Галия Мавлютова - Королева сыска

• Название: Королева сыска
• Автор: Галия Мавлютова
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009229-6"

Красивая и обаятельная, Гюзель Юмашева при желании могла бы стать актрисой кино, звездой эстрады или блистать на международных подиумах высокой моды. Но она выбрала неженскую профессию «мента» и стала королевой сыска. Но случилось так, что майор Юмашева слишком глубоко копнула дело мафии угонщиков машин, связанной с весьма влиятельны ми в городе лицами. А первые звенья цепочки мафиозного бизнеса уходили в высшие сферы, откуда и поступила команда погасить звезду «королевы сыска»…

В основу повести положены реальные события. Все имена изменены, равно как и ход, и время действия большинства эпизодов повести. Некоторые события являются авторским вымыслом и никогда не происходили в жизни.

---

Мавлютова Галия Королева сыска

Пролог

12.11.99, утро

Густой аромат экспресс-капуччино, сопровождаемый запашком первой утренней сигареты, расползался по квартире. Порожденный на кухне кофеваркой «Филипс», аромат этот проникал во все четыре комнаты — он проходил в открытые двери и просачивался под закрытые, он заполнил коридор, отделанный карельской березой, и обозначился в ванной комнате, где соперничал с благоуханием дорогой парфюмерии, облепляя рельефы на кафельной плитке туалета со сценками из древнегреческой мифологии. Аромат был настолько густым, что, казалось, даже отражался в огромном зеркале шкафа-купе. Зеркале, где вмещалась вся обстановка комнаты, да и весь — от пяток до макушки — Сергей Геннадьевич Марьев.

Осматривать себя перед выходом стало для него ритуалом. С тех пор как он начал вести публичную жизнь, на которую его в свое время с трудом уговорили и которая теперь нравилась ему все больше.

Чего он никак не мог сказать о своей внешности.

Одежда его, разумеется, безупречна. Костюм за «штуку» «зеленых», сшитый в ателье на Пиккадилли четыре месяца назад во время недельной деловой поездки в Лондон, сидел безукоризненно, делая его стройнее, надежно пряча малосимпатичное брюшко. Но он-то знал, что оно есть. Да, в последнее время он стал что-то быстро расплываться. Отрастает животик, намечается второй подбородок, грудь приобретает женские очертания.

Не в первый уж раз перед этим зеркалом он давал зарок заняться собой. Походить в тренажерный зал, поплавать в бассейне. Чаще бывать в сауне, той, где сгоняют вес, а не устраивают деловые встречи с последующим возлиянием и девочками.

Сергей Геннадьевич подошел к зеркалу вплотную. Наклонился, почти коснувшись носом собственного отражения. Приподнял верхнюю губу, придержал ее пальцами. Да, пожалуй, желтизна зубов слишком заметна. Тут — одно из двух: либо бросить курить, либо сходить к стоматологу и снять налет. Первое, он уже это понял, невозможно, второе реально, но раньше, чем через месяц, не получится. Трудно выкроить время. Наступила горячая пора, приходится работать на десять фронтов одновременно. Так что надо повременить и с тренажерами, и с бассейнами.

Он опустил губу, на которой, если пристально всмотреться, можно углядеть красное пятнышко.

След позавчерашней простуды, два дня замазываемой «Завираксом» и только благодаря этому не разросшейся в отвратительное образование, что при его нынешней работе, мягко говоря, было бы нежелательно. И где его только пробрало? Машина, дом, ресторанные залы, залы заседаний, кабинеты. Никаких сквозняков там быть не могло. Хотя, говорят, этот чертов герпес может выскакивать и из-за сильных стрессов. А этого добра хватает.

Сергей Геннадьевич отступил от зеркала на два шага. Вот из-за чего он давно уже не переживает, так это из-за своего роста. Хотя по молодости страдал, что было, то было. А как же — девочки смотрели в другую сторону, на высоких и широкоплечих. Он клял тогда свою злосчастную судьбу.

А сейчас все наоборот, он благодарен ей, судьбе, не подарившей ему тех самых сантиметров. Это сделало его злее и целеустремленнее, заставило добиваться успеха. Комплекс Наполеона, так, кажется, это называется. Что ж, одним из наполеонов этого города он, пожалуй, может себя считать.

Звонка в дверь он ждал. Он поднес к глазам запястье правой руки, взглянул на «Ролекс» — да, именно в это время. Минута в минуту. Вот что значит хорошо вышколенный слуга. Два коротких треньканья, одно длинное, опять два коротких.

Это информирует: пришел тот, кто должен прийти. Марьев быстрым шагом (он всегда и всюду, даже дома, ходил именно так) направился в коридор. Открыл внутреннюю дверь, взглянул в «глазок» наружной. Немецкая оптика показала всю их лестничную площадку, от стенки до стенки, с двумя расположенными напротив квартирами банкира Теремыхова и депутата прошлого созыва Лурье.

Центр явленной «глазком» картинки заполняла фигура охранника. Из-за разделявшего их листа толстого дверного железа прозвучало обычное, ежедневное:

— Это я, Сергей Геннадьевич. Петр.

