Игорь Забелин - Записки хроноскописта

• Название: Записки хроноскописта
• Автор: Игорь Забелин
• Издательство: Издательство "Знание"
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1969

В I960 году в первом сборнике «На суше и на море» была опубликована научно-фантастическая повесть И. Забелина «Долина Четырех крестов», открывшая серию повестей о Вербинине и Березкине, изобретателях хроноскопа и исследователях исторических загадок.

Хроноскоп — это электронная машина, способная по малейшим следам восстанавливать картины прошлого, как бы приближая их во времени (подобно телескопу, приближающему к наблюдателю предметы в пространстве), и проецировать их на экран…

Изобретатели хроноскопа исследуют судьбу пропавшей 40 лет назад экспедиции — в «Долине Четырех Крестов» (1960), жизнь древнего племени коссов — в «Легендах о земляных людях» (1961), значение наскальной живописи в пещерах Сибири — в «Загадках Хаирхана» (1961) — эти и др. повести («Сказы о братстве», «Найти и не сдаваться», «Устремленные к небу») собраны в книге «ЗАПИСКИ ХРОНОСКОПИСТА» (1969).

* * *

Игорь Забелин не нуждается в специальном представлении. Автор многочисленных научных, беллетристических и научно-фантастических произведений малой и большой формы, он давно зарекомендовал себя как талантливый популяризатор науки и как интересный и профессиональный литератор. Научная фантастика И. Забелина особого рода. Путь его фантазии, как писал Герберт Уэллс, «со всех сторон преграждали авторитетные, исчерпывающие объяснения всего сущего». Научная подлинность, ссылки на твердо установленные наукой факты и теории, самостоятельный научный анализ обсуждаемого предмета постоянно сопутствуют научно-фантастическим размышлениям ученого. И если провести литературную параллель, то его творчество в какой-то степени напоминает литературное творчество известного советского ученого, тоже географа и геолога, академика Владимира Афанасьевича Обручева.

По-видимому, не случайно книга начинается с очерка-новеллы «Долина Четырех Крестов», воссоздающего трагическую судьбу полярной экспедиции, которая отправилась на поиски легендарной Земли Санникова, того самого острова в группе Новосибирских островов, которому Обручев посвятил свой первый научно-фантастический роман.

Каждая новелла — это решение исторической или археологической головоломки, которых в науке немало. Фантастический «хроноскоп» подсказывает исследователям Вербинину и Березкину веден стающие в общей картине давно минувших событий детали, И вот наконец, в самом финале повествования мы узнаем правду, вернее, якобы правду, потому что (и это нужно все время иметь в виду!) эта правда фантастична, она вымышлена автором.

Новеллы Забелина написаны так убедительно, так обоснованно и на таком правдивом историко-географическом фоне, что трудно отделить вымысел от научной истины.

Хроноскоп, изобретенный автором и двумя его молодыми героями, это весьма совершенное кибернетическое устройство, которое способно извлечь максимум информации из минимума данных. По обломку горшка, обрывку письма, кусочку материи оно воспроизводит образы людей, сделавших их или бравших их в руки. Словом, оно действует, как криминалист высочайшего ранга, электронный Шерлок Холмс, который, как известно, по одной пылинке мог представить себе возраст, достаток и цвет волос преступника, а также мотивы, толкнувшие его на преступление. Если такое мог сделать человек, почему бы не справиться «разумной» машине? Ничего нарушающего физические законы в предложении И. Забелина нет. С помощью хроноскопа героям его повестей удалось разрешить много любопытных историко-географических загадок — выяснить причину гибели полярной экспедиции, разгадать тайну узников северного монастыря, найти следы исчезнувших коссов — «земляных людей»… Именно эти полуфантастические, а может быть, даже и совсем не фантастические истории — существо книг И. Забелина. И хотя сейчас нас интересует хроноскоп, он введен автором лишь для того, чтобы протащить связующую нить от рассказа к рассказу.

Всеволод Ревич

---

Радость первого свидания, увы, оказалась недолгой. — По-моему, ничего интересного, — заключил Березкин. — Заурядный религиозный мотив.

