Ши Юй-Кунь - ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ

• Название: ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ
• Автор: Ши Юй-Кунь
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1974

Авантюрно-героический роман "Трое храбрых, пятеро справедливых" принадлежит перу знаменитого китайского писателя Ши Юй-куня.

В этом повествовании объединены старинные предания и легенды о судьбе Бао-гуне, который неизменно вступался за обездоленных и прославился своей мудростью и неподкупностью.

Когда в начале XX века в Китае появились первые переводы "Трех мушкетеров" Александра Дюма, многие китайские читатели в удивлении воскликнули: "Ведь это похоже на роман Ши Юй-куня "Трое храбрых, пятеро справедливых"!".

---

— Меня зовут Сян Фу. Послал меня Пан Юй… — Он все подробно рассказал о замысле Пан Юя и добавил: — Не знал я, как велика ваша доброта! И сейчас испытываю перед вами стыд!

— Вы ни в чем не виноваты, — улыбнулся Бао-гун. — Прошу вас, когда встретитесь с Пан Юем, передайте, что я уважаю государева наставника Паи Юя и дорожу его дружбой.

Бао-гун приказал увести Сян Фу, перевязать ему рану, а сам позвал Ван Чжао:

— Выведешь злодея на улицу и у всех на глазах отпустишь. Потом нагонишь где-нибудь в безлюдном месте и вернешь.

Ван Чжао подал Бао-гуну стрелу:

— Это стрела Чжань Чжао — Храбреца с Юга.

— Вот оно что! — воскликнул Бао-гун. — Оказывается, это он нам помог!

Гунсунь Цэ между тем приказал Ма Ханю взять двух служителей и поспешить в монастырь Гуань-инь спасать Цзинь Юй-сянь. Чжан Лун и Чжао Ху были посланы в Дунгаолинь, чтобы на дороге перехватить Пан Юя.

Прибыв в монастырь, Ма Хань еще издали увидел у ворот паланкин и поспешил вперед.

— Опоздал ты, брат, — неожиданно услышал он совсем рядом, обернулся и узнал Чжань Чжао. — Я уже захватил паланкин, — пояснил Храбрец с Юга. — Но ты явился очень кстати.

Из храма вышла монахиня с какой-то старухой, как потом оказалось, женой Тянь Чжуна.

Старуха помогла Цзинь Юй-сянь выйти из паланкина, женщины обнялись и заплакали.

— Вы с госпожой останетесь здесь и будете ждать господина, — сказал старухе Храбрец с Юга. — Как только окончится суд, он приедет за вами. А вы, наставница, хорошенько прислуживайте госпоже, — обратился он к монахине. — Господин вас щедро отблагодарит.

Затем он повернулся к Ма Ханю:

— Поезжай назад, передай от меня поклон господину Бао и скажи, что вызывать в суд Цзинь Юй-сянь как свидетельницу не нужно, она благородная женщина.

Чжань Чжао удалился.

Тем временем Чжан Лун и Чжао Ху добрались до Дунгаолиня. Вокруг не было ни души.

— Неужели упустили негодяя? — встревожился Чжао Ху.

Пока они толковали, вдали показались всадники. Чжан Лун и стражники спрятались за деревьями. Как только всадники приблизились, Чжао Ху выскочил вперед и бросился плашмя на дорогу. Тотчас же из-за дерева появился Чжан Лун:

— Человека задавили! На помощь! — закричал он и схватил под уздцы коня Пан Юя. Тут на подмогу подоспели стражники.

— Как вы посмели задержать господина начальника! — с бранью обрушились на них слуги Пан Юя.

— Откуда нам знать: начальник он или не начальник, — крикнул Чжан Лун. — Задавил человека, так пусть отвечает!

— Погодите вы! — обратился к нему один из слуг. — Ведь это сын государева наставника. Немедленно отпустите его!

Тут с земли вскочил Чжао Ху и без лишних слов стащил Злодея с коня. Стражники надели на него кандалы.

Если хотите узнать, что было дальше, прочтите следующую главу.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Свершая казнь преступника, испытывает нож «голова дракона». Остановившись на ночлег в храме, встречается с матерью государя

Как только Пан Юя доставили в ямынь, Бао-гун распорядился снять с него кандалы и сказал:

— Я почитаю государева наставника как своего учителя, так что мы с вами почти что братья, но служба есть служба, и я хочу, чтобы вы вместе со мной выслушали жалобщиков, — тогда можно будет установить истину.

В зал ввели стариков, тех, что подавали жалобу в столице, — Тянь Чжуна, Тянь Ци-юаня, — а также похищенных Пан Юем женщин. Бао-гун всех по очереди допросил. Он не гневался, был настроен вроде бы миролюбиво, и это сбило Пан Юя с толку.

— Все это я натворил по собственному неразумию, господин, — обратился Пан Юй к Бао-гуну, — так что явите милость, будьте снисходительны.

— Значит, вы сознаетесь в своих проступках? Позвольте тогда спросить, кто и зачем подослал ко мне Сян Фу?

— Не знаю… — ответил злодей в растерянности.

Бао-гун распорядился привести Сян Фу.

