Наталья Рапопорт - То ли быль, то ли небыль

• Название: То ли быль, то ли небыль
• Автор: Наталья Рапопорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-222-05193-5

Эта книга – ироничное, весьма забавное повествование о мрачных временах.

Автор одарен острым веселым умом и точностью зоркого наблюдателя. Автору есть о ком и о чем рассказать. Профессор-медик Я. Л. Рапопорт, ученый с мировым именем и знаменитый московский острослов. Его семья, его друзья. «Дело врачей». Кремлевская больница – «лагерь смерти». Чума в Москве…

Биография Н. Я. Рапопорт сплетена с судьбою многих незаурядных ее современников. В книге даны крупным планом портреты Юлия Даниэля, Зиновия Гердта, Георгия Федорова, Игоря Губермана, Сергея и Татьяны Никитиных…

Уникальные по содержанию, исполненные яркого юмора, воспоминания Н. Я. Рапопорт не затеряются в море русской мемуаристики.

---

Поскольку телефона на даче нет, я не могла предупредить о нашем с Джимом приезде, и папа не знал, что я прилетела в Москву. Мы подошли к террасе. Папа дремал в старом плетеном кресле, закутанный в «мантильку», которую я помнила с детства. Он был такой старенький, маленький, слабый, что я не могла сдержать слез. Ему было девяносто пять лет. Папа встрепенулся от нашего появления. Он уже плохо видел, но сразу меня узнал, скорее, почувствовал. Это был для него замечательный сюрприз! Я наскоро объяснила папе, почему приехала не одна и кто такой Джим. Джим стал рассказывать папе, что читал его книгу, и что мечтал с ним познакомиться, и что очень рад этому знакомству. И тут папа в очередной раз меня поразил: он заговорил с Джимом по-английски! По-английски! Папе было девяносто пять лет, он никогда не был ни в какой англоговорящей стране, в силу жизненных обстоятельств редко общался с иностранными коллегами, и английский был для него мертвым языком ученых книг. Но когда я начала переводить Джима, папа раздраженно оборвал меня: не надо, я все понимаю. Я не поверила своим ушам: сама-то я долгое время бывала в поту и мыле, беседуя с Джимом и силясь понимать его не то калифорнийский, не то какой-то ковбойский акцент. А папе не понадобился переводчик! Больше того – он вступил с Джимом в беседу, и я убедилась, что он действительно полностью улавливает смысл разговора и довольно свободно общается, демонстрируя изрядный словарный запас. Воистину папа был велик во всем… Тут я к слову вспомнила одну хорошую шутку моего мужа Володи. Мне один раз пришлось работать в своем институте переводчицей для группы посетивших институт иностранцев. Я была с ними с утра до вечера, очень уставала, и с каждым днем мне становилось все труднее говорить по-английски, хотя, казалось бы, практика… Я пожаловалась Володе. Он сказал: «Что же тут удивительного? Ты каждый день необратимо расходуешь свой словарный запас!»

Джим ничуть не удивился и принял как должное, что папа говорит по-английски: такой человек, крупнейший профессор – на каком еще языке ему говорить!

То, что Джим миллиардер, не произвело на папу ни малейшего впечатления. Джим, хоть и не понимал ни слова по-русски, этот момент уловил: очень зоркий и острый человек этот Джим. Он распушил хвост и стал рассказывать папе свою биографию: как он, сын бедного фермера, вышел в миллиардеры, как правильным воспитанием вывел в миллионеры старшего сына, а теперь пытается наставить на путь истинный младшего, склонного больше к мечтаниям и искусствам, чем к бизнесу. Папа слушал внимательно, в заключение сказал:

– Джим, я только сегодня понял, что неправильно прожил жизнь. У меня две дочки, и я ни одну из них не вывел в миллионерши… Возможно, еще не все потеряно. Но сразу мне трудно было уловить все детали техники этого дела. Джим, вы не могли бы приезжать каждый год читать мне лекции? Я думаю, лет через пять я достаточно овладею искусством, чтобы сделать миллионершей старшую, а потом можно приняться и за Наташку…

Джим остался очень доволен визитом. О папе и говорить нечего – я обещала, проводив Джима обратно в Америку (он улетал из Ленинграда), вернуться в Москву и несколько дней пожить с папой на даче.

Поездка наша с Джимом была организована «Интуристом» и рассчитана на неделю.

Приключения начались на третий день. Мы стояли перед входом в «Метрополь» в ожидании такси. Тут подъехала какая-то машина, из нее выскочили двое в камуфляжах с автоматами наперевес и пронзили нас с Джимом зверским взглядом. Реакция у Джима мгновенная. Я даже испугаться не успела, как он схватил меня и уволок обратно в вестибюль. Через несколько мгновений вошли эти двое, а между ними – очень представительный седовласый господин с красивой большой головой, по виду – интеллигентный грузин. Они быстро прошагали через вестибюль к лифтам. Я почему-то посмотрела вверх – у баллюстрады второго этажа стояли еще двое с автоматами, направленными вниз, в вестибюль. Седовласый господин с четырьмя телохранителями был, по-видимому, очень непрост, не чета нам с Джимом. А, может, и на самом деле, по сравнению с теми, кто сейчас хозяйничает в России, Джим со своими жалкими двумя миллиардами – просто голытьба?

Так или иначе, но после этого инцидента Джим совершенно утратил интерес к ночной Москве, и мне удалось вытащить его из номера только для поездки на вокзал.

