Айрис Мердок - Честный проигрыш

• Название: Честный проигрыш
• Автор: Айрис Мердок
• Издательство: Лимбус-Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-8370-0379-7

Впервые выпускаемый на русском языке роман «Честный проигрыш» критики единодушно относят к числу лучших произведений знаменитой английской писательницы Айрис Мердок.

Сюжетной пружиной романа является «эксперимент», поставленный крупным ученым-биологом Джулиусом Кингом над своими друзьями. У каждого человеческого существа хватает недостатков и слабостей, уверен Кинг, играя на них, искусный манипулятор может добиться чего угодно, например, разрушить казавшиеся незыблемо прочными отношения.

Убедившись в правильности своей теории, Джулиус Кинг готов сжалиться над своими марионетками. Но выясняется, что и экспериментатор не всесилен. Жизнь сложнее теории, а люди — когда слабее, а иногда сильнее, чем можно было предполагать.

---

— Пожалуйста, Морган, пожалуйста…

— Хорошо. Сделай что-нибудь. Давай.

Она вскочила на ноги, и Саймон тоже поднялся:

— Значит, так. Сейчас я поеду и привезу тебе что-нибудь из одежды. До Руперта отсюда на такси минут пятнадцать, самое большее — двадцать. Хильда поможет мне собрать что нужно.

— Нет. У меня идея получше, — сказала Морган.

— Какая?

— Я забираю твою одежду.

— Что?

— Глупенький, ненадолго. Только чтобы съездить за своей. Я обернусь моментально.

— Но, Морган, как же?..

— Не паникуй, Саймон. Тебя никто не увидит. Если хочешь, можешь укрыться занавесками. Я вернусь через полчаса. Купила бы себе что-нибудь на Бонд-стрит, но все магазины уже закрыты.

— И все-таки разумнее, чтобы поехал я…

— Никаких «все-таки». Женщины носят теперь что угодно. На меня даже не обернутся. Ведь я не отправлюсь в бар «Клариджа».

— А как же я? Ты сама подумай!.. Серьезно, Морган, я предпочел бы наоборот. Ведь я моментально…

— Саймон, я не хочу, чтобы Хильда знала об этом маленьком приключении. А если ты явишься за моими вещами, придется что-то выдумывать. Ну пойми же и будь молодцом. Представь себе, что подумал бы Руперт! Он был бы в ужасе.

— Но я мог бы сказать им… ну… например, что ты упала в реку.

— Все, хватит, Саймон. Не глупи. Раздевайся. Мне уже надоело ходить голой про квартире, и у меня появляются признаки клаустрофобии.

— У меня тоже.

— И, будь добр, одолжи мне денег. Моя сумочка в спальне. Черт, и очки там же. Иди сюда, дай я развяжу тебе галстук.

Покорно стоя перед Морган, Саймон позволил ей развязать галстук и расстегнуть рубашку. Потом, охая, снял пиджак.

— Вот и чудесно. Саймон, дорогой мой, не сердись. Во мне вдруг проснулась такая энергия. Я ведь уже сказала: это мой звездный час. Мне нужно было найти способ выбраться отсюда. Твой приход — колоссальная удача, и теперь мне не терпится оказаться за дверью. Я просто умру, если Джулиус явится, а я, хоть помощь уже в пути, еще здесь.

— Явится? Разве ты не сказала, что он уехал на уик-энд? Значит, он все-таки может в любой момент появиться?

— В общем да. И я не хочу, чтобы он смог увидеть меня голой и дрожащей.

— Я тоже не хочу, чтобы он смог увидеть меня голым и дрожащим.

— Зачем тебе дрожать? По правде говоря, я сдернула занавески просто от злости, но ты вполне можешь укрыться ими от холода. Как жалко, что я разбила эту танскую штуковину. Ну ладно, я скоро вернусь. Какого красивого цвета твоя рубашка! Она идет мне?

Саймон еще раз вздохнул и снял брюки.

— Трусы можешь оставить. Но без носков и ботинок мне просто не обойтись. К счастью, у нас, похоже, один размер.

Натянув черные брюки, Морган заправила в них рубашку и, застегнув молнию, взялась за галстук:

— Не поможешь мне? Никогда не завязывала галстука.

— На другом его не завяжешь. И он тебе ни к чему.

— К чему. Я хочу быть одета, как надо. Галстук необходим. Пожалуйста, постарайся.

Саймон довольно неуклюже справился с узлом, и она ловко скользнула в пиджак.

— Морган! Да тебя можно принять за мальчишку.

— У меня ощущение, что я выгляжу бесподобно. Твои брюки сидят на мне как влитые. И видишь, ботинки тоже отлично подходят. Дай-ка я пройду в ванную и посмотрюсь в зеркало. Саймон, галстук мне удивительно к лицу. Мне нужно всегда носить галстук.

На улице было уже темно, и Морган зажгла в ванной свет. Чуть подрагивая — плитки кафеля холодили босые ноги — Саймон поверх ее плеча глянул в зеркало. Морган снова преобразилась. Худощавое лицо, темные аккуратно подстриженные волосы, узкие, снова сделавшиеся блестящими и осмысленными глаза, казалось, принадлежали юноше, но вовсе не ветрогону и моднику, а серьезному и смышленому. Строго взглянув на свое отражение, Морган решительно сжала губы. Слабый и беззащитный, Саймон смотрел на свое белое плечо, чуть возвышающееся над жестким плечом черного пиджака. Он был только чуть выше Морган.

