Андрей Воронин - Последний самурай

• Название: Последний самурай
• Автор: Андрей Воронин
• Жанр: Детектив

Читатель снова встретится с любимым героем серии «Инструктор» — бывшим капитаном отряда специального назначения ГРУ Илларионом Забродовым.

Инструктор выдвигает свою, совершенно неожиданную версию событий 11 сентября в Америке. Он отправляется на японские острова и расследует новое запутанное дело.

---

Представитель администрации уселся на «хозяйское» место рядом с водителем «тойоты», майор погрузился в «Волгу», и короткая кавалькада тронулась, обдав клубами белой пыли директора школы, которого по какой-то причине начальство не сочло нужным пригласить с собой. Иларион усмехнулся, краем глаза наблюдая за приближением старшего лейтенанта.

По мере того как расстояние между ними сокращалось, лицо милиционера под надвинутым козырьком фуражки принимало все более строгое и официальное выражение, пока не стало напоминать бронзовую физиономию памятника героям революции. Правда, это сходство было весьма отдаленным: у героев революции — точнее, у их памятников — никогда не было таких глупых физиономий.

Когда милиционера отделяло от Забродова каких-нибудь пять-шесть метров, в голову последнему пришла отличная идея. Он быстро расстегнул чехол, снял колпачок с объектива и, направив камеру на старшего лейтенанта, дважды щелкнул затвором. У него не было никакой уверенности в том, что кадры получатся, да это ему и не требовалось: психологический эффект был важнее.

Эффект превзошел все ожидания. Старший лейтенант шарахнулся, словно в него дважды выпалили из полевой гаубицы, и сделал запоздалую попытку спрятаться за собственной растопыренной ладонью. Когда он понял, что опоздал с мерами самозащиты, его физиономия позеленела от злости, и он, раздувая ноздри, бросился к Илариону.

— Вашу камеру, пожалуйста, — сказал он, делая безуспешную попытку казаться вежливым. Это ему не удалось: слова были правильные, но вот голос дрожал и срывался от с трудом подавляемого праведного гнева.

— Пожалуйста, — Сказал Иларион, улыбаясь ему в лицо самой оскорбительной из своих улыбок. — Только сначала объясните, на каком основании. Если это обыск, у вас должен быть ордер. А если ограбление, вам придется достать свой пистолет и попробовать отнять камеру силой. Но имейте в виду, что тогда я вас просто искалечу — в целях самозащиты, разумеется.

Как и ожидал Иларион, сочетание насмешки с угрозой не охладило пыл старшего лейтенанта, а, наоборот, подхлестнуло его. Его необходимо было как следует завести, чтобы потом, когда придет время, он побольнее треснулся своим каменным лбом о несокрушимый монолит простенькой истины: милицейские погоны не всегда служат символом вседозволенности.

— Ты мне еще поговори! — взревел старший лейтенант. Иларион поморщился: этот тип был еще глупее, чем ему показалось вначале. — Давно на нарах не ночевал? Если ты такой умный, я тебе быстро срок организую! Камеру сюда, быстро!

— Основание, — с улыбкой повторил Иларион, длинной струей выпуская в его сторону сигаретный дым.

— Какое еще, на хрен, основание! Я работник милиции и имею право производить досмотр личных вещей подозрительных граждан.

— Правильно, — сказал Иларион. — А я российский гражданин и имею право отказаться от досмотра своих личных вещей, тем более что я себе подозрительным не кажусь. А вот ты кажешься. Дай тебе в руки камеру, а ты с ней либо убежишь, либо испортишь что-нибудь. Кто потом чинить будет?

— Гражданин, е-н-ть, — презрительно передразнил его мент. — Сейчас вот вызову наряд, тогда посмотрим, какой ты гражданин!

— Нормальный гражданин, — заверил его Иларион. — С документами, пропиской и, главное, хорошей физической подготовкой. Пока твой наряд сюда из Южно-Курильска доберется, я тобой трижды подотрусь, и поминай как звали.

— Мудак ты, а не гражданин, — внезапно успокаиваясь, сказал старлей. — Поминай как звали… И куда ж ты денешься, если не секрет? Вплавь уйдешь, недотыкомка? Предъявите документы! — закончил он официальным тоном.

Иларион ничего не имел против. Момент истины настал, и нужно было ковать железо, пока горячо. Он полез в карман и протянул старшему лейтенанту свой паспорт и журналистское удостоверение. Тот хищно цапнул документы, невнимательно перелистал паспорт и заглянул в удостоверение.

— Специальный корреспондент газеты «Красная звезда», — сказал он, впадая в легкую задумчивость. Иларион знал, что это ненадолго, и ждал продолжения. — Ну и что? — сказал мент, что-то, по всей видимости, сообразив. — У меня нет никаких инструкций по поводу вашего пребывания на Кунашире. А где разрешение на въезд в погранзону?

— Ах да, — сказал Иларион и снова полез в карман. — Прошу.

Старший лейтенант бегло просмотрел протянутую Забродовым бумагу и, подумав еще немного, спросил:

— А разрешение на проведение съемок?

— Здесь нет военных объектов, — возразил Иларион, — зато полно японцев, которые бродят по всему острову с фотоаппаратами и видеокамерами. Я что-то не заметил, чтобы вы спрашивали у них какие-то разрешения. Это что, покушение на свободу слова? Такие вещи в наше время непопулярны, старший лейтенант.

— Слушай, парень, не нарывайся на неприятности, — сказал старший лейтенант, вертя в руках документы Илариона. — Ну что ты уперся? Мне всего-то и надо, что засветить твою пленку. Приказ у меня, понимаешь? Начальник милиции приказал, что я могу поделать? Остров у нас маленький, мне с майором еще служить и служить, поэтому приказ я выполню: деваться мне некуда, понял? И нечего лезть в бутылку. Здесь тебе никакая «Красная звезда» не поможет. Кто их теперь читает, эти ваши газеты? Мало ли, чего в них понаписано. На кой хрен тебе весь этот геморрой? Ты же никому ничего не докажешь. Засунем тебя в камеру, и на суде два десятка свидетелей подтвердят, что ты напился до белых лошадей, бегал голый по острову, приставал к малолетним и пугал японцев. Отдай фотоаппарат. Ну не хочешь отдавать — не отдавай, просто крышку открой, засвети пленку.

— Да, — сказал Иларион, — я вижу, что материал для хорошего фельетона у меня уже есть. Российская милиция на жалованье у японцев — звучит! И главное, актуально.

— Так, — веско произнес старший лейтенант и спрятал документы Илариона в карман куртки. — Придется пройти, гражданин. Для выяснения личности.

«А ведь в чем-то он прав, подумал Иларион, невнимательно разглядывая гладко выбритую физиономию старшего лейтенанта. На кой хрен мне весь этот, как он выразился, геморрой? Японец здесь, я тоже здесь… Засветить пленку, чтобы этот дурак от меня отстал, прогуляться по берегу — пейзажи здесь отменные, купить вареного краба, сожрать его целиком под пиво, а потом, когда нашего господина Набуки привезут обратно на причал, просто шлепнуть его из-за угла… Оружия нет, но это не страшно. Ножик в кармане, и значит, все путем. Один удачный бросок, и старикану каюк. Пока его довезут до больницы, пока местные коновалы сообразят, что делать, он просто истечет кровью… А способ свалить отсюда я как-нибудь нашел бы. Но как-то все уж очень непрофессионально. И потом, Сорокин был прав: даже суд иногда ошибается. А вдруг этот Набуки ни при чем? То есть что он сволочь и делает все, чтобы выжить нас с островов, более или менее понятно, но я ведь приехал сюда не из-за этого. Все-таки, как это ни печально, самый простой выход — не всегда самый правильный…»

— Куда пойдем-то? — спросил он у старшего лейтенанта. — В Южно-Курильск? Далековато. И вообще, старлей, ты хоть понимаешь, на что нарываешься? Приказ приказом, но иногда ведь и головой думать надо. Да твой майор тебе задницу в клочья порвет, когда узнает, что ты организовал ему журналистское расследование с опубликованием результатов в центральной прессе. Тебе тогда только одно останется — взять табельное оружие и застрелиться. Ты ведь парень грамотный, Должен понимать, что это такое целенаправленный наезд центральной прессы. А где пресса, там и телевидение. Тоже центральное. Тут тебе никакие липовые свидетели не помогут, никакие суды. А главное, из-за чего сыр-бор? Из-за одной несчастной фотографии. Да плевал я на нее, если хочешь знать. Но это, во-первых, дело принципа, а во-вторых, у меня на этой пленке полно классных кадров — пейзажи, лодки всякие, крабы такие здоровенные… Я на эту пленку целый рабочий день угрохал, а ты мне говоришь — засвети… Вот проявлю пленку, и негатив с этим японцем лично тебе подарю, хочешь? На память. А заодно и твой портрет — в полный рост, в парадной форме и при исполнении. Ну?..

Старший лейтенант нерешительно взялся за клапан кармана, в котором лежали документы Забродова. Он явно пребывал в мучительнейших раздумьях, не зная, на что решиться. Японец тут был скорее всего ни при чем: за старлеем и его начальником наверняка числилась масса грешков, красочное описание которых в центральной прессе было им, естественно, ни к чему. С другой стороны, его самолюбие было жестоко уязвлено, и ему очень хотелось посмотреть, каким голосом запоет корреспондент центральной газеты в руках у парочки дюжих сержантов. К тому же у него был приказ начальника — засветить пленку, и прямо перед ним стоял столичный наглец, мешавший ему этот приказ выполнить. Положение создалось весьма двусмысленное, и Иларион поспешил разрядить обстановку, выудив из кармана хрустящую купюру и задумчиво почесав ее уголком кончик носа.