Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

• Название: Шесть записок о быстротечной жизни
• Автор: Шэнь Фу
• Издательство: Издательство «Наука» Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1979

Автобиографическая повесть китайского художника конца XVIII-начала XIX в.— уникальное произведение китайской литературы, которое может быть поставлено в один ряд со знаменитым «Жизнеописанием» Бенвенуто Челлини. Книга Шэнь Фу (она переведена практически на все европейские языки) — не только интересный образец автобиографического жанра, она содержит любопытные подробности семейного и жизненного уклада китайцев.

---

— Моргни какой-нибудь, подзови и слюбись по взаимному согласию.

Я попробовал подозвать одну. Тотчас какая-то девица радостно вышла вперед, вынула из рукава бетель, и в знак приветствия протянула мне. Я поднес бетель ко рту, вкус его был невыносимо терпким, я поспешил выплюнуть бетель и обтер бумажкой губы — моя слюна походила на кровь. На соседних лодках громко засмеялись.

Потом мы направились к Арсеналу. В тамошнем заведении женщины были одеты и убраны в точности так же, только все, и молодые, и постарше, умели играть на лютне. Когда я заговорил с одной, в ответ услышал:

— Ми?

По-кантонски это значит: «Что это?»

Молва гласит: «Молодым не ходи в Гуандун — душой истаешь». Но могут ли тронуть сердце дикие наряды и варварское наречие? Один из друзей заметил:

— Вот в Чаочжоу красотки разряжены и убраны словно бы небожительницы. Можем прогуляться и к ним. Отправились в Чаочжоу. Лодки стояли здесь в том же порядке, что и на Шамяне. Была там знаменитая управительница, по имени Матушка Су, наряженная, что танцовщица с разрисованным барабанчиком. Размалеванные певички наряжены по-особенному: у платья воротник-хомутик, застегнутый сзади, спереди свободно свисает; волосы распущены до плеч, челка до бровей, в дополнение ко всему на манер девочек-служанок узел на макушке. Те, что бинтовали ноги, ходили в юбках, те, что не бинтовали, носили длинные волочащиеся штаны, короткие носки и туфли, расшитые непременным узором «бабочки среди цветов». Речь здешних девиц я еще кое-как мог разобрать, но их нелепые одеяния и весь вид вмиг охладили меня, так что всякая охота пропала. Сю-фын сказал:

— На другом берегу реки, против Цзинхайских ворот, есть еще Янчжоуское заведение, девицы там одеты как у нас на родине, в местности У. Пойдем, вот где непременно найдешь кого-нибудь по душе.

Один из друзей добавил:

— Да ведь это одно название, что Янчжоуское заведение, тамошняя хозяйка — вдова Шао, да при ней невестка — старшая тетушка, обе они, и правда, уроженки Янчжоу, а остальные — кто из Цзянси и Хуна-ли, кто из Хубэя, а то из Гуандуна или Гуанси.

Янчжоуское заведение располагалось на десяти лодках, поставленных в два ряда. Платья девушек состояли из кофты с широкими рукавами и длинной юбки, румяна и белила были положены тонко, волосы словно бы облака, а на висках блестели как иней, и главное — речь их была мне понятна. Вдова Шао встретила нас с величайшей любезностью. Один из моих друзей подозвал лодку, с которой торговали вином (те, что побольше, вроде джонки с надстройкой, а те, что меньше, здесь называют «плоскодонки для девиц»), и, взяв на себя роль хозяина, предложил мне выбрать певичку. Я остановил свой выбор на одной молоденькой, словно птенец феникса, у нее были маленькие слабые ножки, а фигурой и лицом она напомнила мне Юнь, мою жену. Имя ее было Си-эр. Сю-фын подозвал девушку, которую звали Цуй-гу. Остальные предпочли своих старых подружек. Мы принялись весело пить вино, пустив лодку по течению. Пробило третью стражу.

Я испугался, что выпил слишком много и не смогу держаться на ногах, и решил вернуться домой. Оказалось, городские ворота запирают, как только сядет солнце, а я и не знал. Веселье иссякло, некоторые гости легли на кан и предались курению опиума, другие принялись обнимать певичек и весело хихикать. Слуга принес каждому по стеганому одеялу и подушке и принялся стелить постели на сдвинутых в ряд кроватях. Я потихоньку спросил у Си-эр:

Нельзя ли устроиться на ночлег на твоей лодке? Она ответила:

Можно устроиться в ляо, да нет ли там гостей. (Ляо — каюта в пристройке на верхней палубе.) Я сказал:

Давай-ка, сестрица, съездим и разузнаем.

Я окликнул лодочника с ялика и велел ему переправить нас на джонку вдовы Шао. Огни лодок разных заведений светились друг против друга, образуя подобие длинной освещенной галереи. В каюте гостей не оказалось. Хозяйка с улыбкой встретила меня и сказала:

— Знала, что приедет дорогой гость, потому и оставила для вас каюту.

Я улыбнулся:

— Ах, матушка, воистину, вы небожительница под лотосовым листом!

Тотчас же явился со свечой слуга и повел нас на корму. Я поднялся на несколько ступенек и очутился в комнате, похожей на келью. У стены стояла длинная тахта, к ней были придвинуты столик и стулья. Раздвинув еще одну занавеску, я попал на крышу, она служила кровлей носовой части лодки. В каморке была кровать и широкое прямоугольное окно, заделанное стеклом. Лампы не было, комнатка озарялась отсветом огней с лодок напротив. Одеяло, полог, туалетный столик и зеркало были нарядны, изящны.