— А мы ведь слегка похожи, — сказала она. — Мне часто приходило это в голову. Волосы, правда, у тебя пышнее. Но будь они прямыми…

Обернувшись, она начала заправлять его локоны за уши.

— Морган, ты такой сладкий, сладкий мальчик. — Он сомкнул руки у нее на затылке и крепко обнял. Повисло молчание.

— Ну, мне пора. — Ее теплые губы коснулись его щеки. — Чем скорее пойду, тем скорее вернусь. Не хочу видеть никого, кроме тебя. Спасибо за костюм. — Она выскользнула из объятий. — Где ты держишь деньги?

— В кармане.

— Как непривычно без сумочки. Аи revoir.

Входная дверь открылась и закрылась, Саймон остался один. Какое-то время разглядывал себя в зеркале, поглаживая узкую полоску курчавых черных волос, тянувшуюся от груди до пупка. Пупок был какой-то нелепый и вызывал чувство стыда. Кожа, и всегда жутко бледная, в теперешнем освещении казалась даже голубоватой, как разведенное молоко. Ключицы уродливо выпирали. В общем, типичные «кожа да кости» и, увы, никакого сходства с блестящим интеллектуалом. Совсем продрогнув, он отправился в кухню, надеясь найти там джин или виски, но обнаружил только замороженное в холодильнике датское пиво и вернулся в гостиную, где начинало уже не на шутку темнеть.

Было еще неясно, забавляет его все это или, наоборот, пугает, суля, возможно, те беды, холодное предчувствие которых он ощутил на Бонд-стрит. Саймон попробовал представить себе, как рассказывает эту историю в изнемогающей от смеха компании: «И тут я остался совсем один, и в одних трусах…» Это, конечно, ужасно развеселило бы всех, только вот никому я об этом не расскажу, понял он неожиданно.

Причудливо окрашенная сумерками, комната выглядела какой-то странно незнакомой. Решив зажечь свет, Саймон уже протянул к выключателю руку, но тут же сообразил, что незанавешенное окно мгновенно выставит его всем напоказ. Пройдя к дивану, он сгреб в кучу несколько подушек и подтащил к себе бархатные шторы — укрыться.

Вдали слышался уличный шум. Но комната была словно вмурована в кокон собственной тишины. Было пугающе тихо, так, как бывает, когда вдруг лопнула пружина и часы остановились. Темнота делалась гуще. Стены приобретали сходство с гигантскими занавесками, в складках которых таился осязаемый мрак. Делаясь глубже и глубже, они превращались в высокие, до потолка доходящие, книжные шкафы красного дерева и в огромные, украшенные резьбой, платяные шкафы с открытыми дверцами и мягкой ворсистостью скрытой там в недрах одежды. В этих недрах мог затеряться ребенок. Прошло, казалось, уже много времени…

…И Саймон двигался по темному сумеречному саду под кронами высоченных платанов, сквозь листья которых изредка проглядывало светящееся, хотя и почти совсем черное небо. Под деревьями свет был иным. Это был странный свет: темный и в то же время мертвенно-бледный. Саймон шел за матерью, которая была шагов на десять впереди и вела его за собой. Ему было тоскливо, страх сжимал горло, ноги плохо слушались. Мать двигалась осторожно, то и дело оглядываясь, и каждый раз, когда она оборачивалась, свет, мерцающий под деревьями, вспыхивал в стеклах ее обрамленных сталью очков, и глаза холодно блестели, как глаза зверя, выхваченные ночью из тьмы случайно упавшим на них лучом. Саймон знал, что она собирается показать ему что-то страшное. Сад, казалось, был бесконечным кроны платанов, там, наверху, делались все темнее и гуще. Наконец мать остановилась и указала на что-то у них под ногами. В светящейся темноте Саймон увидел продолговатый холмик пепла, напоминающего пепел от костра. Вокруг лежал хворост, обломки веток и увядшие цветы. Все это, вероятно, было брошено в костер, но не сгорело. Почувствовав, что хочет прикоснуться к пеплу, он наклонился и всего в нескольких дюймах от своей руки увидел лоскуток коричневого твида. Это была часть брючины. Он увидел манжету и выступающую из нее ногу в темном носке и ботинке. В страхе отдернув руку, он тут же подумал: это могила отца, мать привела меня на могилу отца. И все-таки это немыслимо. Отца кремировали. Возможно ли, чтобы он лежал так, одетый, под грудой пепла? Или так оно и бывает с теми, кого кремируют? Носком ноги он принялся разгребать пепел. Испачканный в золе коричневый костюм мало-помалу начинал проглядывать из-под насыпанного холмика. Упав на колени, Саймон поспешно рыл дальше, рыл, поднимаясь по линиям тела вверх, к голове. Вгрызался пальцами в холодный липкий пепел и яростно отбрасывал его в сторону. Страшно было открыть лицо, которого уже коснулись пальцы. Но он разметал пепел. И на него глянуло мертвое лицо Руперта. Неожиданно яркий свет затопил все.

Задыхаясь, Саймон проснулся. Привидевшийся кошмар скрутил горло. Сердце отчаянно колотилось. Ловя ртом воздух, он силился скинуть с груди навалившуюся на нее тяжесть. Наконец разглядел свою голую руку, судорожно сжимающую какую-то синюю с золотом ткань. Откинул ее в сторону и попытался сесть.