Олег Селянкин - Они стояли насмерть

• Название: Они стояли насмерть
• Автор: Олег Селянкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1960

Автор романа «Школа победителей» Олег Константинович Селянкин родился в 1917 году в гор. Тюмени. Среднее образование получил в гор. Чусовом.

Окончил высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе. В Великой Отечественной войне участвовал с лета 1941 года. Был командиром роты морской пехоты на Ленинградском фронте, дивизионным и флагманским минером в Волжской флотилии и командиром дивизиона в Днепровской флотилии. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени и медалями.

Писать начал в 1946 году. Первый сборник его рассказов «Друзья-однополчане» был выпущен Пермским книжным издательством в 1951 году. После этого вышли отдельными книгами повесть для юношества «Есть так держать!», сборники рассказов «Мужество» и «Земляки», повесть «На капитанском мостике», рассказы «Маяк победы» и «Злыдень», познавательная книжка для детей «Тайны полноводной Камы».

---

— А что, товарищ старший лейтенант, если мы завтра сами покажем фашистам караван? — предложил Мараговский.

— Никак у главного того, — многозначительно сказал кто-то.

— Не пойму тебя, Мараговский. Мы должны прятать караван, а не…

— Вот именно, не поймете! А вы выслушайте меня, — и Мараговский изложил свой план. Он оказался неожиданно прост и особенно привлекателен тем, что даже в случае неудачи не грозил никакими неприятностями. Просто сорвалась бы одна затея, и все.

— Чуть что — революция от этого не пострадает! — ; поддержал Мараговского Копылов, потирая руки.

— Людей у нас маловато, — усомнился Норкин.

— Вы только разрешите!

— Людей всегда найдем!

— Сделаем — любо-дорого взглянуть будет! — зашумели матросы.

Норкин дал свое согласие, и два матроса, прихватив с собой автоматы, ушли в ближайшую деревню.

Целый день матросы и жители деревни работали на маленьком островке. Оттуда доносились удары топора и знакомое всем «Эй, ухнем!» Только перед самым заходом солнца, когда тральщики снова подошли к берегу, на них вернулись матросы.

— Как? — спросил Норкин.

— Морской порядок! — ответил один из матросов.

— Где Копылов?

— Там остался.

Ночь выдалась на удивление звездная и темная. Опять появились самолеты. Они прошли над рекой раз, другой, долго старательно искали цели, кружились над берегами, даже дали несколько коротких очередей, чего раньше обычно не делали, и вдруг над островком рассыпала искры белая ракета и упала в прибрежные кусты. Самолеты немедленно развернулись и пошли туда, а еще через минуту раздался нарастающий вой падающей бомбы, потом огромный взрыв высоко подбросил обломки дерева и кусты.

— Нащупал! — хихикнул кто-то. Взрывы следовали один за другим.

— На полуглиссерах! — крикнул Норкин.

— Есть, на полуглиссерах!

— Почему не защищаете караван? Открыть огонь!.. Только близко не подходите!..

На полуглиссерах словно только этого приказа и ждали. Фыркнув моторами, катеры дружной стайкой устремились к острову, на ходу подпирая небо пулеметными трассами. Теперь бой разгорелся нешуточный. Не переставая бомбить, самолеты огрызались короткими очередями, а полуглиссеры, держась на приличном расстоянии от падавших бомб, непрерывно посылали пулю за пулей.

— Двадцать пять…

— Двадцать девять…

— Тридцать семь, — вслух считал Никишин разрывы бомб, и чем больше была цифра, тем оживленнее становилось на катерах.

Очередная серия бомб упала на остров, взорвалась — и вдруг там взметнулся ответный столб огня, и эхо нового взрыва прокатилось над рекой.

— Что там взорвалось? — спросил Норкин, вскакивая на рубку.

— Боезапас на барже, — ответил Маратовский и гут же пояснил: — Мы самовольно оставили Копылову пяток глубинных бомб. Так он, наверное, их и использовал.

Взрывы на острове подняли настроение у летчиков — и разрывы бомб слились в сплошной рев. Полуглиссеры вернулись к тральщикам. Небо на востоке порозовело и самолеты улетели.

— Сто двенадцать! — крикнул Никишин.

И смех, давно накапливавшийся, вырвался наружу. Хохотали все Даже Мараговский улыбался, а пулеметчик Миньченко, держась за живот руками, смотрел на всех широко открытыми умоляющими глазами, полными слез, и тихо говорил:

— Ой, не можу… Ой, не можу…

— Старший лейтенант Норкин! Доложите, что у вас здесь происходит? — раздался повелительный голос.

Матросы притихли, а Миньченко, как держался за живот, так и остался стоять, вытаращив глаза и открыв рот. Сзади матросов стоял контр-адмирал Голованов. Его полуглиссер прижался к борту тральщика.

— Доложите, что у вас за праздник?

— Как вам сказать…

— Как есть, так и говорите! Не в любви объясняетесь!