— Повтори свои показания в присутствии господина!

— Теперь бесполезно отпираться, господин, — сказал Сян Фу. — Я уже во всем признался.

После этого Бао-гун велел впустить в зал родных и близких тех женщин, которых в свое время похитил Пан Юй. Отцы опознавали дочерей, братья — сестер, мужья — жен, свекрови — невесток. Началась суматоха, послышались рыдания.

Бао-гун приказал всем встать по обе стороны крыльца перед входом в зал и ждать оглашения приговора. Затем он обратился к преступнику:

— Вас следовало бы отправить в столицу держать ответ перед самим государем, но путь слишком далек, и я решил распорядиться по собственному разумению.

— Всецело полагаюсь на вас! — воскликнул Пан Юй.

Тут Бао-гун подал знак служителям, и они тотчас же притащили нож «голова дракона». Итак, с Пан Юем было покончено. Та же участь постигла и Сян Фу, только он был казнен ножом «собачья голова».

Что до Цзян Ваня, то он повесился в страхе перед грозящей ему карой.

Так была восстановлена справедливость, и люди с благодарностью кланялись Бао-гуну.

На обратном пути в столицу Бао-гун решил посмотреть, как живет народ в других местах.

И вот однажды, когда подъезжали к мосту Цаочжоуцяо, конь Бао-гуна заупрямился. Бао-гун дважды его хлестнул, но конь захрапел и стал пятиться. «Здесь, пожалуй, было совершено какое-то злодеяние», — подумал Бао-гун, подозвал Бао Сина и велел ему разыскать местного старосту. Тот не замедлил явиться.

Это был человек лет тридцати. Звали его Фань Цзун-хуа.

— Как называется эта местность? — спросил Бао-гун.

— Цаочжоу.

— Есть здесь казенный постоялый двор?[30]

— Казенного двора нет.

— А что за строение высится там впереди?

— Храм Небесного порядка.

Подъехали к храму. Навстречу вышел старый даос и провел Бао-гуна в западный флигель. Вслед за Бао-гуном вошел староста.

— В окрестностях храма кто-нибудь живет? — спросил его Бао-гун.

— Семей двадцать, не больше. Места здесь глухие.

Бао-гун приказал старосте оповестить жителей, чтобы шли с жалобами, кто пожелает, но таких не нашлось.

Тогда староста направился к разрушенной гончарне и крикнул:

— Кого несправедливо обидели, жалуйтесь господину Бао-гуну, он ждет в храме Небесного порядка.

— Меня несправедливо обидели! — тотчас откликнулся женский голос.

— Ай-я, матушка! Что же у вас приключилось?

Фань Цзун-хуа не знал историю женщины, невесть с какой поры ютившейся в заброшенной пещере, слышал только, что она доводится родней бывшему дворцовому смотрителю Цинь Фыну.

И вот сейчас староста никак не мог взять в толк, на кого почтенная женщина собирается подать жалобу.

Узнав, что на непочтительного сына, староста еще больше удивился и спросил:

— Кто ваш сын?

— Мой сын тот человек, которого не может судить простой чиновник, — отвечала женщина. — Бао-гун, я слышала, судья справедливый и неподкупный, вот и пожалуюсь ему. Когда еще представится такой благоприятный случай?

Женщина с трудом добралась до храма, приблизилась к месту, где восседал Бао-гун, и сказала:

— Прикажите всем удалиться, высокий господин, я сообщу вам нечто важное.

Когда все вышли, Бао-гун спросил:

— Рассказывайте, почтенная, чем вы обижены?

— Ах, господин Бао! Меня незаслуженно изгнали из высочайшей семьи!

При этих словах Бао-гун изменился в лице. Вы спросите почему? Об этом вам расскажет следующая глава.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Мудрый судья объявляет матерью несправедливо отвергнутую государыню. Добродетельная женщина молит небо о ниспослании целительной росы

Стоило женщине упомянуть высочайшую семью, как Бао-гун тотчас понял, что здесь кроется какая-то тайна. Уж не связана ли эта тайна с жалобой некогда невинно пострадавшей женщины, душа которой явилась ему однажды во дворце?

— А чем вы докажете, что говорите правду? — спросил Бао-гун.

Женщина молча вытащила из потайного кармана маленький сверток, в котором оказалось покрывало с клеймом дракона и золотой шарик с выгравированной надписью: «Ли из дворца Яшмовые покои».

— Не тревожьтесь, государыня, я сделаю все, что в моих силах. А чтобы не вызывать досужих толков, будем пока всем говорить, что вы моя матушка.

Бао-гун призвал Фань Цзун-хуа и сказал:

— Женщина, которую ты привел, — моя мать. Она говорит, что ты о ней, как о родной, заботился, и хочет пригласить тебя в столицу. Так что собирайся в путь.

Фань Цзун-хуа был вне себя от счастья.

Бао-гун между тем удалился в западный флигель, написал письмо и велел Бао Сину отвезти его в столицу.

На следующий день к Облачному залу был подан паланкин, в который и усадили государыню. Фань Цзун-хуа должен был сопровождать ее верхом на коне.