Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка

• Название: Зеленоглазка
• Автор: Кэтрин Гаскин
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0004-5

Действие романа происходит в Австралии – стране Нового Света, куда в середине XIX века в погоне за удачей съезжаются самые разные люди. Каждый из них рассчитывает найти здесь крупный золотой самородок, который обеспечит его на всю дальнейшую жизнь. Казалось бы, в палаточных городках на приисках должна царить жестокость и жадность, но их обитатели умудряются при любых обстоятельствах оставаться людьми.

Семья главной героини – Эмми, тоже покидает Лондон ради призрачного благополучия. Случается так, что Эмми остается одна, и вынуждена сама прокладывать себе дорогу в жизни.

В ее жизни есть только одна любовь – суровый и неприступный Адам, за которого ей приходится бороться с женщиной гораздо красивее, чем она сама. И в конце концов она побеждает. Как же могла эта обыкновенная, на первый взгляд ничем не примечательная девушка превратиться из продавщицы магазина в шикарную, всеми уважаемую даму? Как удалось ей затмить красавицу Розу и отстоять своего Адама? Об этом вы узнаете, прочитав роман Кэтрин Гаскин.

---

– Мне не спалось, – сказала я, – и я подумала, что дождусь тебя здесь.

Губы его тронула улыбка.

– Ты странная женщина, Эмми! Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

– Может быть, и не знаешь. Или привык к мысли, что я всегда такая же, какой была на Эврике. Но на самом деле существует много разных Эмми… их надо только разглядеть.

Я подошла к нему и, встав на цыпочки, поцеловала его в губы. По моему телу пробежала радостная волна, потому что он сразу ответил на мой поцелуй. Свободной рукой он обхватил меня и с силой прижал к себе, не отнимая от моих губ своего жадного рта.

– Эмми, малышка моя… Пойдем спать… Я так долго не был с тобой. Так долго, Эмми…

Но только он открыл дверь спальни, как снова послышались звуки, из-за которых я вынуждена была уйти. Тело Адама сразу напряглось, он широкими шагами подошел к окну и яростно захлопнул его. Теперь он набросился на меня с какой-то неистовой страстью, в которой я ощутила не любовь и нежность, а скорее изголодавшуюся плоть. И я уже не в первый раз почувствовала, что на моем месте он представляет Розу. Но я все же принимала его любовь, принимала ее такой, какой она была. Ведь во мне тоже просыпалась своего рода страсть – это было отчаянное желание удержать его, сохранить его, уберечь его от Розы. И еще – зачать в себе его ребенка. Уснули мы в полном изнеможении.

Закончив писать последнее предложение, продиктованное Джоном Лангли, я перечитала его, а затем передала бумагу ему на подпись. Это было письмо его агенту в Сингапур – последнее из того множества писем, списков, документов и распоряжений, что мне пришлось писать под диктовку за эти три дня. Все они должны были отправиться в плавание вместе с Адамом. Было еще только полвосьмого утра; час назад мы завтракали при свечах. После этого Адам получил от Лангли последние указания и отправился на конюшню привязывать к седлу вещи.

Джон Лангли подписал письмо и отдал его мне.

– Спасибо, мисс Эмма, – сказал он, – это уж точно последнее.

Он позволил себе даже немного потянуться от удовольствия, что уже все закончено.

– Если бы не вы, мисс Эмма, мне пришлось бы ехать в Мельбурн вместе с Адамом… зрение у меня уже не то, да и рука тоже.

Он нахмурил брови, как будто пожалел, что сказал это; наверное, он посчитал, что напрасно обнаружил передо мной свою слабость. Чтобы не расстраивать его, я сделала вид, что не расслышала его слов, и, быстро поднявшись, сказала:

– Пойду отнесу его Адаму. А то ему придется опять распаковывать узлы, чтобы вложить это письмо.

Кроме того, это была прекрасная возможность попрощаться с ним наедине.

Утро уже дышало густым теплом. Хотя зной еще не повис у горизонта, небо было яркое и безоблачное, что обещало жаркий день. Адаму предстояло несколько часов провести под палящим солнцем. Я не спеша пошла по тропинке, ведущей к конюшням, по дороге представляя, как мы будем с ним прощаться. Пройдет много месяцев, прежде чем я снова увижу Адама. За эти три дня мы настолько сблизились с ним, что я с трудом могла поверить в предстоящую разлуку. Мы не были так близки с ним даже в период, когда ждали малыша. Но все же то, что мы так часто занимались любовью в эти дни, в большей степени было вызвано желанием хоть как-то скрыть панику, охватившую нас обоих из-за близкого присутствия Розы. Все это время она вела себя ужасно – постоянно пыталась любыми способами задеть Адама, изображала из себя преданную жену, то и дело льнула к Тому и при всех тянулась к нему с поцелуями. По вечерам она пела будто специально для него, но при этом все время посматривала на реакцию Адама. Это было невыносимо! Однако самым тяжелым испытанием стали ночи. Роза очень быстро поняла, что звуки, производимые их страстью, прекрасно слышны в нашей спальне. И она сразу же с какой-то дикой радостью принялась этим пользоваться, чтобы доставлять Адаму дополнительные мучения. Мол, если я страдаю, то и он пусть страдает тоже. Поэтому к горечи расставания с Адамом у меня примешивалось еще и облегчение.

Навстречу мне вышел грум, который готовил для Адама лошадь, и, кажется, мое появление на тропинке привело его в замешательство.

– Доброе утро, мисс Эмма. Капитан Лангли уже привязал свои вещи… он должен вот-вот подойти. Я как раз собирался набрать для него фляги… Скорее всего, день будет жаркий…

– Да, Джеймс… – я уже хотела идти дальше, но он вдруг остановил меня.

– Мисс Эмма… – он нервно помялся. – Я собирался поговорить с вами насчет моей Бетси. Может быть, вы сможете устроить, чтобы она поехала в Мельбурн немного получиться? Мисс Андерсон советовала обратиться именно к вам.

– Поговорим об этом позже, Джеймс. Я должна передать капитану Лангли документ.

– Да, конечно, мисс Эмма… но…

– Потом… давай обсудим все потом.

Уже через мгновение, лишь подойдя поближе к конюшням, я поняла, почему он пытался задержать меня. Я почувствовала, как внутри меня поднимается ярость – в дверном проеме я увидела Розу. Она стояла спиной ко мне с распущенными по плечам волосами, и оборка ее свободного капота купалась в конюшенной пыли. Когда я обогнула выступающий угол кухонного домика, она уже скрылась в полумраке конюшни. Я побежала бегом.

Достигнув их, я увидела, что Адам стоит, не отнимая руки от подпруги, которую он, видимо, подтягивал, когда появилась Роза. Могу поклясться, что на лице его застыло искреннее удивление – значит, эта встреча не была условлена между ними заранее. Роза подошла к нему почти вплотную, ей даже пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него.

– Роза, ты в своем уме? Как ты могла прийти сюда?

– Я не выдержала, Адам. На этот раз я не пущу тебя. Я уже не могу.

– О чем ты говоришь?

Она положила руку ему на плечо.

– Придется тебе взять меня с собой, Адам. Я пробовала заставить себя молчать, но теперь уж, видно, поздно. Я не могу больше здесь оставаться, Адам. Я должна ехать с тобой.

– Ты просто сошла с ума! Нельзя так давать волю своим чувствам. Нельзя! – Он медленно опустил руку, державшую подпругу.

– Я могу присоединиться к тебе в дороге, – продолжала она гнуть свою линию. – Это для меня проще простого. И мы сможем поехать вместе, Адам. Вместе поехать в Сан-Франциско. Деньги у нас будут… я могу продать свои драгоценности. – Она потрясла его за плечо. – Ты веришь, что это возможно?

Он посмотрел на нее сверху вниз, лицо его было жестким и напряженным.

– Ты надеешься, что со мной у тебя это пройдет? Все играешь в свою игру? Хочешь доказать, что тебе подвластны все мужчины, так, Роза?

Она отшатнулась от него.

– Ну что ты говоришь? Неужели ты не понимаешь, что ты – единственный? Ты единственный мужчина, который был мне по-настоящему нужен. С того самого момента, как я впервые тебя увидела.

Руки Адама потянулись к ее плечам.

– Ты не ведаешь, что творишь, Роза.

– Нет, ведаю! – радостно воскликнула она. – Я прекрасно это знаю! – Она поднялась на цыпочки. – Поцелуй меня! Ну поцелуй же меня, Адам!

Секунду или две он колебался, но потом склонился к ней, и их губы соединились. Они словно вросли друг в друга на мгновение, но тут я обрела дар речи.

– Ну и что, Адам? Ты собираешься исполнить то, что она говорит? Возьмешь ее с собой?

Они сразу отпрянули друг от друга, но мне показалось, что их руки расставались неохотно. Промелькнувшее на лице Адама удивление тут же сменилось обычным непробиваемым выражением, в котором не было ни тени смущения. Он прямо ответил на мой вопрос:

– Нет, Эмми, не возьму! Можешь мне не верить, но, даже если бы ты сейчас не пришла, я все равно не взял бы ее. – Пройдя мимо Розы, он вывел под уздцы свою лошадь и направился к выходу. В дверях он задержался и снова обернулся ко мне: – Мне нечего сказать тебе в свое оправдание, Эмми. Кажется, любые слова здесь будут излишни. Единственное, что ты должна знать, – это что я совсем не хотел тебя обидеть.

После этого он быстро оседлал коня и, не оглядываясь, поскакал к парадному входу. Я провожала его взглядом и думала над тем, что он сказал, как вдруг вспомнила, что у меня за спиной продолжает стоять Роза. Оторвав взгляд от ярко освещенного солнцем двора, я обернулась и посмотрела в полумрак конюшни, где были видны очертания се фигуры.

– Не сказала бы, что мне стыдно перед тобой, Эмми, – услышала я. – Зачем врать? Если бы ты не пришла, он был бы уже в моих руках… да, думаю, прямо здесь.

– Ты не знаешь Адама, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие, – ты никогда не узнаешь его. Ведь он опять ускользнул от тебя. Ты потеряла его, Роза.

Она замотала головой.

– Нет, не потеряла! Пока мы оба живы, он все равно будет моим. Я никогда не потеряю его, потому что он – часть меня самой.

Я отвернулась от нее и пошла по тропинке догонять Адама. Я попрощалась с ним, как этого требовали приличия и присутствие Джона Лангли, и когда я целовала его, мои губы почти не дрожали. Отъезжая, он напоследок приподнял шляпу, и, пока он не скрылся из виду, я стояла на веранде и смотрела на него. Мне казалось, что он увозит с собой мою юность, как будто вместе с ним уезжала восторженная и наивная девочка по имени Эмма Браун, та самая дурочка, которая влюбилась в него по уши на Эврике. Здесь же, в Лангли-Даунз, оставалась другая Эмма Браун – зрелая женщина, которая знает, чего она хочет, и которая может после всего, что случилось, спокойно повернуть голову к Джону Лангли и сказать: