднял ружьё.

Гульча сердито зарычала и просунула лапу сквозь прутья клетки, стараясь достать Исхака. Может быть, вид ружья напомнил ей давнюю битву на Аму-Дарье и грязный мешок — первую клетку её детства.

— Понимает! — усмехнулся Исхак и прицелился. — Уйди, говорят тебе! — предостерегающе крикнул он мальчику ещё раз.

Назир кинулся к дверце:

— Беги, Гульча, беги! — И он широко распахнул дверцу.

Раздался выстрел и жалобное рычание. На полосатой спине тигрицы показалась кровь. Оглушённая выстрелом, она метнулась из клетки и исчезла в кустах. А Назир с громким плачем упал на пол. Исхак, стиснув от ярости зубы, кинулся к нему.

— Подожди! — процедил он. — Всё расскажу Мустафе-беку! Сгниёшь в клоповнике.

Он грубо схватил мальчика за рукав и приподнял с пола.

Клоповник? Назир хорошо знал, что это значит. И, перегнувшись, он вцепился зубами в руку Исхака. Тот вскрикнул и разжал пальцы.

Мальчик кинулся бежать.

Исхак постоял несколько минут в раздумье, потом повернулся и медленно зашагал по направлению к дворцу.

Мальчик бежал куда глаза глядят. Жалость к потерянному другу смешивалась с ужасом перед тем, что ждало его, если ему не удастся убежать.

— Утоплюсь, а не дамся, — твердил он задыхаясь.

А в это время Исхак, согнувшись и прижав руки к груди, докладывал министру:

— Всё сделано, всемилостивейший! Тигрицу уже закопали, как вы изволили приказать. И шкуры не снимали. А мальчишка бит плетьми и сидит в клоповнике.