Александр Плонский - Плюс-минус бесконечность (сборник)

• Название: Плюс-минус бесконечность (сборник)
• Автор: Александр Плонский
• Издательство: Книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1986

Автор — ученый, выпустивший около двадцати книг специального и популяризаторского характера. В сборник вошли повести и рассказы, написанные в ключе научной фантастики.

Вступительная статья А. Казанцев. Художник А. И. Сухоруков.

---

— Вот видите, — мягко сказал Исповедник. — Их было трое. И между прочим, младшему перевалило за триста. Да и то они ушли не от жизненной усталости, а от неудовлетворенности творческим потенциалом. А вы думаете об уходе в двадцать четыре…

Ивари горько усмехнулся:

— С меня хватит. Жизнь принесла мне боль, невыносимую боль. Не могу и не хочу дольше терпеть. Отпустите меня…

— Я не собираюсь препятствовать вам. Да и как бы я мог это сделать? Прошу лишь уделить мне немного времени. И попробуем вместе разобраться, что же с вами произошло. Согласны?

— Пусть будет по-вашему, — склонил голову Ивари.

— Итак, ваш генетический код?

— Регулярная триада.

— Мужчина и две женщины?

— Наоборот, двое мужчин и женщина: триада не просто регулярная, но и перевернутая.

Исповедник задумался.

— И кто ваши доноры?

— Мыслелетчик Дженд, астральный поэт Никунаджие и абстрактная женщина…

— А кто абстрагировал женщину?

— Генный абстрактор Гударс.

— Не знаете, ее уравнение было трансцендентным или нашелся гарант?

— Ни то и ни другое.

— Значит, прототип? И какой же?

— Обобщение трех женщин, изображенных на одноименной картине Ле Корбюзье!

— Но ведь это…

— Чудовищно? Я тоже так думаю.

В словах Ивари звучала горечь.

— Вы меня неверно поняли, — возразил Исповедник. — Я потрясен смелостью замысла.

— Жюри было такого же мнения. Золотая медаль и лавровый венок — вершина успехов Гударса. А я… С детства мне известно, что чувственные отношения между мужчиной и женщиной порочны, безнравственны и вообще лишены смысла. От беспорядочного размножения давно отказались, оно вело к деградации и вырождению человечества. Единственно оправданный способ воспроизводства — это упорядоченный генный синтез. Но на собственном примере я увидел, что бывают неудачи…

Исповедник спросил бесстрастно:

— Вы считаете себя неудачей?

— Разум подсказывает такой вывод.

— Кроме разума есть чувства, — негромко проговорил Исповедник.

— Это атавизм. И не уверяйте меня в обратном. Из-за них-то всё и произошло. Помните всеобщую дискуссию, стоит ли сохранять деление человечества на два пола? Я был уверен, что оно скорее традиция, чем необходимость, и высказался за слияние полов. А на следующий день…

— Вы встретили женщину и поняли, что дело не в традициях, — перебил Исповедник. — Кто она?

— Велена, созерцательный палеоритмолог. Мы обсуждали проблемы космоэнергетики, делились впечатлениями о нашумевшей сверхзвуковой симфонии Лапидуса. «Хотите сделаться моим постоянным раутпартнером? — спросила она однажды. Не находя слов, я несколько раз кивнул. — Тогда запросите R-матрицу и закодируйте алгоритм согласования интересов…»

— И что же было дальше?

— Вероятно, я потерял рассудок…

— Вы ее… поцеловали?

— Да… Кажется, так называли это древние…

— А Велена?

— Сказала, что я первобытный человек, и что она просто не ожидала такого оскорбления. И вот, я больше для нее не существую. Зато она… Она здесь, — он стукнул себя в грудь. — Ни на миг меня не покидает, душит своим презрением. Я ничтожество, правда?

— О нет, совсем нет… — ответил Исповедник, не пытаясь скрыть замешательство.

* * *

— Что означает слово «Исповедник»? — спросила Дамура.

— Это сокращенное название: «Исследователь поведения нейронно-импульсный компьютерный».

— Ясно… Так что с ним случилось, с этим… Исповедником?

— Не могу понять… — озабоченно сказал Булиш. — Ни с того ни с сего взял и… сгорел!

— Вы же консультант-регулировщик мыслящих компьютеров!

— А вы, насколько известно, интеллектолог? И, конечно, знаете, почему одновременно с самоуничтожением Исповедника ушел Ивари?

— Я не занимаюсь патологическими состояниями, — сухо произнесла Дамура. — Сентименты — не мое амплуа, это по части машин. Коэффициент интеллектуальности Ивари соответствовал норме. Остальное меня не касается.

— Справедливо, — согласился Булиш. — Копаться в человеческих душах способны только компьютеры. Их терпение безгранично.