Си-эр сказала:

— С террасы можно полюбоваться луной.

Я поднялся на ступеньку порога, растворил окно и выполз наружу. Я стоял над кормой, с трех сторон меня ограждали низкие перильца. Светлый овал луны, безбрежные воды, бездонные небеса... По реке, подобно плывущим в беспорядке листьям, сновали лодки, с которых торгуют вином, а фонари их, как мириады звезд, выложенные на небесах, рассыпали по воде блестки. Лодки, точно челноки на ткацком станке, разбегались по реке, где-то лилась песня, ей вторила свирель цитра, звуки сливались с рокотом волн — все чувства в моей душе сместились. Я вспомнил: «Молодым не ходи в Гуандун...» — и подумал: «Воистину верно». Жаль, что Юнь не сопровождала меня в этом путешествии.

Я обернулся и увидел Си-эр, лунный свет придал ей сходство с Юнь, я увлек ее с палубы, задул свечу и лег. Наутро, едва рассвело, Сю-фын с компанией, появился на лодке. Я накинул платье и вышел. Они стали укорять меня за вчерашнее бегство. Я ответил им присловьем:

— Боялся, что вы, господин, да и вся ваша братия не оставите мне ничего: «И постель сдерете, и полог унесете».

Все вместе мы двинулись домой.

Через несколько дней я с Сю-фынем отправился прогуляться к Храму морской жемчужины. Храм стоит посреди воды и, словно город, с четырех сторон окружен стеной. На случай защиты от морских разбойников в стене пробиты бойницы для жерл больших пушек на высоте более пяти чи над водой. Пушки то подымаются, то опускаются силой прилива, а насколько — трудно сказать. Думаю, что всякий расчет здесь будет неточен. «Тринадцать иноземных рядов» были сооружены к западу от Ворот простой орхидеи, и по четкости линий напоминали европейскую картину. На противоположной стороне реки был Цветник — кантонский цветочный рынок, цветов и деревьев здесь множество. До сих пор я полагал, что нет цветка, которого я бы не знал, но на этом торжище мне были знакомы лишь шесть-семь названий из десяти. Я стал выспрашивать, что это за цветы, и оказалось, что в «Собрании всевозможных благовоний»[173] они не значатся, возможно, дело было в их местном произношении.

Храм Крыша над морем превеликих размеров. Сразу за храмовыми воротами росла большая смоковница, ствол ее в десять обхватов, а тень густая, точно от балдахина. Дерево не увядало ни в осенние, ни в зимние холода. Колонны, перила, решетки, окна и стропила были выточены из железного или грушевого дерева. Подле храма росло еще дерево бодхи, листья его как у хурмы. Прибой ободрал кору дерева, и истонченные волокна древесины приобрели сходство с шелковистыми крылышками цикад; склеенные, они годились бы для небольших тетрадок, в которые обычно переписываются буддийские сутры.

На обратном пути я заехал к Си-эр на «цветочную ладью». У Си-эр и Цуй-гу не оказалось гостей. Чаепитие закончилось, я хотел уже уходить, но девушки трижды просили меня остаться. Тогда я решил подняться с ними в каюту на верхнюю палубу, но хозяйка, старшая тетушка, в нашей каюте уже потчевала гостей вином. Я решил испросить разрешения у матушки Шао, не будет ли она против, если девушки пойдут ко мне домой.

— Ладно, идите.

Сю-фын отправился первым, чтобы сделать необходимые приготовления и послать слугу за вином и закуской. Я привел с собой Си-эр и Цуй-гу. Среди веселья нежданно-негаданно нагрянул Ван Мао-лао из местной управы, мы потащили его с нами выпить. Едва мы пригубили вина, как внизу послышался шум, казалось, будто кто-то лезет к нам на второй этаж. У хозяина была племянница, отроду, видно, порядочная дрянь, она прознала, что я пригласил певичек, и созвала людей, замыслив вымогательство. Сю-фын сказал мне с укором:

— Не по мне была затея, а все же поддался я твоей минутной прихоти.

Я сказал:

— Раз дело сделано, поспеши найти способ, как «отвести солдат», — не время препираться.

Мао-лао предложил:

— Попробую спуститься первым и поговорить с ними.

Я кликнул слугу и послал его поскорее нанять два паланкина, ибо принял решение вначале избавиться от девиц, а затем попытаться самому выбраться из крепости. Было слышно, как Мао-лао уговаривает тех, что внизу. Они не отступали, хотя больше и не лезли к нам. Тем временем паланкины были поданы. Я приказал слуге поработать руками и ногами, дабы проложить девицам дорогу. Сю-фын бросился за слугой, таща за собой Цуй-гу, следом я волок Си-эр; с трудом мы спустились вниз. С помощью слуги Сю-фын и Цуй-гу вырвались за ворота. Вдруг дорогу Си-эр заградила чья-то рука. С быстротой я поднял ногу и пнул того в плечо — рука ослабла, и Си-эр удалось выскользнуть. Тут и я, улучив момент, вырвался и удрал. Мой слуга стоял на страже подле ворот на случай преследования и нападения. Я взволнованно спросил его: