Барбара Виктор - Новости любви

• Название: Новости любви
• Автор: Барбара Виктор
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-294-6

«Новости любви» – один из самых известных романов американки Барбары Виктор. Это откровенный и интригующий рассказ о любви молодой тележурналистки Мэгги Саммерс и сильного, уверенного в себе человека – генерала Ави Герцога.

Это история вполне современной независимой женщины, которая верит в собственную карьеру, но не верит мужчинам и предпочитает рисковать жизнью, снимая репортажи о террористах, чем довериться любимому человеку.

Впервые на американском телевидении женщине-репортеру доверяют вести не кулинарные конкурсы и прогноз погоды, а криминальную хронику. Мэгги Саммерс предстоит встречаться с боссами мафии и убийцами-насильниками. Посещать притоны наркоманов и полицейские участки. Рассказывать о кровавых ужасах мира – обо всем, до чего так охоч современный телезритель. Не менее крутыми зигзагами идет интимная жизнь Мэгги. Раннее несчастливое замужество, развод, сексуальные эксцессы, разочарования и наконец любовь. Ее избранник красив, умен и добр. У него один недостаток – он женат…

---

– Классную вещь вы сработали для шестого канала, – например, говорил он кому-нибудь. Или: – Это самый четкий момент в передаче… – Или: – Твоя реплика прямо в девятку…

– У тебя, подруга, большое будущее, – сказал он мне напрямик, откровенно рассматривая мою грудь.

Я улыбнулась и покраснела. И принялась крутить на пальце перстенек. Не было, в общем-то, ничего удивительного, что такой талант, как я, вдруг обнаружился в отделе новостей. Здесь это не такая уж редкость, как, скажем, и примадонны в питейных заведениях. Словом, ничего сверхъестественного… Он перевел взгляд на мое обручальное кольцо.

– Ну-с, расскажите мне о ваших планах, мисс Мэгги, – попросил он, устраивая свои длинные ноги на краю стола.

Я начала объяснять ему насчет моих планов и вдруг поймала себя на том, что рассматриваю, как изящно завязаны шнурки на его дорогих модельных туфлях.

– Мне бы хотелось работать в эфире, делать материалы, касающиеся международной политики. Мне бы хотелось верить в то, что я могу изменить систему заставив зрителей по-новому взглянуть на предмет в противопоставлении таких тем, как война во Вьетнаме, капитал или голод.

Я бы продолжала в этом духе и дальше, если бы Грэйсон несколько раз не принимался кашлять, прочищая горло.

– Что же, ваш идеализм достоин восхищения, моя дорогая, – прервал он меня, – несмотря на то, что ваши планы не слишком реалистичны. Понимаете Мэгги, мир принадлежит богатым, и если бы не было богатых, бедные не стремились бы к комфорту. Таким образом, вся штука в том, что никто не хочет никаких перемен в системе. Поскольку это лишь нарушило бы существующий баланс между теми, кто имеет нечто, и теми, кто не имеет ничего.

Я улыбнулась за неимением ничего лучшего. Было совершенно ясно, что Грэйсона нисколько не интересуют мои планы.

Он переменил положение, убрав свои великолепные туфли со стола и от моего лица и, поднявшись, приблизился к окну. Руки при этом он держал за спиной.

– Мы тут в Ай-би-эн как раз кумекали насчет того, чтобы взять для эфира особу женского пола, которая бы вела криминальные новости. Нам кажется, что это несколько поднимет наш увядший рейтинг, а заодно наши зрители смогут любоваться на симпатичную мордашку. Тяга к прекрасному, вы понимаете. – Он подмигнул мне и принялся шагать туда-сюда. Вдруг он остановился, круто развернулся и направил свой изящный указательный палец прямо в мое лицо. – Если уж я работаю, мисс Мэгги, то я тружусь. А если я играю, то по-крупному.

Я, естественно, рассмеялась. Однако тут же извинилась.

– А вы умеете играть в команде, Мэгги Саммерс?

– Да, сэр, – ответила я, сама не понимая, откуда взялось это «сэр».

– Ладно, – сказал он, потирая руки. – Теперь отправляйтесь трудиться для Сприга, а потом, если я правильно понял, бегите домой к мужу.

Это звучало скорее вопросительно, чем утвердительно, и Мэгги Саммерс, умеющая играть в команде, тут же приняла эту подачу. Прямо глядя в абсолютно серьезные глаза Грэйсона, я сказала:

– Последнее вовсе не обязательно.

– Ну тогда, – сказал он, просияв, – может быть, вы оцените мою идею захватить чего-нибудь перекусить и обсудить наши дела.

– Какие дела, мистер Грэйсон? – спросила я. Если уж играть в команде, то неплохо бы и правила знать.

– Ну как же, а возможная работа в эфире в качестве репортера криминальной хроники? – тут же ответил он, довольный, что наша командная игра уже началась.

Не моргнув глазом, я продолжала смотреть прямо на него.

– Вы и Сприг работаете в кабине номер три, – отрывисто сказал он. – Когда вы закончите, я зайду за вами, и у нас будет исключительно деловая встреча, мисс Мэгги.

Было уже полдесятого вечера, а Ник и я все еще трудились в кабине номер три, составляя и переставляя куски одного трехчастного сюжета. Материал касался медицинского обслуживания бедняков в отделениях неотложной помощи. Нужно было выбросить целых восемь минут, а это совершенно меняло критическую направленность репортажа. Первый кусок был назначен к одиннадцатичасовому эфиру, и мы напряженно прикидывали, как сократить материал, учитывая, что каждый кадр, каждое слово имело чрезвычайно важное значение для общего впечатления.

– Женщину с малышом придется убрать, – говорил Ник, допивая свой холодный кофе.

