Галия Мавлютова - Королева сыска

• Название: Королева сыска
• Автор: Галия Мавлютова
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009229-6"

Красивая и обаятельная, Гюзель Юмашева при желании могла бы стать актрисой кино, звездой эстрады или блистать на международных подиумах высокой моды. Но она выбрала неженскую профессию «мента» и стала королевой сыска. Но случилось так, что майор Юмашева слишком глубоко копнула дело мафии угонщиков машин, связанной с весьма влиятельны ми в городе лицами. А первые звенья цепочки мафиозного бизнеса уходили в высшие сферы, откуда и поступила команда погасить звезду «королевы сыска»…

В основу повести положены реальные события. Все имена изменены, равно как и ход, и время действия большинства эпизодов повести. Некоторые события являются авторским вымыслом и никогда не происходили в жизни.

---

Я твердо решила застрелиться.

Решила потому, что поняла — я достигла своей самой верхней планки. Для женщины в розыске получить майора — это все равно, что мужчине дослужиться до генерала. Умудряются единицы, а дальше — все, стена. И было очевидно: я дошла до своего предела. Дошла — и сорвалась. Точнее, меня сорвали. Как погоны. Слили с Литейного, перевели в задрипанную полицию нравов. Почему?

Кто подставил? Ведь всем известно — и Дерендееву этому — что я кристально честный человек. Это не позерство, не самомнение, не похвальба это мой стиль! И так размазать!.. Предатели…

Нет. Стрелять в висок — неэтично. Лучше в сердце. Так благороднее. Я перемещаю ствол под левую грудь — два пальца ниже соска. Металлический кружок дула холодит кожу сквозь блузку.

Ждет, когда я согну палец на курке, поманив пулю.

Я смотрю в окно, смотрю в ночь. А она, ночь, смотрит на меня…

Итак, быть первой во всем не получилось. Могла бы раньше догадаться. Чисто мужской коллектив (клуши из канцелярии не в счет) этого никогда не допустит. Женщины в милиции не видны, их мужчины заслоняют, затирают, задвигают на задний план — профессия, как ни крути, все-таки не бабья. А мужчины эгоистичны до мозга костей, бабе вперед никогда не дадут пролезть. Спихнут при первой же возможности. И вот возможность представилась. Примите мои поздравления. И старик Марьев здесь ни при чем. Он лишь подтолкнул этот маховик, называемый Система, а маховик скинул меня. Не удержалась. Я никогда не являлась объектом насилия, поэтому не ожидала удара в спину. Я никогда никому не мстила, не было повода. Ни потерпевшие, ни подозреваемые никогда не строчили на меня жалобы. Чем же я хуже остальных ментов? Почему меня решили выбросить?

В сердце стрелять — тоже плохо. И неудобно ствол держать — рука затекает. Вот если нажать курок большим пальцем… А еще круче — выстрелить в рот. Трах, бах, череп разлетается, мозги по всей комнате, прическа испорчена навсегда! Красотища…

Я чувствую, как во мне зарождается цунами гнева. Но бессильного. Значит, получается, что в этом мужики правы? Они оказались сильнее? Да.

Если толпой навалиться. Я не феминистка и готова отдать всю себя без остатка мужчине, готова варить ему обеды, выплакивать глаза перед окошком, ожидая, когда он придет со службы, и исполнять любые его желания. Но дайте мне такого мужчину!

Почему попадаются все время какие-то недоделанные? А подчинить могут, только набросившись всем скопом…

Секундочку, секундочку. Что значит — подчинить? Кого? Меня? Эти ублюдки — меня?! Да в гробу я вас видела, в белых тапках!

Выходит, могут. Раз довели до самоубийства.

И это тебя скоро увидят в белых тапках. И попируют на тризне…

Куда же стрелять-то?

А ведь я когда-то думала, что смогу стать лучшей из лучших и первой из первых в любом деле.

Хоть среди посудомоек… Ну, положим, среди посудомоек — дело нехитрое, а вот среди ментов-мужчин… А хотя что, собственно, произошло? Ну, убрали тебя с глаз долой, ну, задвинули в долгий ящик, чтоб под ногами не путалась. И что с того?

Чего ради свое красивое тело дырявить? Чтоб все сказали: да, Гюзель Юмашева — и впрямь слабая женщина? Кончают самоубийством только слабые…

Нет уж, дудки. Сильные борются. Гюрза я или нет? Умею я кусаться или нет? Даже купаясь в дерьме, можно остаться на плаву. И не замарать блузку. А полиция нравов — не самое плохое место в городе. Даже наоборот: есть где развернуться таланту опера, есть свобода творчества…

Она отложила пистолет.

За окном ночь уже бледнела, готовясь перелиться в утро. Юмашева по-прежнему сидела в кресле, но теперь не думала снова о суициде — она вспомнила о Марьеве и решила, что непременно будет драться.

«Да-да, господин Марьев, мафиози местечковый… Если „ушли“ Юмашеву, это не значит, что на вас не найти управу. Мне все о вас известно, вы у меня как на ладони. Хотите драться? Будете на ладони у всех. Несколько писем куда надо — и вам крышка, какой-нибудь опер обязательно до вас доберется».