На Ленинградском вокзале, как на всех вокзалах, было шумно и бестолково. Толпа толкалась и материлась, и только около нашей интуристовской «Стрелы» царил образцовый порядок: вдоль поезда непрерывно курсировали вооруженные патрули. Не успели мы войти в вагон и расположиться, как к нам в купе явился проводник и безошибочно обратился ко мне по-русски:

– Проволоку с собой захватили?

– Почему проволоку? – удивилась я.

– Ну как же! Надо же закрутить дверь, – и проводник сделал руками в воздухе восьмерки, показывая, как надо «закрутить» проволокой дверь.

– Зачем? Она же запирается на два замка, тут и тут, – продолжала удивляться я. – Ее же невозможно открыть, если она так заперта.

– Кому это невозможно открыть? Очень даже возможно открыть! Откроют, войдут, опрыскают вас из баллончика (проводник показал руками и сделал ртом, как будто опрыскивал нас из баллончика) и ограбят.

– У нас и взять-то нечего, – на всякий случай предупредила я проводника.

– Ничего, найдут, им все сгодится.

– Так ведь патруль ходит по поезду все время!

– Патруль пройдет, а они как раз вслед за патрулем! Джим, хоть и не понимал ни слова, уловил суть беседы.

– Что он предлагает? – спросил Джим.

– Предлагает проволоку, чтобы сделать дополнительный запор на двери.

– Сколько?

Полиглот-проводник понял вопрос и отреагировал мгновенно:

– Файв долларс!

– О'кэй!

Проводник принес проволоку, еще раз показал, как ею пользоваться, получил свои пять долларов и удалился. После этого всю ночь бедный Джим ждал нападения бандитов, но они так и не появились…

Мы прибыли в Ленинград ранним утром, а в гостиницу «Астория» могли поселиться только после трех часов дня. Изнуренный после бессонной ночи Джим готов был заплатить сколько угодно, чтобы нас поселили немедленно, но гостиница была битком набита, и максимум, что нам удалось выторговать, было обещание подготовить один номер к полудню. «Ты не в Чикаго, моя дорогая…»

В ожидании гостиничного номера мы пошли завтракать. Завтрак в «Астории» стоит всего десять долларов, а не двадцать восемь, как в «Метрополе». Примерно через полчаса выяснилось, что если ты хочешь, чтобы тебя не отравили, надо платить двадцать восемь… Остаток ленинградских дней Джим провел в туалете. Ему было очень плохо, я вызывала врача. Пожаловалась уборщице, что вот, гостя отравили. Она ответила:

– Так у полгостиницы понос! Я знаю, я же убираюсь в туалетах!

Почему-то от этого сообщения Джиму легче не стало…

Он слабел на глазах, я была в ужасе, не знала, чем его кормить, чем поить – петербургская вода, как оказалось, не годится даже для железных желудков американских ковбоев, а ведь вся ресторанная еда приготовлена на ней. В конце концов я позвонила близкому другу, профессору института культуры, жена которого работала на телевидении, в «Пятом колесе».

– Привет! Я в Питере! Да не радуйся, я не одна. Нет, ты меня не понял, я с американским миллиардером. Да не поздравляй, он у вас здесь концы отдает. Какая-то холера. У вас есть курица? Есть?! Скажи Милке, пусть поставит варить, мы сейчас приедем.

Я вызвала такси, и мы поехали на Васильевский остров. Только въехав в Аликов двор, я вспомнила, что он живет на седьмом этаже без лифта… Отступать было поздно и некуда.

– Джим, нам сюда. Ты знаешь, мой друг живет на самом верху, и нам придется туда подняться. Мы пойдем медленно, будем останавливаться и отдыхать на каждом этаже, и потихоньку поднимемся.

– А почему мы не поедем на лифте? – удивился Джим.

– Здесь нет лифта.

– Лифт не работает?

– Да, лифт не работает, потому что его нет.

– Но когда-нибудь он работает? – продолжал не понимать Джим.

– Да, когда-нибудь работает – у нас в гостинице. А здесь его нет.

– Вообще нет лифта?

– Вообще нет лифта.

– Почему?!

– Дом старый, когда его строили, лифтов еще не изобрели.

– Но теперь их уже изобрели, почему же в этом высоком доме нет лифта?

– Нет денег построить.

– Сколько им надо, чтобы построить лифт?

– Не знаю, спросим у Алика.

Я разволновалась. Неужели действительно даст денег, и в следующий свой приезд в Петербург я буду подниматься на седьмой этаж к Алику в новеньком, с иголочки, лифте?! Да нет, химера…

Между тем мы незаметно одолевали этаж за этажом. Наконец, мы у цели.

Крохотную отдельную квартирку на седьмом этаже без лифта Алик приобрел недавно, переехал сюда из коммуналки и был совершенно счастлив. Он только что опубликовал книгу, которую перевели и издали в Германии; Алика пригласили туда почитать лекции и подарили маленький компьютер лэп-топ; у него завелись кое-какие марки, и он купил себе новый холодильник «Розен Лев». Короче, сегодняшний Алик был богат, как Крез. Пока Милка суетилась в столовой (она же спальня), Алик в миниатюрной кухоньке хвастался перед Джимом своими обновками. Показывал компьютер, открывал холодильник (он оказался абсолютно пуст) – приглашал Джима восхищаться вместе с ним. И Джим заплакал.