Александр Плонский - Алгоритм невозможного

• Название: Алгоритм невозможного
• Автор: Александр Плонский
• Жанр: Космическая фантастика

Александр Филиппович Плонский (родился в 1926 году) — русский прозаик и ученый.

Доктор технических наук, профессор, автор около 40 научных монографий. Лауреат 1-й и 2-й премий Всесоюзного конкурса на лучшее произведение научно-популярной литературы, лауреат премии журнала «Вокруг света» за фантастический рассказ «Экипаж». Работает профессором кафедры «Радиоэлектроника» Государственной морской академии им. адмирала Ушакова. Ветеран Великой отечественной войны. Почетный работник морского флота России. Живет в Новороссийске.

Александр Плонский — автор 79-и научно-фантастических рассказов и двух сборников — «Плюс-минус бесконечность» (1986) и «Будни и мечты профессора Плотникова» (1988), романов «По ту сторону Вселенной» и «Алгоритм невозможного».

---

— Ну, было… Зато какой научный результат! Великий Физик говорил…

— Не прячься за его спину! Приказ есть приказ. Нарушил, пеняй на себя. -

Прозвучал сигнал срочного вызова. — Это не для твоих ушей, уходи! — отрезал шеф.

Но не успел Соль выйти за ворота космоцентра, как его вернули.

— Ну и наглец же ты, Соль! До Преземша дошел!

— Да я его в глаза ни разу не видел!

— А он сейчас за тебя заступился. Как там с медициной? — спросил шеф помощника.

— Заключение: годен. Только у него сердце теперь с другой стороны!

— Так уж получилось, — пряча глаза, подтвердил Соль.

— Ну?! — изумился шеф. — Дай послушать! Ишь ты, действительно справа. Как же тебя угораздило, братец?

— А что особенного? Подумаешь, зеркальная инверсия! Сказано же вам, я здоров!

— Здоровье это еще не все в нашем деле, — изрек шеф. — Так ведь? — повернулся он к помощнику.

— Точно. Петерс, уж какой здоровяк, а попал в нештатную, и психика отказала. Напрочь! На балкон не выходит, боится упасть.

— У меня с психикой порядок, — заверил Соль.

— А это еще не факт, — с усмешкой сказал шеф. — Случись что с тобой, как перед Преземшем оправдаюсь? Почему, спросит, не сберег моего любимца?

— Да ну вас, — покраснел Виктор.

— Ладно, погоняем тебя на тренажере, а там видно будет! Займись им,

Роб.

— Не доверяете? Мне, запредельному пилоту? Как мальчишку собираетесь проверять?

— Могу и передумать! — хлопнул по крышке стола шеф. — В нашем деле

Преземш мне не указ!

— Не выпендривайся, парень, — посоветовал помощник.

Тренажер был чистой формальностью, и Соль счел за благо не бунтовать. Шеф хочет сохранить лицо, вот и придумывает. Его прихоть можно и перетерпеть, пускай старик тешится, в душе, небось, завидует, ведь дальний космос для него закрыт навсегда…

Было от чего снисходительно усмехнуться. Но усмешка продержалась недолго: первый же простенький маневр Соль провалил вчистую. А за ним и еще два.

Электроника вышла из повиновения, и подчинить ее не удавалось.

— Тренажер неисправен! — убежденно заявил Соль. — Вы нарочно это придумали, чтобы поизмываться надо мной!

— Дурак, — беззлобно сказал Роб, в недавнем прошлом действующий пилот, хотя и не запредельщик, но уж никак не «извозчик». — А ну, пусти!

Он сел за пульт, и после первого же, куда более сложного, маневра Соль с ужасом убедился, что тренажер ни при чем.

— Вот так, приятель, — насмешливо проговорил Роб, одну за другой выполнив блестящий каскад фигур. — Это ты неисправен, а тренажер в полном порядке. И никто не думал над тобой измываться. Ну, попробуй еще! Э-э, да ты все делаешь наоборот. Что с тобой?

Ни разу в жизни Соль не испытывал такого жестокого разочарования. Любое его действие давало результат, противоположный ожидаемому. Как видно, и пилотажные навыки претерпели зеркальную инверсию, словно летать предстояло на «перевертыше», а не на обычном космообсервере.

Для запредельного пилота недопустимая роскошь обдумывать элементы пилотажа — нет времени. Годами тренировок вырабатывается автоматизм, благодаря которому движения рук рефлекторно предвосхищают команды, подаваемые мозгом. Не зря Виктор шутя говорил, что в полете думает не головой, а руками.

И вот теперь автоматизма не осталось в помине. А раз так, то пилот-запредельщик Соль перестал существовать. Да что там запредельщик, ему нельзя больше доверить даже грузовую каботажную ракету! И сам Преземш, пожелай он вмешаться (а в том, что его власть огромна, Виктор не сомневался), не сможет ничего изменить…

Бывший запредельный пилот в мрачном раздумье брел по одному из параллельных лучей пешестрады. Сочная ухоженная трава мягко пружинила под ногами. Обрамленная лиственницами, похожими на мачты старинных каравелл с пышными зелеными парусами, пешестрада напоминала парадную аллею дворцового парка. Впрочем, в этом отношении она мало чем отличалась от прилегавших к ней улиц.

