Эдна О`Брайен - Деревенские девчонки

• Название: Деревенские девчонки
• Автор: Эдна О`Брайен
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-314-Х

Героини романов популярной писательницы – обычные ирландские девчонки, школьницы старших классов. Неожиданно настает пора взросления, и на них обрушиваются новые, неведомые доселе чувства – любви, ревности, их тянет в загадочный мир взрослых. С сожалением расстаются они с детством – впереди у них нелегкая жизнь. Кто-то из них пойдет в услужение, кто-то эмигрирует из нищей полуголодной страны в поисках счастья, которое бродит совсем рядом…

---

– Не может быть, – вслух произнесла я.

– О, да. Он водил меня по саду, показывал всякие цветы, предложил мне гроздь винограда, спрашивал моё мнение о всяких вещах, предлагал мне сыграть с ним в шахматы, а когда я упомянула тебя, он сказал: «Не будем говорить о ней», и я бросила эту тему. Мы были в саду очень долго, и его старуха в конце концов высунулась из окна и сказала: «Ах, вот вы где!» и нам пришлось вернуться в дом.

Так всё и закончилось. Я никогда не смогу взглянуть ему в глаза после всего этого. И только подумать, я отдала Бэйбе самое лучшее мамино кольцо.

На следующее утро Бэйба отправилась в церковь на исповедь, а в одиннадцать часов зазвонил телефон.

Молли пришла за мной наверх. Я как раз записывала в свой дневник скорбные строки о мистере Джентльмене.

– С тобой хочет поговорить по телефону мистер Джентльмен, – сказала она, и у меня голова пошла кругом.

Ничего в жизни я не хотела так, как спуститься и поговорить с ним. Но сейчас он стал бы выговаривать мне, как вульгарно и отвратительно я поступила, позволив себе обсуждать с кем-то ещё проведённый вдвоём с ним день. Перенести этого я бы не смогла.

– Скажи ему, что меня нет дома, я ему перезвоню, – попросила я Молли.

Мне пришло в голову, что я могу написать ему письмо, самое чудесное письмо, которое я только смогу сочинить, а потом передам его ему, когда он выйдет из дому.

Молли спустилась вниз и сказала ему, что я ушла в церковь на исповедь, а про его звонок она скажет мне. Сразу же, как только я вернусь домой. Они поболтали ещё около минуты. Я не могла представить себе, о чём это они говорят, и как раз в этот момент Молли положила трубку.

– Ну что? – спросила я, свесившись через перила лестницы, смертельно бледная, с синими кругами под глазами. Я толком не спала уже две ночи.

– Он очень сожалеет, но он уезжает в Париж, – ответила она, закатывая рукава и обнажая свои полные, розовые и сильные руки.

– В Париж? – Мне в голову сразу же пришли мысли о греховных удовольствиях и девушках. Как же он посмел?

– Да, он должен был неожиданно уехать, умирает кто-то из его родственников, – добавила она и набросилась со шваброй на пол в зале.

Я не видела больше мистера Джентльмена, потому что три дня спустя мы уехали в монастырскую школу.

Сейчас, в автомашине, всё это пронеслось в моей памяти менее чем за секунду, а потом я снова оказалась на сиденье, сжимая в руке мокрый от слёз платок, и Бэйба протягивала мне небольшую записку.

В ней стояла только одна фраза: «Давай останемся друзьями», но я была чересчур удручена, чтобы улыбнуться.

В городок, в котором располагался монастырь, мы въехали уже в сумерках, на его окраине было озеро, тёмная поверхность воды, и, когда мы проезжали мимо него, лёгкий ветерок повеял в полуоткрытое окно машины. Потом мы проехали по узким улочкам с электрическими фонарями, стоящими метрах в пятидесяти друг от друга, а между их зелеными тумбами возвышались тополи. Тёмная поверхность воды, траурные тополи, странные собаки у входов в странные магазины только усилили мою печаль.

– Хорошее место, – сказал отец и понюхал табак. Ничего себе хорошее место! Как будто он так уж много о нём знал. Как он мог решить, что это хорошее место, лишь бросив взгляд из окна?

– Как насчёт того, чтобы выпить, Боб? – спросил он, и Марта, дремавшая на заднем сиденье, тут же оживилась и сказала:

– Да, давайте побалуем девочек лимонадом.

Мы остановились на главной улице и зашли в гостиницу. Мои ноги затекли и не сгибались. Пол в вестибюле был закрыт красным турецким ковром, на ведущей вверх лестнице тоже была дорожка. Справа находился ресторан со множеством небольших столов, закрытых белыми скатертями. На каждом столе стояли две бутылочки кетчупа. Красная и коричневая. Мы вошли в помещение с табличкой «Комната отдыха».

– Ну что, Боб, мы закажем? – спросил мой отец.

Я внутренне напряглась, испугавшись, что он возьмёт себе что-нибудь крепкое.

– Мне виски, – сказал мистер Бреннан, снимая очки. На очках виднелись капельки дождя, и он стал вытирать их чистым белым носовым платком.

– А вам, мэм? – спросил мой отец у Марты.

Она не выносила, когда к ней обращались «мэм», потому что ей казалось, что это её старит.

– Джин, – ответила она шёпотом.

