Вирджиния Эндрюс - Хевен

• Название: Хевен
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: АО „Издательство «Новости»"
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7020-0984-3

Хевен Ли Кастил – девочка из горного местечка Уиллис в Западной Виргинии, живущая в семье бедняков, неожиданно узнает, что ее настоящая мать принадлежала к богатейшему и знатному клану. Тяжкие испытания ожидают Хевен на пути к новой жизни…

---

– Естественно, – печально заметил он, – Китти нельзя показывать эти часы.

Он наклонился, нежно взял мою голову в ладони и поцеловал меня в лоб, промолвив:

– Прости меня, что я переступил границы, которые не должен был переступать. Иногда мне так кто-то нужен, а ты мила, молода и способна понимать человека. И к тому же тебе так же не хватает любви, как и мне.

Кэл не видел, что я растянула ногу в лодыжке, я и сама не знала, что мне будет трудно ходить, пока Кэл не покинул мою спальню и дверь за ним не закрылась. Спать я не могла. Кэл находился так близко, так опасно близко, и мы были одни в доме. Он был в другой комнате, всего в нескольких футах от меня. Я даже через стену чувствовала, как его тянет ко мне. Чудовищный страх, что эта тяга победит в нем чувство дозволенного, заставил меня встать, надеть поверх ночной рубашки халат и, преодолевая боль в ноге, спуститься в гостиную. Там я села на белую софу и стала дожидаться возвращения Китти.

Всю ночь на улице барабанил дождь, хлестал в окна, бил по крыше. Вдали перекатывался гром, вспыхивали молнии. В такую погоду я всегда испытывала нервное напряжение. Однако в голове у меня созрела мысль. Я собиралась схлестнуться с Китти и на сей раз выйти победительницей. Так или иначе я должна была выведать у нее, где находятся Кейт и Наша Джейн. Я сидела, крепко зажав в ладони крошечную хрустальную бусинку и кусочек обгоревшего кружевного платья – все, что я нашла в камине. Сидя на ее софе, в ее сияющем чистотой белом доме, среди этих радужных фигур, я вдруг почувствовала себя в явном меньшинстве. Я заснула и проспала тяжелые шаги Китти, вернувшейся мертвецки пьяной.

Меня разбудил ее громкий голос, донесшийся из спальни.

– Ну, здорово я погуляла! – гремела Китти. – Такого вечера, черт возьми, у меня еще не было! Теперь буду устраивать такой каждый год. И ты мне не помешаешь!

– Можешь делать, что тебе в голову взбредет, – ответил Кэл, в то время как я подходила поближе к лестнице. – Мне теперь все равно, что ты будешь делать и что говорить.

– Значит, ты бросаешь меня? Бросаешь, да?

– Да, Китти, я ухожу от тебя, – сказал он, к моему удивлению и радости.

– Ты не можешь уйти, сам знаешь. Ты крепко привязан ко мне. Если ты уйдешь, у тебя ничего не будет. Твою лавочку я заберу, и все эти годы пропадут зря, и ты опять останешься без гроша в кармане. Разве что поедешь к мамочке с папочкой и покаешься, каким был дураком.

– Ты выбираешь исключительно корректные и доходчивые слова, Китти.

– Я люблю тебя. Разве это не списывает остальное? – заговорила Китти, внезапно заволновавшись.

Я взглянула наверх. Интересно, что там сейчас происходит? Может, Кэл раздевает ее, охваченный желанием, поскольку на этот раз она собирается позволить ему?

На следующее утро я, услышав, что Кэл спустился в нижнюю ванную, встала и пошла готовить завтрак. Кэл насвистывал под душем. Он опять счастлив?

Китти спустилась вниз, похоже, уже другой женщиной. Она улыбалась мне, словно до этого не спалила в огне самую дорогую мне вещь и не била меня кулаками.

– Детка, моя сладкая, – запела она, – почему ты весь вечер, который устроила мне, провела наверху, а? Мне так тебя не хватало. Я так хотела показать тебя всем своим друзьям. Ой, все девочки сгорали от нетерпения увидеть тебя, а ты постеснялась спуститься и показать всем, как моя дочь хорошеет с каждым днем. Тебе, моя куколка, надо привыкнуть к нашим ежемесячным страданиям и забыть о них – иначе ты никогда не научишься радоваться тому, что ты – женщина.

– Скажи мне, где Кейт и Наша Джейн! – крикнула я. – Ты обещала сказать!

– Ой, моя сладкая, о чем ты говоришь? Ну откуда мне это знать?

При этом она улыбалась, словно забыла, что сделала накануне. Притворяется? Не иначе. Что же она, совсем ненормальная, что ли? И тут меня осенило: может быть, она действительно ненормальная?!

Вошел Кэл и с отвращением посмотрел на Китти, но не произнес ни слова. За ее спиной он посмотрел мне в глаза и взглядом предупредил: ничего не делай, ничего не говори, пусть Китти играет в свою игру и притворяется, а мы будем играть в свою. Мне аж сделалось дурно: ну как можно жить в таких условиях изо дня в день, как это выдержать? Я опустила глаза к шипевшим на сковороде яйцам.

Наступил май, пришла пора предэкзаменационной суеты. Я занималась изо всех сил, чтобы получить хорошие отметки. В конце месяца подул сильный северо-восточный ветер и унес все весеннее тепло, внезапно стало не по сезону холодно. Отопление, которое в марте отключили до холодов, опять заработало. Свитера и шерстяные юбки, уже попрятанные от моли, снова пришлось извлекать. Пятница была жутко холодной, я задержалась в школе, чтобы получить консультацию у преподавателя биологии мистера Тэйлора. И он попросил меня об одолжении – взять домой на выходные беременную самку хомячка по имени Толстушка, которая жила в биологическом кабинете.

По тому выражению лица, с которым я смотрела на большую металлическую клетку хомяка, сразу можно было понять, что я оказалась в затруднительном положении. Мне захотелось тут же рассказать о Китти и ее патологической ненависти к животному миру, хотя при других обстоятельствах я с удовольствием взялась бы поухаживать за животным.

– Ой, нет, – возразила я, когда учитель стал настаивать. – Я говорила вам, мистер Тэйлор, что моя мама не разрешает держать в доме животных. Она считает, что они разводят грязь, пахнут. Она вечно дома принюхивается, нет ли посторонних запахов.

– Ну что вы, Хевен, вы, несомненно, преувеличиваете, – продолжал настаивать мистер Тэйлор. – Ваша мама – приятная и обаятельная женщина, я это понял уже по тому, как она улыбается вам.

Да, улыбки у Китти Деннисон милые и добрые. До чего же мужчины могут быть глупыми. Даже такие начитанные и образованные, как мистер Тэйлор.

Учитель продолжал убеждать меня, а за окном завывал северо-восточный ветер, и я поеживалась даже при включенном отоплении. А мистер Тэйлор все уговаривал меня:

– Городские власти дали указание на выходные дни выключить отопление, а в школе не осталось ни одного ученика. Неужели вы хотите, чтобы бедное животное, которое вот-вот станет мамой, осталось в холодном помещении, а в понедельник мы нашли бы его мертвым? Давайте, моя милая, возьмите на себя часть обязанностей по уходу за любимым всеми животным. Любовь – это ответственность и забота.

– Но у меня мама терпеть не может животных, – уже менее решительно возразила я, потому что мне самой хотелось взять Толстушку на выходные.

Мистер Тэйлор уловил это желание в моем выражении лица и вновь стал наседать на меня.

– Здесь будет жутко холодно, – сказал он, оценивая, какое впечатление производят на меня его доводы. – Если даже у Толстушки будут вода и еда, сильный холод убьет бедняжку, будущую маму.

– Но…

– Никаких «но». Это ваш долг, ваша обязанность. На выходные мы вместе с семьей уезжаем, иначе я сам взял бы Толстушку домой. Я мог бы оставить ее у себя дома, положив ей вдоволь еды и поставив воду, но она в любой момент может родить. Я хотел бы, чтобы вы были при ней и засняли на кинокамеру, которой я учил вас всех пользоваться, чудо появления малышей на свет. Если, конечно, это произойдет у вас.

Так меня убедили в моих благих намерениях, и в сверкающем чистотой бело-розовом доме Китти, среди блестящих керамических созданий, появилась бело-коричная Толстушка. Поместила я ее в полуподвале, куда Китти больше не заходила, поскольку у нее появилась рабыня, которая стирала и сушила белье.

Однако Китти была совершенно непредсказуемой. Перемены в ее настроении носили резкий, пугающий и, самое главное, опасный характер. Не без волнения подыскала я для большой клетки свободное и чистое местечко в стороне от сквозняков. Место под высоким окном показалось мне самым подходящим. Я нашла старую черную ширму с облупившимся лаком и загородила ею клетку. Теперь Толстушка была защищена не только от сквозняков, но и от случайного взгляда жестоких водянистых глаз Китти, если она все-таки спустится сюда. Я не видела причины, по которой она могла бы оказаться в этом укромном уголке у дальней стены. Так что у меня были только легкие опасения за безопасность Толстушки.

– Так, ты тут потихоньку себя веди, – наказывала я зверьку, сидевшему на задних лапках и аккуратно грызшему дольку Яблока. – Постарайся не злоупотреблять колесом. В твоем положении это может быть вредным.

Проклятое колесо здорово скрипело и, даже после того как я его вытащила и смазала, продолжало производить некоторый шум, когда я его крутанула пальцами. Толстушка носилась как угорелая по клетке, требуя вернуть ей ее «тренажер». И только я поставила колесо в клетку, зверюшка запрыгнула в него и побежала. Колесо поскрипывало, но уже не так сильно.

Поднявшись на первый этаж, я приложила ухо к закрытой подвальной двери. Там стояла тишина. Я открыла дверь и послушала – все равно ничего не слышно. Это хорошо. Я опустилась на пять, шесть, семь ступенек – и только тогда услышала слабый шум. Но это было не страшно. Китти все равно одна в полуподвал не спустится. И к тому же она ничего не сделает, когда Кэл будет работать за верстаком. Со стиркой я покончила, так что проверять ей нечего.