— По предложению главстаршины Мараговского, товарищ контр-адмирал, мы из бревен сделали подобие барж, вон у того островка. Потом, сигналами вызвали фашистские самолеты, постреляли по ним с полуглиссеров, ну и все… Больше сотни бомб они сбросили… Вот и смеемся…

Клочковатые, седые брови адмирала разошлись от переносицы, он прыгнул на полуглиссер и сказал Норкину, показывая на место рядом с собой:

— Садись. Пойдем смотреть гвое хозяйство.

— Разрешите и нам, товарищ контр-адмирал? — спросил Мараговский.

Они были знакомы еще с Днепра, и Мараговский иногда обращался к адмиралу непосредственно, мияуя промежуточные инстанции.

Контр-адмирал махнул рукой. Его жест можно было понять двояко:

— А, ну вас! — или: — Теперь все равно! Идите!

Мараговский понял так, как было нужно ему, и тральщики потянулись вслед за полуглиссером.

Песчаный берег острова был изрыт воронками. Между ними валялись расщепленные бревна и обгорелые кусты. В маленьком затончике покачивались на волнах остатки «барж» и белела животом глушеная рыба.

— Показывай, где и что у вас здесь было, — потребовал Голованов.

Он подробно расспросил обо всем, сам осмотрел крепления бревен, проверил «обводы барж» и лишь тогда сказал:

— Молодцы! Прекрасная работа! Сегодня же, Норкин, напиши подробное объяснение и вышли его в штаб. Надо известить об этом и другие дивизионы… А это что за должностное лицо? — спросил Голованов, показывая на приближающегося Копылова.

— «Шкипер» с погибшей баржи, по совместительству — «фашистский разведчик» и наш комендант острова.

— А-а-а… Прошу, товарищ комендант, пожаловать ко мне.

Копылов подошел ближе и четко козырнул.

— Как служба? Какие трудности в работе? Копылов понял, что настроение у адмирала хорошее, разноса не будет, и ответил, стараясь попасть ему в тон:

— Так ничего. Привыкаю. Только комары здесь еще не сознательные. Так и норовят вцепиться в до сих пор живого человека.

— Снимаю с поста. Марш на катер! Попей чаю и отдыхай.

— Сейчас бы чего покрепче, — заикнулся кто-то из матросов.

— Я тебе дам покрепче! — погрозил Голованов пальцем, а потом взял Норкина за локоть. — Пройдемся немного.

Они отошли от катеров метров на тридцать и остановились.

— Почему не сообщил мне о своем плане? Или, считаешь, что командира бригады ставить в известность о своих делах не обязательно? Я не против инициативы, но все действия должны быть согласованы… Ты на минутку влезь в мою шкуру. У тебя здесь взрыв за взрывом! А потом и с воды полыхнуло… Что я мог предполагать? Вот и пришлось идти на полуглиссере сломя голову.

— Виноват, товарищ контр-адмирал…

— Конечно, виноват, раз говорю… Учти на будущее, а теперь выходи на траление.

И когда до катеров осталось несколько шагов, Голованов добавил:

— А ты, кажется, начинаешь понимать войну.

Глава тринадцатая ДУШИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ

1

— Миша! Миша приехал! — услышал Норкин радостный крик Доры Прокофьевны, как только перешагнул порог кухни.

На ходу вытирая передником мокрые руки, она подбежала к нему и, схватив за рукав, потащила к окну.

Из соседней комнаты выбежала Наталья, тоже радостно вскрикнула, всплеснула руками и потянула Норкина в другую сторону. Их атака была так стремительна, что он растерялся и, глупо улыбаясь, послушно поворачивался из стороны в сторону. Перед ним мелькало то покрытое морщинками полное лицо Доры Прокофьевны со слезами, выступившими из-под очков, то белокурая голова Натальи и ее лучистые голубые глаза.

За две минуты он узнал, что на рынке полно свежих овощей, что в театре идет премьера и что Наталья достала в библиотеке нужную ему книгу.

— Как ты хорошо загорел!.. Тебе идет этот смуглый загар… Возмужал… Почему не писал? — И вдруг сестры отшатнулись от него. — Фу, да у него подворотничок грязный! Снимай китель сию же минуту! — скомандовала Дора Прокофьевна.

— Кушать хочешь? — перебила ее Наталья. — Дора, приготовь покушать, а я его быстро выполощу. На Волге был, а воротничок от пыли посерел даже! Через пять минут будет готова горячая вода, а ты приходи мыться без особого приглашения. Лёню не буди! Он спит после дежурства.

В квартире Доры Прокофьевны Лёня жил со дня своего приезда в Сталинград, а потом перетащил сюда и Михаила.

— Расскажи, Миша, о Коле, — были первые слова Доры Прокофьевны после того, как они познакомились.

Норкин взглянул на Леню. Тот молча опустил на мгновение оба века, и Михаил понял, что можно и нужно говорить все до мельчайших подробностей. Рассказывая, он мысленно снова прошел с батальоном по тем знакомым местам, разволновался и не заметил, как Дора Прокофьевна вышла из комнаты. Норкин удивленно посмотрел на Селиванова.

— Она всегда так. Слушает, слушает, потом возьмет сынишку на руки и уйдет в другую комнату.

— Плачет?

— Не знаю…