Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

Колесные пароходы гнили без дела, стоя на мертвых якорях, рядом с ними – ненужные брошенные баржи, на их место заступили грузовики, железнодорожные составы и всевозможные фургоны.

Только в устье Гулуа, где шло строительство системы шлюзов, на речные суда был большой спрос. Маленькие пароходики легко ходили в «глухом конце» реки, перевозя от озера Виктория со строительной площадки уже законченного шлюза вниз, к устью, времянки для рабочих, а также краны и насосы; кессоны же для подводных работ доставлялись по железной дороге. Правда, «Ренмарк и Ротбери» и «Дж. Г. Арнольд и Оскар В.» работали только время от времени, а вот «Индастри», находившаяся на государственной службе, недостатка в заказах не испытывала.

Когда она прибыла в Марри-Бридж с очередным грузом, Бренни зашел на «Филадельфию» пообедать с Дели и Гордоном. Дели с облегчением отметила, что его мало интересуют военные события. Он был полностью увлечен работой на Гулуа.

– Эта плотина – грандиозная вещь, – говорил он, и его глаза блестели в свете керосиновой лампы, золотистые кудрявые волосы растрепались. («Как похож на отца!» – думала Дели. Его красивое лицо уже стало грубеть, на щеках появились красноватые прожилки.)

– Ты представляешь, это сооружение в устье займет около пяти миль? Только на участке Гулуа будут и судоходный канал, и подъемные щиты в шлюзе. По одну сторону щита – соленая вода, по другую пресная. Это защитит озера от притока морской воды. Помнишь, Гордон, как мы ловили кефаль в Миланге и в засуху спасали пресную воду от пересыхания?

– Не нравится мне такое вмешательство в природу, – сказал Гордон. – История показывает, что это почти всегда рождает новые проблемы. Например, русло Гулуа и все озера зарастут тростником, пресноводные водоросли покроют днища.

– Ну, такие проблемы будут что с соленой, что с пресной водой.

– А когда-нибудь произойдет огромное наводнение, действительно огромное, даже не такое, как в злополучном 31-м.

– Разве я не сказал, что плотина у Гулуа подвижна? А система у Товечери будет открываться при сильном течении, что-то вроде одностороннего клапана: пресная вода может вытекать, а соленая втекать не может. Я же говорю, инженеры все продумали.

– Все равно, Муррею это не понравится, – сказала Дели. Сыновья посмотрели на нее с таким выражением, будто она сказала странную, но, возможно, справедливую вещь. Дели попыталась объяснить, что она имеет в виду: человек поступает опрометчиво, пытаясь контролировать такую огромную массу воды, какой бы усмиренной она не выглядела.

– Кстати, меня тоже хотят усмирить, – пошутил Бренни. – Я женюсь, мама. Тебе понравится Мэвис. Она из местных, всю жизнь прожила в Гулуа.

«О, Боже, нет!» – было ее первой мыслью, но потом она подумала: значит, он не уйдет на войну.

После Рождества она взяла Вики на неделю к себе на пароход, чтобы дать Мэг немного отдохнуть, и они отправились вниз к Гулуа, где поставили «Филадельфию» на стапели, чтобы ей почистили днище. Благодаря заботам Гордона, она блестела новенькой краской, а Дели повесила в ее салоне и каютах яркие занавески.

Хотя Мэг не знала своего двоюродного дедушку Чарльза – к тому же он не был ей кровным родственником, – она почему-то назвала малыша Чарльзом, что показалось Дели дурным предзнаменованием. Юный же Чарли до смешного походил на своего отца. «Настоящий Саутвелл!» – с гордостью кричал Огден, подбрасывая сына вверх.

Дели смотрела на его косящие глазки и при всем желании не могла назвать малыша симпатичным. Когда Чарли привезли домой из больницы, он часто болел, его желудочек плохо принимал материнское молоко, личико было покрыто сыпью. В то же время Дели чувствовала огромную жалость к этому младенцу, будущему мужчине. Как раз успеет на следующую войну, думала она, пытаясь заглянуть в будущее: неужели и здесь, в Австралии, тоже развернется отчаянная борьба за жизненное пространство против вторжения с севера – против японцев? Тут ведь много незаселенной земли; большинство людей живет в городах на южном и восточном побережьях.

Дели, как и раньше, любила жизнь и считала, что она стоит борьбы; даже двадцать лет жизни, которые она отвела себе, лучше, чем ничего. Позже, узнав об ужасах лагерей смерти, Дели растерялась. Человеку присуще зло, оно глубоко укоренилось в его природе – даже звери и птицы инстинктивно сторонились человека! А на войне зло выхлестывается наружу грязной пеной. Человек засоряет реки, загрязняет воздух угольной пылью и выхлопными газами, океаны – нефтью; сжигает кислород, вырубает леса; его города, как злокачественная опухоль, расползаются по зеленым пригородам, размножаясь во все возрастающем количестве – как некоторые бактерии, которые могут существовать за счет живого организма. О, Господи, что же нас ждет?

Пока эта война не выглядела такой страшной, как предыдущая, хотя, бесспорно, для чехов и поляков она была очень трудной. Потом пала Франция, Италия «всадила нож в спину» своей поддержкой фашизма, сдалась Бельгия, Англия потерпела поражение при Дюнкерке. Все эти события были далеки от Дели, пока Гордон неожиданно не объявил, что он уезжает в город, чтобы поступить в офицерскую школу.

Увидев, что Дели побледнела, Гордон попытался ее успокоить.

– Мама, может к тому времени, как я доберусь до фронта, все уже кончится. Но это то, чего я действительно хочу; первый раз в жизни я знаю, что мне нужно. А после войны у меня будет возможность выбрать любой факультет в университете и учиться бесплатно. Я буду еще не очень стар.

– Я не верю, что война закончится так скоро. То же говорили и о прошлой войне, а эта может продлиться и дольше. Гордон, подумай, что ты делаешь! Ты ничего не знаешь о войне, ты не переносишь страданий, солдатская служба не для тебя. Пусть воюют молодые. Тебе тридцать шесть, а к концу войны может быть сорок, а то и больше.

Но Гордон был непоколебим. Дели не плакала, она давно уже перестала плакать, но у нее не укладывалось в голове, что Гордон, мягкий, деликатный Гордон, который не мог наступить на муравья, попадет в мясорубку войны. Из Бренни мог бы получиться солдат, он был сделан из другого материала: не такой чувствительный, как Гордон, более открытый и общительный; но Бренни не испытывал интереса к войне и был полностью поглощен колесными пароходами.

– Малышка Англия, как и раньше, задаст трепку немцам, – уверенно говорил он. В новом году он собирался жениться на Мэвис.

Дели поехала в город к Алексу, чтобы умолять его вмешаться, уговорить Гордона отказаться от своих планов, но Алекс думал иначе.

– Если Гордон выживет, то это его закалит. У него нет стержня в характере, он не знает, чего хочет, и я думаю, страдает от глубоко скрытого чувства несостоятельности. Он так и не нашел своей дороги в жизни; может быть, это как раз то, что ему нужно, – сказал он.

– Если он попадет на фронт, его ждет кошмар. А ты, Алекс… Только не говори мне, что ты тоже отправляешься на войну.

– Нет, я думаю, после войны хирурги будут нужны как никто другой. Я сейчас занялся пластической хирургией – буду пересаживать кожу и кости, делать новые лица из кожных тканей бедра. Это потрясающе, чувствуешь себя Богом, хотя, конечно, сотворить женщину из ребра не в моей власти.

5

После того как начала строиться плотина, сразу за излучиной реки, которую аборигены называли Гулуа, проложили дорогу. Дели долго шла по ней, а потом повернула в дюны и по едва заметной тропинке в жесткой, высоченной траве стала подниматься вверх.

Сонно трещали сверчки над раскаленной землей, песок, засыпаясь в туфли, жег подошвы. Она шла медленно, внимательно поглядывая по сторонам – нет ли поблизости змеи, – хотя нарастающий шум морского прибоя заставлял ее сердце биться все сильнее и сильнее. Далеко от побережья тихими ночами Дели слышала этот звук, а с тех пор как переехала в Гулуа, до нее беспрестанно доносились мерные раскаты, иногда заглушаемые порывами ветра, иногда поразительно громкие, когда дул сильный юго-западный ветер и вода в канале, поднимаясь на два-три фута выше, чем в устье, вздымалась огромным водяным склоном.

Готовясь впервые в жизни увидеть побережье, о котором она так долго мечтала, Дели говорила себе, что, конечно же, она будет разочарована. Она шла, не отрывая глаз от дороги. Перевалила через один песчаный холм, и оказалась в лощине, где шум океана стал глуше, потом опять поднялась наверх – звук во много раз усилился. Порывистый морской ветер едва не сбил ее с ног, она подняла голову и с безмолвным криком опустилась на горячий песок.

Перед ней был Южный океан – синий, невероятно синий, простиравшийся до самых берегов Антарктики. Темно-сапфировый, синий, голубовато-синий, бирюзовый у самого берега, на мелководье, он белым ожерельем окружал изрезанное бухточками побережье, где волны нескончаемой чередой набегали на берег. Свежий ветер доносил до нее низкий глухой рокот прибоя; взглянув на восток, она увидела белые, как соль, дюны Куронга.