Марьев оторвался от «глазка», отступил в коридор, чтобы взять кейс, брошенный вчера вечером на тумбочку поверх ключей, кошачьей расчески, «язычков» для обуви и прочей мелочовки.

Жена вышла из спальни. Это тоже их семейный ритуал. Как и совместный утренний кофе, когда они обсуждают учебные и прочие дела дочери, студентки-первокурсницы Алены, которую тоже, согласно семейному ритуалу, как раз во время родительского завтрака везут на его «Ауди» в университет. После кофе супруга, накормившая дочь и мужа, идет полежать, отдохнуть. Чтобы перед его выходом из квартиры появиться в дверях спальни, комнаты, где происходят их нечастые в последние годы обмены супружескими ласками; она появляется в одной из своих шелковых пижам, чтобы поцеловать мужа и сообщить, чем собирается заняться сегодня. Он выслушивает, не вникая особо, потом Ирина Марьева отправляется досыпать недоспанное, часиков эдак до двенадцати, а он уезжает на службу. Так происходит изо дня в день. Так было и сегодня.

— Во сколько тебя ждать? — слышит он последний дежурный вопрос их утреннего разговора в коридоре. И отвечает фразой, которая звучит из его уст чаще всего:

— Не раньше девяти.

На этом прощание заканчивается, и он выходит из квартиры. И натыкается тоже на ритуальное (по будним дням) сообщение охранника Петра: «Алену отвез, все в порядке». Ясно — отвез, и ясно, что все в порядке.

(Семнадцатилетняя Алена была падчерицей Сергея Геннадьевича, училась в университете на юридическом, и для Марьева была… была… Впрочем, сейчас об этом он думать себе не позволял.) Петр, как всегда, подождал кивка шефа и стал спускаться по лестнице. Босс — следом. Широкие марши парадной лестницы старого дома. Ковровая дорожка на ступенях. Ни окурков, ни плевков, ни прочего мусора — убирается ежедневно. Залитые светом площадки. Девственно чистые, неисписанные стены. Достойное приличных людей жилье.

Они миновали второй этаж. Здесь Марьев обычно сталкивался и здоровался с Игорем Абрамовичем, отпирающим дверь квартиры номер пятнадцать. Бывший директор гастронома на Малой Садовой, а ныне отец преуспевающего сына, был столь же пунктуальным человеком, как и сам Марьев. Он возвращался после выгула собаки всегда минуту в минуту, в одно и то же время. Но сегодня встречи не произошло — директор на площадке отсутствовал. Такое, конечно же, и раньше случалось, но почему-то именно сегодня Марьева это расстроило.

Приближаясь к первому этажу, Сергей Геннадьевич с лестницы увидел, что в правом крыле площадки не горит свет. Их площадки освещаются двумя, по одной с каждой стороны, очень мощными лампами. Зато уж если одна перегорает, то все довольно глубокое крыло погружается в полумрак, а наиболее удаленная от лестницы часть — и вовсе в кромешный мрак. Правда, ждать новой лампочки долго не придется — можно голову заложить, что до вечера поменяют.

Петр, как и положено охраннику в таких случаях, остановился на последней ступеньке марша, вгляделся в темноту. Ничего подозрительного не увидев, ступил на лестничную площадку, подождал, пока шеф пройдет мимо. Догнал на середине последнего спуска, перегнал и открыл дверь подъезда.

Темно-вишневая «Ауди» ждала у крыльца. Задняя дверца была приоткрыта, Петр распахнул ее до конца, пропуская шефа на диванное сиденье.

Шофер Венька повернулся, здороваясь, расплылся в щербатой улыбке.

— Трогай, Венечка, — Марьев бросил кейс рядом с собой и полез в карман за пачкой «Парламента».

Машина обогнула по периметру просторный двор с детской площадкой посередине и въехала под арку подворотни, оканчивающуюся глухими железными воротами. Они перекрывали выезд в город, на проезжую часть набережной Мойки. В широкую щель между воротами и сводом арки просматривался невзрачно-серый кусок ноябрьского неба.

Обычно в это время разъезда обитателей дома на рабочие места ворота держали открытыми, а дежурный милиционер стоял у распахнутых створок, кивая или отдавая честь. Иногда ворота отпирали только перед машиной. Случалось, приходилось даже дожидаться отлучившегося стража ворот перед затворенным выездом на набережную. В таких случаях он, заслышав нетерпеливые автомобильные гудки, выбегал, застегивая на ходу ширинку, из подъезда, где проживали дворники, сантехники и прочая хозобслуга и где был оборудован для постовых милиционеров туалет.

Сегодня милиционер был на боевом посту, но не в боевой готовности. Он, не торопясь, с нескрываемой ленцой выбрался из будки — сестры-близняшки тех, что можно наблюдать у любого посольства. В руке он держал крышку от термоса, над которой поднимался парок, и, прежде чем начать хоть чем-то заниматься, отхлебнул из нее, топя пышные рыжие усы в питье.