С поверхности земли в городах исчез пластогудрон, в жаркие дни пахнувший смолой, а вместе с ним экипажи с углеводородными моторами и даже экологически безупречные, но своей бесшумной быстротой опасные электромобили. На месте небоскребов были разбиты скверы; проектировали их талантливые флорархитекторы, состязавшиеся на ежегодных конкурсах: экспозиция большинства скверов регулярно обновлялась, и лишь те из них, которые были признаны истинными произведениями искусства, сохранялись со скру пулезной тщательностью наравне с шедеврами зодчества.

В окружении деревьев и экзотических цветов виднелись, не бросаясь в глаза, жилые коттеджи. Среди них не было двух одинаковых, они словно вели галантный спор за право называться самым оригинальным, самым красивым, самым изящным, и даже знаток ар хитектуры попал бы в затруднительное положение, доведись ему быть судьей в этом споре. Остроумие компоновки, совершенство ли-ний, неблекнущая свежесть цветовой гаммы, отточенность форм, превращали россыпь столь не похожих друг на друга жилищ в ансамбль, изначально спланированный как одно целое.

Коттеджи освещались и отапливались аккумулированной энерги-ей Солнца (от распространенных в прошлом атомных электростан-ций, поставивших человечество на грань катастрофы, вовремя отказались; лишь за Полярным кругом в глубоких шахтах все еще действовали холодные термоядерные реакторы, питающие резервную сеть промышленной энергетики).

Но если бы Соль сделал несколько шагов в сторону, то между лиственницами перед ним распахнулись бы створки скоростного лифта, и через минуту он оказался бы в разительно ином, подземном, городе, в котором не было ничего идиллического, даже намека на патриархальность — ни цветов, ни зелени, ни нарочитой неспешности.

Этот погруженный в землю, словно айсберг в морскую толщу, многоярусный город, как и полагается айсбергу, во много раз превосходил размерами свое повершье. И если снаружи царили покой и безмятежность, то в глубине буйствовало движение, все источ ало энергию, овевалось струями ионизированного воздуха.

Паутина эскалаторов и самодвижущихся тротуаров органически вплеталась в инфраструктуру делового центра. Ни улиц, ни площадей, ни отстоящих друг от друга зданий не было в нем, а вместо всего этого, столь привычного для городов прошлого, — единый объем, расчлененный транспортными горизонталями и вертикалями на функциональные блоки.

Электромагнитный транспорт с разветвленной сетью магистралей и развязок управлялся единой компьютерной навигационной системой, наилучшим образом упорядочивавшей движение и устранявшей малейшую вероятность заторов.

Пассажиру, пожелавшему попасть в любое место делового центра или наземной, жилой части города, достаточно было ввести в память компьютера нужные координаты и ни о чем больше не заботиться…

Все это жило своей обособленной напряженной жизнью под ногами у Соля, ничем себя не проявляя. Здесь же, наверху, безраздельно господствовала природа и ничто не говорило о масштабах преобразующей деятельности человека.

Подобно большинству современников, Виктор не воспринимал природу как нечто первичное. Таким скорее виделся мир, созданный разумом человека, и первоосновой этого мира была, конечно же, не изящная декорация — творение флор-архитекторов, а некая всевышняя сила и ее порождение — Вселенная.

В госпитале Соль нередко размышлял о том, как сочетается свобода личности с довлеющей над нею предопределенностью. Пытаясь разобраться в их антагонизме, он приходил в отчаяние от скудости своего ума. На самом же деле его ум был не по годам пытли в и проницателен. Но кто из знавших бесшабашного, упрямого и потому казавшегося не слишком далеким парня мог бы догадаться об этом, а заодно признать возвышенность его чувств?! Да и у него самого такое предположение вызвало бы исполненный возмущения смех, мол, за кого принимают запредельного пилота!

Когда однажды Великий Физик назвал Соля экстрасенсом, он тоже рассмеялся:

— Шутите? Я вообще не верю ни в каких экстрасенсов!

— И правильно делаешь, — неожиданно сказал ученый. — На одного истинного экстрасенса приходится миллион дутых. — Но ты-то истинный, — помолчав, добавил он.

На том разговор и закончился.

Но сейчас Солю было не до смеха. Философские проблемы, одолевавшие его во время вынужденного ничегонеделания в госпитале, отошли на задний план, а их место занял житейский, но болезненно острый вопрос, на который тоже не было и, казалось, в принципе не могло быть ответа: как жить дальше? Много ли проку от способностей экстрасенса, если неизвестно, в чем они состоят и как ими распорядиться?

Прежде Соль и представить не мог, что однажды возникнет такая нелепая, противоестественная ситуация. Привык к удаче, сопутствовавшей ему с самого рождения, когда кибердиагносты сочли его мертвым, а он привел их в замешательство, внезапно «воскреснув». Но лишь эта первая удача была подарком судьбы, следующих приходилось добиваться трудом, мужеством, умением рисковать и… подсознательно избегать неоправданного риска.