Ясуси Иноуэ - ЛОУЛАНЬ и другие новеллы

• Название: ЛОУЛАНЬ и другие новеллы
• Автор: Ясуси Иноуэ
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89332-141-8

Содержание:

ЛОУЛАНЬ — новелла

ПОТОП — новелла

ЧУЖЕЗЕМЕЦ — новелла

О ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новелла

В СТРАНЕ РАКШАСИ — новелла

ИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новелла

ЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новелла

УЛЫБКА БАО-СЫ — новелла

Впервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в. Ясуси Иноуэ (1907–1991). Широкую известность в России получил его исторический роман «Сны о России» (1968), посвященный судьбе японца, заброшенного в Россию времен Екатерины II. Сын военного врача, родившийся на северном острове Хоккайдо, Иноуэ получил литературную известность довольно поздно: его первое значительное произведение, рассказ «Охотничье ружье», вышло в свет в 1949 г. К этому времени за плечами у автора были учеба в университете Киото, недолгая военная служба в Северном Китае, полтора десятка лет работы в газете «Майнити». В 1951 г. Ясуси Иноуэ принял решение целиком посвятить себя литературе — и всю оставшуюся жизнь напряженно работал, создав множество произведений в самых разных жанрах. Главный вклад в популярность писателя на родине и за рубежом внесли его исторические романы, повести, рассказы и эссе — прежде всего, те из них, что были посвящены Древнему Китаю и сопредельным с ним землям. В его произведениях можно найти элементы исторических хроник, жизнеописаний, эпоса, мифа, легенды, волшебной сказки, притчи и даже фэнтэзи — а чаще всего удивительное соединение этих компонентов, ставшее отличительной чертой стиля Ясуси Иноуэ.

---

В тот день отряд из тысячи воинов под командованием Лу Чэнькана находился в пятистах ли к северу от Великой стены. После тяжелых сражений с сюнну, продолжавшихся более месяца, у бойцов, наконец, выдался день отдыха. Сюнну бежали из этой местности на север, и теперь она была свободной от противника.

Впрочем, Лу Чэнькан не собирался оставлять здесь свой отряд даже на один день: уже завтра воинам предстояло снова двинуться на север. Хорошо понимая, какую опасность таит в себе долгое преследование, командир все же собирался атаковать еще один населенный пункт, который располагался в горах в двухстах ли к северу и был превращен в опорную базу сюнну. Для того чтобы поставить точку в прошедшей кампании, эту деревушку нужно было сжечь дотла — только так и можно было искоренить причину регулярных набегов сюнну на эти земли. Об этом же говорилось и в приказе, который Лу Чэнькан получил от своего начальника. К тому же время уже шло к зиме, вот-вот должен был выпасть снег, и все боевые действия нужно было завершить до первого снегопада.

В тот день Лу Чэнькан принимал гонца из вспомогательного отряда китайских войск. Это подразделение под командованием Чжан Аньляна также стояло за границами империи, но в глубоком тылу передовых частей. В поисках стоянки отряда Лу Чэнькана посланец десять с лишним дней метался по предзимней степи, продуваемой диким северным ветром, но все же довез до цели переданные Чжаном триста шкур, большой запас мяса и письмо.

Лу Чэнькан с каким-то щемящим чувством нежности припомнил лицо своего боевого друга, с которым он так давно не виделся. Для отряда, которому предстояла трудная зимовка в горах Иньшань, шкуры и мясо были просто бесценным подарком.

Командир тепло встретил гонца и прямо перед своей палаткой устроил пир в его честь. Именно здесь, на пиру, Лу Чэнькан раскрыл письмо от Чжан Аньляна, прочитал его — и не поверил своим глазам: несколько иероглифов, выписанных на бамбуковой дощечке, сообщали, что военачальник Мэн Тянь «принял почетную смерть».

Известие не укладывалось у Лу Чэнькана в голове. Для него Мэн Тянь всегда был самым живым из всех живых…

Когда-то, на двадцать шестом году правления Ши-хуан-ди, Мэн Тянь одержал большую победу над княжеством Ци.[67] В том сражении участвовал и Лу Чэнькан — тогда он командовал небольшим отрядом. С тех давних пор Лу Чэнькан всегда нес службу под началом Мэн Тяня. Десять лет своей жизни, с тридцати до сорока, они отдали борьбе против варваров!

Конечно, за это время Лу Чэнькан не возвысился так, чтобы получать аудиенции у Мэн Тяня. Но зато Лу был однажды удостоен доброго отеческого слова из уст полководца!

…Было это осенью тридцать третьего года, когда овладевшие Ордосом циньские войска противостояли армии сюнну. Противников разделяла река Хуанхэ. Лу Чэнькан воевал тогда в отряде, который первым переправился через реку и трое суток в ожесточенных боях удерживал плацдарм на противоположном берегу. Нескольких воинов, оставшихся в живых после этих боев, приветил сам Мэн Тянь. По-видимому, Лу Чэнькан привлек внимание полководца своим внушительным видом, поэтому Мэн Тянь только на него обратил свой благосклонный взгляд и спросил, как его зовут. А когда Лу Чэнькан назвал себя, то Мэн Тянь кивнул головой и произнес: «Герой — вот твое имя!» То были единственные слова, сказанные им перед строем…

