Виктория Шавина - Научи меня летать

• Название: Научи меня летать
• Автор: Виктория Шавина
• Жанр: Фэнтези

Мёртвая саванна, причудливые красные скалы и белые пески, поющие на ветру — такова страна вечного лета. Здесь люди жестоки и хитры. Пытаясь выжить и защитить свою землю от алчных соседей, Хин, мальчишка шести лет, и его мать просят о помощи древний народ Сил’ан. Но Келеф — его посланец — сталкивается со стеной ненависти и суеверного страха. Подданные готовят бунт, чужие войска вторгаются во владение. Сможет ли Хин стать ключом к пониманию между двумя народами?

Он услышит музыку Лун, оседлает облако, встретит в себе цветного дракона. Но чем дальше от детства, тем трудней совершать невозможное. Чтобы унаследовать власть, Хин должен перешагнуть не только через мораль, но и через себя. Сохранит ли он умение летать, когда разум всё сильнее тянет к земле? Поймёт ли, что — мишура, а за что нужно бороться?

---

— Нет, — ответил уан, откинул голову и посмотрел в потолок. — И всё-таки мне не стоит задерживаться.

— Отчего же? — улыбнулся весен.

Келеф загадочно прищурил глаза, подплыл к нему, остановился за спиной. Человек расслышал шёпот на незнакомом языке, похожий на шум прибоя. Длинные цепкие пальцы исполнили на спине мага несколько тактов из какого-то виртуозного произведения. Данастос попытался обернуться, и тотчас прохладная кожа перчаток легко коснулась его горла. Он вздрогнул и замер.

Сил'ан долго молчал. Тревога постепенно стихла, напряжённость ушла. Маг расслабился, прислушавшись к спокойному безмолвию тёплого уютного дома. Чужие пальцы тоже успокоились и змеями скользнули весену на плечи; они лишь изредка шевелились, словно жили собственной жизнью.

Дитя Океана и Лун негромко и напевно заговорило на общем:

«Ибо я не надеюсь вернуться опять

Ибо я не надеюсь

Ибо я не надеюсь вернуться

Дарованьем и жаром чужим не согреюсь

И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье

Ибо крылья мои не сподобятся боле

В небо взвиться, как птичьи

В небо дряхлое, маленькое и сухое

Много меньше и суше, чем дряхлая воля

Научи нас вниманью и безразличью

Научи нас покою.

Хоть я не надеюсь вернуться опять

Хоть я не надеюсь

Хоть я не надеюсь вернуться

…хоть я ничего не хочу от бессилья

Но в широком окне от скалистого берега

В море летят паруса, в море летят

Распрямлённые крылья

И сердце из глуби былого нетерпеливо

Рвётся к былой сирени, к былым голосам прилива

И расслабленный дух распаляется в споре

За надломленный лютик и запах былого моря

И требует повторенья

Пенья жаворонка и полёта зуйка

И ослепший глаз создаёт

Чьи-то черты под слоновой костью ворот

И вновь на губах остаётся солёный привкус песка

Это место, где сходятся три виденья

Меж голубеющих скал[13]».

Данастос решительно качнул головой и хотел о чём-то спросить, взволнованный, но Сил'ан его опередил.

— Парва знал так много стихов, что напоминал мне этим существо моего народа, — рассказал он негромко, переходя на морит, — и особенно любил читать такие строки. Я здесь не все слова понимаю. (Пауза.) Рядом с ним было проще, потом два года не так уж плохо, но теперь совсем легко сойти с ума.

Маг молчал. Келеф обнял его за шею и наклонился, заглядывая в лицо.

— Как вы назвали ваше чудовище?

— Прексиан.

— Я сам отвезу его в кёкьё и останусь там так долго, как только смогу. Ты ведь поможешь Оруру обойтись без меня?

— Конечно, — Данастос улыбнулся. — Можешь не сомневаться: сумасшедший правитель нам не нужен.

— Да, — тихо выдохнул Сил'ан и гибко выпрямился. — Неоконченных дел я вам не оставлю…

Он не договорил — дверь во вторую комнату отворилась; юная девушка, показавшаяся уану смутно знакомой, остановилась, комкая в руках лист пергамента. Она удивлённо уставилась на мага, потом на самого Келефа.

— Повелитель, — спокойно проговорил Данастос на общем, — это моя приёмная дочь, Вирра.

Летни, опомнившись, спешно опустилась на одно колено и низко склонила голову.

— Возвращайся в комнату, — распорядился маг. — Я позже проверю, как ты справилась с заданием.

Девушка быстро вышла и плотно затворила дверь.

— Орур пару раз приглашал Вазузу лечить старика, давно выжившего из ума, — заговорил на морите весен. — О нём заботились две девочки, сиротки. Старик умер вскоре после твоего отъезда, и я предложил взять их к себе — не без умысла, конечно. Хотя Вазузу и не рыдала, и не рвала волосы, я понимал, что ей не так просто забыть о своём ребёнке. А когда этот зверёныш набросился на Вельрику, я и вышвырнул его вон.

Сил'ан медленно разжал руки.

— Вирра очень способная, — продолжил маг, — и будет учиться в Весне…

— Поговорим об этом позже, — прервал его Келеф и поплыл к выходу из дома. — Я пришлю за тобой завтра, как только приедет Каогре-уан.