— А в памяти Исповедника что-нибудь сохранилось?

— Не думаю. Тайна исповеди соблюдается строго.

— Машинные штучки… — осуждающе произнесла Дамура. — Мы, интеллектологи, их не признаем.

— Откуда такая нетерпимость? — огорчился Булиш.

— Сразу видно, что вы сотрудничаете с компьютерами, — отрезала Дамура. — Проверьте лучше блок памяти!

— Сейчас проверю. Странно… Компьютер, действительно, не все успел стереть.

— Поцелуй… Любовь… — недоумевала Дамура. — Не знаю таких слов. Видимо, они давно вышли из употребления.

— Сейчас включу энциклодешифратор.

Взглянув на дисплей, Дамура зажмурилась.

— Какой ужас! Наверное, это очень противно…

— Вы так думаете? — спросил Булиш. — Давайте, убедимся.

Он подошел и неумело, но очень старательно поцеловал ее в губы. Дамура не шелохнулась.

— Простите меня, — виновато сказал Булиш. — Сам не знаю, как я мог…

— Я прощу, — пообещала Дамура, не открывая глаз. — Только… знаете что? Сделайте это снова. И не торопитесь. Должна же я убедиться как следует…

Золушка и принц

На свете всегда были, есть и будут Золушки — у каждой своя сказка, и не обязательно со счастливым окончанием. Наша Золушка (неважно, как ее звали взаправду) родилась в охотничьей хижине на берегу Подкаменной Тунгуски. Она рано лишилась матери, отец так и остался вдовцом.

— Золушка без мачехи? Это не по правилам! — возразите вы. Но жизнь так часто пренебрегает правилами!

Отец, тоскуя, неделями пропадал в тайге и в конце концов не вернулся. Золушка осталась одна…

Но вскоре рядом с ее домом опустился космический корабль, окруженный сиянием. Вышедший из него человек тоже был весь в ореоле. Золушка, давно мечтавшая о Принце, решила, что это он и есть, и приготовилась лететь с ним в пучину Вселенной. А ведь Вселенная — самый бездонный из всех бездонных омутов…

Принц (назовем его так) испытал не меньшее потрясение: в арсенале предохранительных и защитных средств, которыми он располагал, не оказалось главного — от земной любви: сердце Золушки источало волны, не известные инопланетной науке.

Они бросились друг к другу, но в последний момент Принц отпрянул.

— Я не могу прикоснуться к тебе! — в отчаянии воскликнул он. — Мой мир и все сущее в нем состоит из антивещества. Лишь энергетический барьер предохраняет нас от аннигиляции.

— От чего? — переспросила Золушка, не сведущая в теоретической физике.

— От слияния, — пробормотал Принц, — которое длилось бы единственный миг.

— А потом?

— Наши сердца, слившись, тотчас бы взорвались от переполняющей их любви.

— Как это прекрасно! — восхитилась Золушка.

Шли дни, а может быть, годы — они были неразлучны, хотя их разделяла самая непреодолимая из непреодолимых преград. Космические вихри бушевали над ними, спелые звезды гроздьями свисали с неба.

— Я покажу тебе рассветы Альдебарана, — шептал Принц и сам верил этому, хотя сознавал, что никогда не сможет выполнить обещание. — Понимаешь, они не розовые, и не алые, и не пурпурные, а…

— Лиловые?

— Вот именно, серебристо-лиловые, нежные, словно молодой перламутр.

— Говори, говори еще… — просила Золушка. — Мне так хорошо с тобой, так спокойно!

Между тем энергетический барьер понемногу слабел, и в один безрадостный день Принцу пришлось спешно покинуть Землю.

— Я так ничего и не дал тебе… — сказал он Золушке на прощание.

— Глупенький, — нежно ответила она, — без тебя я навсегда осталась бы Золушкой.

— Как странно, — подумал вслух Принц, — мне кажется сейчас, что это не ты меня провожаешь, а я тебя…

— К лиловым рассветам… — смогла еще пошутить Золушка.

Но когда взмыл корабль и затерялся в звездах, она, как стояла, так и упала без памяти в пожухлую траву. Из черноты уставились на нее мертвые глаза отца…

— Хоть миг, но с тобой! — простонала Золушка, очнувшись.

— Слышу, лечу! — почудилось в ответ.

Немыслимо яркая звезда сорвалась с неба, и Золушка встала ей навстречу.

Такова правда о Тунгусском метеорите.

Призрак в потертых джинсах

Он стоял возле большого, во всю стену, книжного шкафа. На нем были вылинявшие джинсы и рубашка с хлястиками — стандартная одежда стандартного молодого человека последней четверти двадцатого века. И человек этот смотрел на меня укоризненно.

— Что это по-вашему? — спросил он.