Она надеялась, что её муж не услышит; но я заметила, как он улыбнулся, встав, чтобы рассмотреть выцветшую картину на стене, изображавшую сцену охоты.

– Выпью-ка я лимонаду, – вздохнув, произнёс отец. Он взглянул на меня. Ему хотелось, чтобы я оценила его поступок и хотя бы взглядом отметила, какой он сильный и хороший человек. Но я смотрела в другую сторону, занятая моими собственными проблемами. У меня из головы не выходили руки мистера Джентльмена, лежащие на руле, и его взгляд, брошенный на меня, когда мы притормозили, чтобы пропустить коров через дорогу.

Бэйба взяла грейпфрутовый сок. Чтобы продемонстрировать своё отличие от нас, обиженно решила я. Мы даже не присели за столик, потому что спешили. В монастыре мы должны были появиться до семи часов, В большом камине красного кирпича горели куски торфа, мне было уютно и совсем не хотелось уходить. Но мой отец расплатился, и мы поднялись.

Монастырь размещался в сером каменном здании, смотрящем на погрязший в грехах город сотнями своих маленьких окон, не закрытых занавесками. От города его отделяла живая изгородь с высокими воротами, увитыми зеленью, которые вели в тёмную кипарисовую аллею. Мой отец вышел из автомобиля и изо всех сил хлопнул дверцей. Мистера Бреннана передёрнуло от отвращения, а мне стало стыдно, что он так плохо воспитан.

Мы остановились под кронами деревьев и вышли из машины. Сделав несколько шагов по ведущей вниз каменной лестнице, мы пересекли мощённый камнем двор по направлению к приоткрытой двери. Когда мы приближались к двери, из неё вышла монахиня, чтобы встретить нас. На ней было чёрное монашеское одеяние и чёрный плат поверх головы. Открыто было только лицо, которое обрамляло белое покрывало, полностью скрывавшее лоб, уши и шею. Это покрывало спускалось даже к бровям, но их всё-таки можно было видеть. Брови были тёмными и сросшимися над переносицей. Её лицо сияло.

Мой отец снял шляпу и назвал наши фамилии. За ним подошёл с чемоданами мистер Бреннан.

– Добро пожаловать, – обратилась к нам с Бэйбой монахиня. Её рука оказалась холодной.

– Ну что ж, Бэйба, постарайся вести себя прилично, – неуверенным тоном произнёс мистер Бреннан.

Марта поцеловала меня и сунула пару монет мне в ладонь. Я произнесла было: «О, нет», но мои пальцы сами собой признательно сомкнулись вокруг них. Обидевшись, что мой отец не додумался до такого же, я всё же поцеловала его, на секунду присела в реверансе перед мистером Бреннаном и попыталась поблагодарить его, но была чересчур смущена.

Всё время, пока мы прощались, монахиня, улыбаясь, смотрела на нас. С самого утра она была свидетельницей многих таких сцен.

– Я их устрою, – сказала она.

Её голос был хотя и не сух, но довольно строг, так что когда она сказала: «Я их устрою», это прозвучало как: «Им придётся устраиваться здесь».

Наши родители ушли. Я представила себе, как они возвращаются в тёплый отель, наслаждаются чаем и жареным мясным ассорти, и даже ощутила на губах острый перечный вкус йоркширского соуса.

– Ну, а теперь, – произнесла монахиня, доставая из кармана серебряные мужские часы, – Прежде всего ваш чай. Следуйте за мной.

И мы пошли за ней по длинному коридору. Пол коридора был выложен красной керамической плиткой, а стены до половины высоты – сияющим белым кафелем. На каждом подоконнике, тоже выложенном плиткой, росла в судочках клещевина, в конце коридора стояли несколько дубовых шкафчиков. Всё это напоминало больницу, только в воздухе пахло восковой мастикой для пола, а не дезинфекцией. Все было тщательно вычищено и выскоблено. Если бы здесь появилась грязь, подумала я, ей можно было бы только посочувствовать.

Мы повесили наши куртки в гардеробе, и монахиня помогла нам найти наши шкафчики, на которых уже были написаны наши фамилии и где мы должны были хранить головные уборы, перчатки, обувь, сапожные щётки, молитвенники и тому подобные мелочи. Шкафчики напоминали пчелиные соты и далеко не все из них были заполнены.

Потом мы прошли за ней через ещё один мощенный камнем двор в трапезную. Она шагала очень быстро, и её большие чёрные чётки раскачивались при ходьбе. Мы вошли в большое помещение с высоким сводчатым потолком и расположенными вдоль помещения длинными деревянными столами. По обе стороны столов тянулись деревянные скамьи.

Взрослые воспитанницы, или «большие девочки», сидели за одним из столов и оживлённо разговаривали. Они болтали о только что закончившихся каникулах и о том, как они провели это время. Мне показалось, что большая часть из них просто придумала то, что на самом деле никогда с ними не случалось, просто чтобы придать себе значительность. Почти у всех волосы были недавно вымыты, и две-три из них были очень хорошенькими. Одна из хорошеньких мне очень понравилась, и я постаралась её запомнить. За другим столом мы, новоприбывшие, ещё не были знакомы друг с другом. Мы все выглядели растерянными и подавленными, кое-кто тихонько плакал про себя.