Обдирая кожу до крови трое братьев, один за другим, полезли в заросли колючих кустов. Хин нахмурился, но отказываться было поздно, и, закрыв лицо руками, он пошёл следом, впервые радуясь про себя прочности вычурной ткани своего помпезного наряда. Кусты основательно потрепали костюм, клочья ваты торчали из прорех в вамсе, витали в воздухе, болтались среди чёрного клубка ветвей.

— Ну и зачем… — раздражённо заговорил мальчишка.

Якир отступил в сторону, и Хин запнулся. Окружённая молчаливой злобой кустов, до половины занесённая песком, на четвёрку притихших юнцов смотрела чёрная статуя, покрытая тонким чеканным орнаментом. Изумительно прекрасное, правдивое в своей жизненности, гибкое тело завивалось спиралью. Голова длинным цилиндром выдавалась вперёд, и всё же у неё было лицо: изящного овала, классических черт с особенным выражением затаённой усмешки. Уголки губ украшали насечки в форме листьев.

Нечеловечески прямая осанка, изумительно тонкие сильные кисти пропорционально-стройной фигуры. Тяжёлые браслеты на них — словно оковы, и кольца на длинных подвижных пальцах. Казалось, в металле заточён ритм, заострённо передающий характер: за спокойствием совершенных черт крылся устрашающий гнев.

Хин узнал мягкую гибкость движений статуи и пленительный порыв, облечённый в форму заученных, почти ритуальных жестов. Глубоко высверленные зрачки глаз смотрели на него, и в голове мальчишки бился, становясь всё громче, высокий, пронзительный крик.

— Пойдёмте отсюда, — ёжась под пристальным взглядом пустоты, робко предложил Ито.

Якир медленно и низко поклонился древнему божеству. Кусты затрещали — братья с силой ломились сквозь них, торопясь убраться подальше. Хин шёл за ними, слушая только, как в треске стихает, отдаляясь, незнакомый, им же придуманный голос.

По дороге обратно к крепости сыновья Танаты развеселились: пугали младшего историями ужасов, случившихся с теми, кого ночь застала в пути, а сами знай себе хохотали. Бер смеялся вместе с ними, а всё же то и дело украдкой поглядывал на заходящее Солнце. Старшие братья всё замечали, но не подавали виду.

— И пригласили его нежданные попутчики отужинать с ними, даром, что Луны уже взойдут в небесах скоро — не поздно, дескать, — припомнил очередную байку Якир.

— И он пошёл? — мальчуган с таким волнением заглядывал старшему в рот, точно ночные чудища могли в любой миг выскочить оттуда.

Хин плёлся позади, криво улыбаясь, и чувствовал себя совершенно лишним.

— А то как же! — подхватил Ито. — Подумай сам: темно, страшно… Ууу, жуть! Не уйдёшь же от людей?

— Не уйдёшь, — быстро согласился Бер.

— И тогда, — громким и зловещим низким голосом продолжил Якир, — показалось вдруг селение, о каком путник и не знал. Люди же без страха пошли туда, ну и он за ними следом. Входят, значит. А в селении — не то праздник, не то ожидают кого: костры горят ярко, в чанах суп варится, да так много — войско накормить можно тысячное!

Младший прижался ближе к среднему, старший тряхнул волосами, усмехнулся и вновь заговорил:

— Спрашивает тогда путник у людей: каких же гостей ожидаете вы? А они ему отвечают: всяких привечать рады, спасать от ночной нежити. Он — им: так ведь не слыхал я о вашей деревне прежде. Но его уж подхватили под руки и ведут к одному из домов, приговаривают: и воды натопили, умойся гость дорогой, выкупайся, а одёжку свою отдавай нам — мы тебе новую дадим, вдвое богаче.

— И пошёл? — ахнул Бер.

— Пошёл, — зловеще ухмыльнулся молодой мужчина. — И разложили в той деревне ещё один костёр, а на нём котёл. Помешивают, прихлёбывают, улыбаются. Гостя дорогого, — говорят, — готовим. Незваный он, званого дороже, тем что соли в него надо больше класть, иначе пресно выйдет. Ну да мы не пожалеем.

Младший из летней испуганно вцепился в среднего, а тот переглянулся со старшим, и оба вновь захохотали. Хин обхватил себя за плечи и сгорбился.

— Облачный вечер, юный герой, — неожиданно сказал ему голос позади, такой же равнодушный, как остывшее Солнце.

Мальчишка не ответил. Чёрная фигура проплыла мимо, обгоняя гогочущих юнцов.

— Юный герой? — переспросил Якир, сделав паузу между громкими «ы», напоминавшими стоны харнаптов,[14] оставшихся без пары.

Ито захрюкал, даже Бер прыснул со смеху. Хин зло посмотрел в спину Сил'ан и громко расхохотался, вторя летням.

Орур беседовал с миловидной весёлой кухаркой, сменившей в крепости прежнюю, храпевшую как великан. Девица, улыбаясь, перебирала подол, кокетливо поводила плечами и жарко краснела в ответ на незамысловатые комплименты. Мужчина приобнял её за талию и собирался уже отвести в пристройку, как к нему подбежал младший из стражников.

— Уан вернулся, — доложил он.

Старейшина погладил девушку по бедру, затем убрал руку и вслед за стражником направился к мосту. Выщербленная дорога, ведшая ко входу в крепость, показалась летню непривычно широкой, в то же время двор, очищенный от мусора, выглядел убого и пусто. Было похоже, что Келеф тоже это заметил: он внимательно рассматривал землю, размышляя о чём-то.