1.12.99, день

— Значит, ты еще не понял, что допрос — самая трудная составляющая нашей работы. Плюс самое тонкое дело, можно сказать, ювелирное.

Они остановились у стены с текущей информацией, памятками, схемами пожарной эвакуации и фотографиями отличников боевой и политической.

— Именно поэтому я не нужен?

— Не думала, что ты такой обидчивый. Прям Явлинский. Иногда полезней поработать с задержанным вдвоем, но чаще — один на один. В нашем случае нутром чую — один на один.

— А если понадобится?.. — Виктор ударил кулаком в ладонь.

— Ты все три часа собираешься сидеть рядом на стульчике и вот так постукивать?

— Почему три часа?

— Посчитала как-то, что в среднем у меня на допросную раскрутку уходит три часа. В очень среднем, конечно. Ты занимайся, чем тебе надо. — Гюрза зашагала по коридору, и Виктор последовал за ней. — Поезжай по своим делам. Потребуется физическая сила — неужели не найду в отделении?

— А вдруг потребуется срочно ехать брать кого-то? Например, Тенгиза?..

— Срочно — вряд ли.

— Ну, тогда я сгоняю по одному адресу. Тут неподалеку. За полтора часа обернусь, потом буду в дежурке.

— Как хочешь. — Она толкнула дверь с номерной табличкой «16». Это был кабинет какого-то местного занюханного дознавателя, и Гюрза в два счета выперла лентяя «на несколько минут». Ничего, подождет и три часа, не развалится. Тем более что работа у дознавателя — не бей лежачего.

Когда нет собеседника, его воображают, если это зачем-то нужно. На сей раз Гюрза именно так и поступила. Оставив Виктора «за бортом», она обращалась к нему мысленно…

Каким образом войти в комнату к задержанному — имеет значение. Это как в любви: первое впечатление — самое важное для дальнейших отношений. Так что мы демонстрируем в нашем случае?

Верно, спокойствие, уверенность в собственных силах. Никаких глупых шуток, бессмысленной бравады, угрожающих намеков прямо с порога. Все просто, без затей. Вошли, закрыли за собой дверь и на ходу суховато так бросаем:

— Здравствуйте, — Гюрза взглянула на мужчину, сидевшего у стола.

— Здравствуйте, — ответил мужчина.

При этом он сделал попытку подняться со стула. Не вышло, как должно, но привстал все-таки, задницу от сиденья оторвал. Этот фактик отметим, возьмем на заметку.

Гюрза подошла к столу и заняла место дознавателя. Затем опустила на исцарапанное оргстекло, покрывающее столешницу, картонную папку с черными усами завязок. Папка в любом случае нужна — даже пустая. Нужна для лишения допрашиваемого уверенности. Пусть думает, что там, в этой папке, у гражданина начальника кое-что заготовлено. А вдруг гражданин начальник извлечет из нее документец, гибельный для него, задержанного, — например, какое-нибудь заключение экспертизы? Вот и пускай задержанный понервничает.

Но эта папка — майор Юмашева раскрыла ее — была не пуста. Правда, ничего особенного в ней не оказалось — так, куцые анкетные данные сидящего напротив гражданина.

Теперь берем тайм-аут, делая вид, что внимательно изучаем содержимое папки. Так кто же это сегодня перед нами сидит? Видим мы его впервые, знаем о нем немногое. Быстренько прокручиваем в мозгу, что знаем. Тридцать четыре года, отсидел три года за угон — с девяностого по девяносто третий, — потом во многих местах трудился, последнее же место работы — автомастерская на проспекте Славы. Полтора года ходит в безработных.

Значит, полтора года назад его нашли и «уговорили». С тех пор, надо полагать, и шестерит на Тенгиза. Причем с этого же времени прекращаются жалобы от соседей на пьяные дебоши в его квартире. Не женат и не был, официальных детей не имеет. Что ж, не густо, но бывает и того меньше.

Мы уже начали рассматривать гражданина. Начали, едва переступив порог. Теперь продолжаем изучать задержанного. Роста небольшого, худощавый, но ощущается рабоче-крестьянская жилистость. Рукава фланелевой рубахи закатаны, руки — в синих переплетениях вен.

На стуле (даже на ментовском) можно сидеть по-разному: на краешке, откинувшись на спинку, развалившись, как Фоке перед Шараповым, ссутулившись, широко расставив ноги, закинув ногу на ногу — в общем, как угодно, но — любая поза непременно что-то означает.

Наш гражданин сидит, закинув ногу на ногу и покачивая носком ботинка. Свитер снял (в комнате тепло) и повесил на спинку стула. А вот руки его выдают… Он то упирается ладонями в края сиденья, то сцепляет пальцы «замком» — значит, немного нервничает.

Конечно же, не мешает повнимательнее присмотреться к рукам подозреваемого, например, в нашем случае сразу бросается в глаза вульгарная золотая «гайка» на пальце. Ну, никто и не предполагал, что у сегодняшнего собеседника хороший вкус. Татуировок нет, а ведь сидел. Так-так, ногти обгрызены. Поскольку же обгрыз не сейчас, не в кабинете, можно предположить, что у гражданина не все в порядке с нервишками — не так уж плохо для допросного дела.