– Но ведь малыш был без сознания, и она два часа дожидалась там, держа его на руках.

– Но ведь зрители-то этого не знают, – утверждал Ник. – А парень с ножевой раной смотрится круче.

– Но у нас уже была одна ножевая рана.

– А эта рана – круче! – вздохнул он, закуривая.

– Тогда нужно вырезать ту первую.

– Ни в коем случае. Тот парень отдавал концы прямо у стола. Это очень круто!

– Тогда вырежем вторую, – резонно предложила я.

– Нельзя. Потому что если в первом случае помощь оказали немедленно, то во втором – нет. В этом вся соль.

– Ладно, – устало сказала я. – Тогда вырежем парня в лихорадке и еще тот кусок со сломанной ногой в Южном Бронксе. Мы сэкономим почти две минуты и пять секунд.

– Возможно, – медленно проговорил Ник, потирая подбородок. – Но все равно остается лишних пять минут.

Посмотрев на часы, я вдруг спохватилась:

– О боже, я забыла позвонить Эрику! Уже почти десять, и он, должно быть, обезумел. Я никогда не опаздывала.

Ник выкатил глаза и нервно подвинул ко мне телефон.

– Быстро! У нас до эфира всего час.

Я набрала номер и с нетерпением ожидала, пока Эрик ответит. После четвертого гудка он наконец взял трубку.

– Эрик, – сказала я. – Привет, Эрик. – Ответом мне было мертвое молчание и тяжелое сопение. – Эрик, – повторила я, – это я. – Снова гробовая тишина и сопение. – Эрик, прошу тебя, не молчи. Я просто хотела предупредить тебя, что я жива и здорова. Мне очень жаль, но я совсем потеряла счет времени. Я все еще в редакции. Эрик, ты меня слышишь?

– Мэгги, – сказал он натянуто, – как это мило, что ты позвонила. Я только что порезал палец, пытаясь сделать себе бутерброд к ужину.

– Мне так жаль, Эрик. Даже не знаю, что и сказать. Попробуй сунуть его под холодную воду.

– Что именно, дорогая? Бутерброд или палец?

– Прошу тебя, Эрик, – зашептала я в трубку. – Я не могу сейчас ссориться. Я же сказала, мне очень жаль.

– Так, так, мисс Ассистентка. Сто двадцать пять долларов в неделю плюс премия. Тебе жаль. А скажи мне, мисс Ассистентка, тебе хватит этих денег на жизнь? – Голос Эрика утратил сдержанный тон и взвился до визга. – Между прочим, мисс Ассистентка, какой дьявол позаботится обо мне, когда ты заботишься обо всех этих бедных, больных и униженных из своих чертовых новостей? – кричал Эрик в полную силу своих легких.

Ник нервно ходил взад вперед в нашем застекленном кубе и что-то бормотал себе под нос. Теперь или никогда.

– Кто? – завопила я. – Ты спрашиваешь, кто? Я тебе скажу! Твоя мамочка, вот кто! – И я швырнула на рычаг телефонную трубку – так что даже пепельница подскочила на столе и из нее посыпались сигаретные окурки.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, – пробубнил Ник в пустой стаканчик из-под кофе. – Еще одни супруги нахлебались жижи. Это случилось прямо сейчас, в живом эфире нашей студии на Ай-би-эн.

Небольшой, тускло освещенный ресторан неподалеку от студии Грэйсон окрестил «приличным заведением с прилично сервированными мужчинами». Я без аппетита жевала мой двойной чизбургер, а Грэйсон слегка касался моей щеки и говорил:

– Дело в том, что группа экспертов масс медиа разработала план, который гарантирует повышение рейтинга и в то же время удовлетворит большинство населения Америки. – Сделав паузу, он отхлебнул двойного мартини. – Публика теперь хочет – или думает, что хочет, – видеть женщину-репортера, и причиной тому эта самая феминистская революция, набирающая силу по всей стране. Ты следишь за моей мыслью?

Я кивнула и попыталась жевать дальше.

– Хорошо, – сказал он, коснувшись моего колена. – А это значит, что теперь Ай-би-эн будет вынуждена взять женщину. Мы стремимся всегда на несколько шагов опережать другие компании и, следовательно, удовлетворять тех, кого мы называем перспективной аудиторией. Таким образом, мы намерены предпринять нечто действительно экстраординарное. – Он снова сделал паузу и слегка дотронулся до кончика моего носа. – У вас глаза цвета изумруда, мисс Мэгги. Вам кто-нибудь говорил об этом?

– Нет, – ответила я, изобразив на лице подобие неподдельного интереса. – Продолжайте, Грэйсон. Это любопытно.

– Итак, мы решили предпринять нечто действительно экстраординарное, – повторил он. – Мы решили взять женщину, чтобы она вела криминальную хронику. Не всякие светские штучки-дрючки, не прогноз погоды – словом, не то, что является традиционно женским полем деятельности. Вовсе нет. Ай-би-эн решила пойти до конца и поставить женщину туда, где женщин никогда не было: в подворотню, в притон наркоманов, в полицейский участок. Она будет встречаться с боссами мафии, с убийцами, с насильниками. Словом, влезать во все эти дела, которые особенно по душе нашей аудитории. Ай-би-эн хочет быть первой компанией, которая вытащит женщину из кухни и супермаркета, из всей этой дребедени о кратковременных осадках и переменной облачности, из идиотских кулинарных конкурсов – вытащит и поместит прямо в наш грязный, вонючий, крысиный мир, где она должна будет показать, на что способны ее журналистские мозги, печенка и сердце. – Он улыбнулся. – Однако это все-таки телевидение. Следовательно, у нее должно быть красивое тело, прекрасное лицо. Иначе просто идея не сработает. Я прав?