Представьте себе человека, левая, с отломленной кистью рука которого опущена, а правая, чуть согнутая в локте, поднята к небу; тело человека-тонкое, стройное, мускулистое, отчасти, правда, деформированное напряженно вытянуто, а голова запрокинута назад, и глаза устремлены — в зенит… Что-то еще связывает человека с землей, но уже ничто не дорого ему, все оставлено я забыто; он рвется к небу, он уже принадлежит небу — богу то есть, если вспомнить, что сделана статуэтка в конце шестнадцатого века…

Ни Березкин, ни я не смогли найти иного истолкования и оно огорчило нас.

Кроме статуэтки, в посылке находился еще небольшой — пакетик с металлическими обломками. Мы разобрали их и обнаружили, что некоторые кусочки-золотые, а некоторые — сплав золота с серебром, причем процент золота в них неодинаков.

Металлическим обломкам мы поначалу не придали особого значения.

— Миссионер какой-нибудь завез статуэтку в Африку, а мы теперь разбирайся, — сказал Березкин.

Не отвечая, я вскрыл письмо Мамаду Диопа, вложенное, в ящик. Оно содержало нечто неожиданное.

Возвращаясь из Италии, где Мамаду Диоп консультировался со специалистами, он проездом остановился в Касабланке, в отеле «Трансатлантик», что расположен в европейских кварталах, но неподалеку от арабской части города- медины. Года за два до приезда в Марокко Мамаду Диоп заочно, по переписке, познакомился с марокканским историком и поэтом Мохаммедом аль Фаси и в один из свободных вечеров нанес ему визит. Историки провели несколько часов за интересным разговором, потом на стол были поданы остро приправленные мясные блюда, мятный чай, которым полагается их запивать, и Мамаду Диоп отведал даже местного вина, хотя Коран запрещает пить вино…

В отель он возвращался в отличнейшем настроении, которое улетучилось тотчас, как только он переступил порог гостиницы: привратник сказал ему, что в его отсутствие чуть было не произошло несчастье, и попросил пройти к управляющему.

По словам управляющего, вскоре после того как Мамаду Диоп ушел в гости, в номер его проник злоумышленник, разрезал чемодан и похитил золотую статуэтку. Ему удалось вынести ее из отеля, и он направился с ней в сторону медины, надеясь затеряться на ее тесных улочках, но тут его настигла погоня: случайно коридорный вошел вслед за преступником в номер Мамаду Диопа, увидел взрезанный чемодан и поднял тревогу… Злоумышленника задержали и доставили в полицию.

На следующий день Мамаду Диоп получил от полицейского чиновника свое сокровище обратно и узнал, что злоумышленник утверждает, будто пытался похитить золотую вещь из чисто корыстных побуждений… Но уже через день он прямо признался, что действовал по приказу некоего Розенберга. Полиция кинулась разыскивать Розенберга и выяснила, что накануне вечером он покинул пределы Марокко… Мотивы, побуждавшие Розенберга охотиться за статуэткой, злоумышленнику как будто действительно не были известны. О самом Розенберге он знал лишь, что это весьма богатый человек, живущий где-то в Америке…

«Представляете, во что могли обойтись мне несколько чашек мятного чая?»-полуиронически спрашивал Мамаду Диоп.

А Березкин, когда я перевел ему письмо, сказал:

— Поздравляю. Религия плюс детектив. Лучшего сочетания не придумаешь. Ты, конечно, помнишь, что для подобных расследований мы и создавали хроноскоп… А потом еще заявится с вазой Петя-кладоискатель, и ему ты тоже уступишь, я тебя знаю…

— Мамаду Диоп просит нас не забывать о загадочном происшествии и тщательно хранить статуэтку.

— Замечательно! Буду работать в институте с двустволкой в кармане!

— Мамаду Диоп просит извинить его за эту просьбу. Он пишет, что в Мали воровство неизвестно и у них в стране очень трудно даже потерять вещь: нашедший обязательно передаст ее деревенскому старосте, тот перешлет ее в округ и так далее… Кстати, это объясняет, почему статуэтка находится в Москве, а не затерялась вновь в одной из хижин землекопов, — добавил я от себя. — Мамаду Диоп не верит, что в Москве может повториться касабланкская история, и поэтому он еще раз просит извинить его за предупреждение…

Березкин задумался, пристально глядя на запрокинутую голову золотой статуэтки.

— А про металлические обломки он что-нибудь пишет?