Лу Чэнькан испытал тогда незабываемые чувства. Он действительно был смел и отважен, но после этих слов его отвага возросла против прежней вдвое… Позднее Лу командовал сотней, полутысячей, тысячей солдат — и всегда его воинов направляли в самую гущу боев. А еще… Конечно, сам Мэй Тянь об этом и не подозревал, но Лу Чэнькан всегда выполнял все приказы так, как будто их отдавал лично он, его полководец. Ради своего командующего Лу мог вынести любые тяготы и, не задумываясь, пожертвовать жизнью…

Словом, Лу Чэнькану в любом случае было трудно поверить в то, что командующий Мэн Тянь вдруг просто так, беспричинно, взял да и принял «почетную смерть». Лу отказывался в это верить. Нет, этого положительно не может быть! Ему казалось, что произошло что-то сродни мгновенному светопреставлению, случилось сотрясение тверди земной…

Всю ночь Лу Чэнькан не смыкал глаз. И бессонной той ночью, после долгих размышлений, принял он в сердце своем твердое решение: все баталии с еюнну прекратить, а отряд свой отвести на родину. Нет теперь никакого смысла сражаться с еюнну, нет никаких причин оставаться на зимовку в землях варваров. Все эти причины были — но были лишь до тех пор, пока был жив Мэн Тянь. А теперь-то его нет…

О том, что с ним случится после возвращения отряда на родину, Лу Чэнькан совершенно не думал. Пусть его покарают, пусть приговорят к смерти! Какое это теперь имеет значение, если самому командующему Мэн Тяню была беспричинно «дарована смерть»? Не все ли равно, что случится с ним, командиром одного из бесчисленных отрядов, стоящих ныне на границе?

Лу Чэнькан написал Чжан Аньляну письмо, в котором поблагодарил его за дружество и добросердечие, а затем погрузил на лошадей гонца полученные вчера подарки и приказал посланцу возвращаться обратно. Сотня солдат Лу Чэнькана была приставлена охранять посла на всем пути до пункта назначения, отстоявшего от расположения отряда на сотню с лишним ли.

На следующий день, дожидаясь возвращения конвоя, Лу Чэнькан собрал свой отряд и впервые сообщил воинам, что все они возвращаются на родину. Солдаты, естественно, не возражали. Они вообще не задумывались о том, что когда-нибудь сражения с еюнну за границами империи, наконец, закончатся, и потому не сразу уразумели истинный смысл слов Лу Чэнькана. Солдаты вдруг остро почувствовали, что все на свете имеет конец — даже их трудная жизнь, которая, казалось, так и будет всегда мчаться прямо к пропасти, полной несчастий и бед…

Спустя три дня после отъезда гонца от Чжан Аньляна, утром, отряд под командованием Лу Чэнькана свернул лагерь и двинулся на юг. По плану намечалось через семь-восемь дней выйти к берегу реки Хуанхэ, а через десять-одиннадцать достичь Великой стены, которую бойцы отряда не видели уже целых три года.

С самого начала похода отряд встречали всяческие несчастья. Все время дул ледяной, пронизывающий до костей ветер. На третий день к нему прибавился снег; его тяжелые, мокрые хлопья нещадно били в лица людей и хлестали по конским мордам. На четвертый день ветер стих, но снег, и так застилавший все небо, продолжал идти и становился все гуще…

То и дело останавливаясь, отряд продолжал ощупью двигаться вперед. Каждый из тысячи солдат, находившихся в подчинении у Лу Чэнькана, как свои пять пальцев знал эту степь, по которой они проходили несчетное число раз. Но каждый знал и тот ужас, который испытывает человек, когда выпавший снег за одну ночь делает знакомую степь совершенно неузнаваемой…

К вечеру того же дня Лу Чэнькан заметил справа по ходу отряда деревушку племени каре: ее землянки были разбросаны у подножья безымянного холма. За день отряд не прошел и половину пути до деревни, где был намечен ночлег. Идти дальше не имело смысла. Двигаться вперед — значило только множить число раненых и обмороженных и увеличивать опасность потеряться в буране. В результате было решено войти в деревню племени каре и переждать метель там.

Отряд Лу Чэнькана не только впервые входил в деревню племени каре — он и приближался-то к такой деревне впервые. Среди всех племен, разбросанных по этим землям, племя каре считалось самым диким и варварским. К тому же каре никогда не общались с чужаками. Мужчины этого племени занимались скотоводством, женщины работали в поле — и все они жили в невероятной нищете. Мужчины каре наносили татуировки на губы, а женщины заплетали свои волосы чайного цвета в длинные тугие косы, свисавшие вдоль спины. Что еще — вблизи них витал характерный для всего племени резкий запах, который иноплеменники называли не иначе, как трупным зловонием и потому питали к каре особое отвращение.

Войдя в деревню каре, солдаты Лу Чэнькана заняли пятьдесят освобожденных для них землянок. Конечно, полусотни домиков было явно мало для того, чтобы удобно разместить тысячу солдат, но занимать большее число землянок — значило просто выгнать людей каре на снег. Собственно говоря, пятьдесят землянок тоже не давали солдатам ничего, кроме крыши над головой, но в данных обстоятельствах и это пристанище казалось для них бесценным даром. К тому же нельзя было сказать, что туземцам из племени каре стоило больших трудов освободить пятьдесят землянок: в деревне было около сотни домов, так что речь шла о постое только в половине из них. Обитатели той полусотни землянок, в которых должны были остановиться солдаты, просто перебрались в другие дома, так что размещение отряда больших помех поселянам не создало…