— Они найдены там же, рядом со статуэткой…

— Ладно, отхроноскопируем ему эту штучку. Из уважения к тем честным рукам, что переслали ее сюда, — Березкин улыбнулся. — И потом, знаешь, удивительное лицо у этого золотого человечка. Сочетание вдохновения с мудростью, порыва-с фанатичной убежденностью… Верили же когда-то люди так слепо…

— Это не слепая вера, — возразил я.

— С такою силой, — поправился Березкин и спросил: — Малийцы ислам исповедуют?

— Ислам, но много среди них и анимистов. — Я показал на идолов.

— Да, этот миссионер растяпой оказался. И каким еще растяпой! Потерять такой шедевр! — Березкин укоризненно покачал головой.

Я лучше, чем мой друг, ориентировался в истории географических открытий и понимал, что он невольно упрощает события.

— Видишь ли, европейские миссионеры появились в этих районах Африки лет через триста с лишним после того, как статуэтка была изготовлена венецианским ювелиром, — сказал я. — Первым европейцем, проникшим на территорию современного Мали, был шотландский врач Мунго Парк, и произошло это в 1796 году…

— Так, — сказал Березкин.

— Участие какого-нибудь миссионера в приключениях статуэтки не исключается, конечно. Мы же с тобой сразу заподозрили, что она недавно попала в Мали. Ну, а если давно, если сразу после изготовления?..

— Тот самый случай, когда от слов пора переходить к делу, — сказал Березкин.

— Вот именно. Мы знаем, что родина статуэтки Венеция, что сделана она в конце шестнадцатого столетия, а найдена у города Дженне в середине двадцатого. Стало быть, нам предстоит путешествие по двум материкам сквозь три с половиной века…

Глава четвертая

в которой хроноскоп «приступает к исполнению служебных обязанностей», но отнюдь не приближает нас к пониманию истории статуэтки, проблеме «религиозного мотива» тоже уделено некоторое место

— Ты африканист, тебе и решать, с чего мы начинаем хроноскопию, — заявил Березкин, когда мы пришли в институт. — Думай. На сей раз я-простой исполнитель.

Я не нашел ничего лучшего, как предложить общую хроноскопию.

Ответ пришел моментально: мы увидели на экране струи песка, бьющие и обтекающие смутно различимую продолговатую фигуру.

Я не отрываясь смотрел на экран, на котором разыгрывалась песчаная буря, но чувствовал, что сидящий рядом Березкин улыбается все шире и шире. Наконец он не выдержал и расхохотался.

— Браво! Теперь все ясно.

Сегодня Березкин относился к хроноскопии полушутливо, и я строго сказал ему:

— Самум!

— Ну конечно. Остались следы песчинок на металле. Нам-то какая польза от этого?

— Самумов не бывает в Венеции, и едва ли они случаются в районе Дженне. Я смотрел геоботаническую карту. Там травянистая лесная саванна суданского типа.

— Хорошо, пусть будет Сахара. И что? Я не ответил. В самом деле-«и что»?.. Но несерьезность Березкина начинала меня раздражать.

— Ну-ну. — Он легонько похлопал меня по плечу. — Ты же сам говоришь, что больше всего ценишь в людях деликатность и чувство юмора… Мы безвременно увянем с тобой, если будем вести хроноскопию с постным настроением и вытянутыми физиономиями… А что если выяснить, как отломилась кисть левой руки?

— Правильно, нужно выяснить, формулируй задание.

И мы увидели, как нечто тяжелое опустилось на руку, расплющило ее и обломило кисть.

Березкин повторил задание, стремясь уточнить, каким предметом расплющило и сломало руку, и на экране появилось нечто округлой формы, с силой наносящее удар по руке.

— Может быть все, что угодно, — сказал я. — Вплоть до обыкновенного камня.

Березкин не согласился со мною.

— У овала были заточены края, — возразил он. — На камень это непохоже…

— Кувалда?

— А были у африканцев кувалды?

— Были и есть, причем профессия кузнеца раньше относилась к числу самых почетных. Нередко в гильдию кузнецов входил даже император, и должность премьер-министра часто предоставлялась членам кузнечного цеха…

— Ты, я вижу, действительно стал африканистом… Но трудно допустить, что кувалду ни с того ни с сего вдруг обрушили на руку статуэтки. У меня такое ощущение, что она была сломана случайно какими-то стихийными силами.

Березкин прошелся по комнате, а потом достал из ящика пакетик с металлическими обломками.