Вирджиния Эндрюс - Все, что блестит

• Название: Все, что блестит
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: Новости
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7020-1076-0

Жизнь Руби Дюма была окружена тайной с самого рождения. С большим трудом она вернула себе свое законное имя, чтобы затем добровольно отказаться от него во имя любви. И вот теперь, стоя у края могилы среди убитых горем родных, уверенных, что хоронят они ее, Руби, она, живая и невредимая, с ужасом думала о своем решении выдать себя за умершую сестру. Только трое посвящены были в это. Но горящий ненавистью взгляд свекрови говорил – она тоже знает и не простит никогда.

---

Перл, почувствовав, что у нас что-то неладно, заплакала тоже.

– Тебе лучше уйти, – сказала я. – Малышка расстроилась.

– Руби…

– Пожалуйста, Поль. Не усложняй все.

Он направился к двери, но остановился, глядя в пустоту.

– Весь день, – сказал он тихо, – я как будто плыл на облаке. Ничто не могло огорчить меня.

Я держалась из последних сил, но все же нашла в себе мужество сказать:

– К тебе еще вернется это ощущение, Поль, я уверена.

– Нет, – ответил он, поворачиваясь к мне с болью и гневом во взгляде. Щеки его пылали. – Клянусь, я никогда не взгляну на другую женщину. Никогда не поцелую другую женщину. Никогда не обниму другую женщину. – Он поднял правую руку, сжатую в кулак, и потряс ею. – Я дам клятву целомудрия. Как это делал наш священник. И превращу этот великолепный дом в гробницу. Я поселюсь там один навечно и умру в полном одиночестве, и рядом не будет никого и ничего, кроме памяти о тебе. – Он распахнул дверь на галерею и сбежал по ступенькам.

– Поль, – крикнула я. Невыносимо было видеть его боль и гнев. Но он не вернулся. Я слушаю, как он завел мотор, как зашуршали по гравию шины, и понимала, что сердце у него разбито.

Казалось, я приносила вред каждому, с кем соприкасалась. Неужели я была рождена, чтобы причинять боль тем, кого люблю? Я подавила слезы, чтобы не испугать Перл, но почувствовала себя островом в бушующем море. Теперь у меня действительно никого не осталось.

Наконец сердце мое перестало стучать, как дятел и я занялась ужином. Ребенок почувствовал, как я несчастна, несмотря на мои попытки скрыть это за делами. Когда я говорила, она слышала это в моем голосе, а когда смотрела на нее, меня выдал мой потемневший взор.

Пока варилась еда, я сидела с ней качалке бабушки Кэтрин, уставившись на картину. Лица матери и бабушки Кэтрин смотрели на меня с печалью и сочувствием.

Искаженное болью и гневом лицо Поля стояло у меня перед глазами, тревожа, как разлитое в воздухе ощущение бури. Каждый раз, взглядывая на дверь, я видела, как он стоит там, вспоминала его взгляд, когда он произносил сои клятвы и угрозы. Зачем я причинила боль единственному человеку, который хотел любить и лелеять меня и моего ребенка? Где еще я найду такую преданность?

– Правильно ли я поступаю, бабушка? – прошептала я, но услышала лишь тишину, нарушаемую причмокиванием Перл.

Я покормила ее, но ела она без аппетита, так же, как и я, лишь немного пососала из своей бутылочки, постепенно закрывая глазки. Казалось, она тоже эмоционально измучена. Как будто все ощущения, все чувства передаются ей от меня по невидимым проводам, связывающим мать и дитя. Я уже хотела отнести ее наверх и уложить спать, но только поднялась, как услышала, что подъезжает машина. Фары осветили окна, машина остановилась, открылась и захлопнулась дверца. Неужели Поль вернулся? Если так, нельзя отступать от своего решения.

Но тяжелые шаги по галерее подсказали мне, что это кто-то другой. Раздался громкий стук в дверь, от которого содрогнулась вся хибара на курьих ножках. Я медленно вышла из кухни, сердце мое билось почти так же громко, как этот стук.

– Кто там? – спросила я.

Перл смотрела с любопытством. Вместо ответа гость с такой силой дернул дверь. Что почти сорвал ее с петель. Я увидела, как ввалился этот человек с длинными нечесаными каштановыми волосами, свисающими по его грязной толстой шее. Руки у него были огромные, как две кувалды, под ногтями грязных пальцев скопилась чернота. Когда он появился в свете бутанового фонаря, у меня перехватило дыхание.

Хотя я столкнулась с ним только однажды, а до этого лишь видела несколько раз мельком, лицо Бастера Трахо осталось в моей памяти как ужасный ночной кошмар, он был еще безобразнее, чем в тот день, когда пришел с дедом Джеком, чтобы скрепить их уговор, что я выйду за него замуж, если он даст деду тысячу долларов. И что самое отвратительное, дед позволял ему спать со мной заранее, чтобы испытать меня. Как будто я была каким-то товаром.

Тогда это был человек лет тридцати пяти, высокий, плотный с толстым брюхом и такими боками, будто под рубашкой у него было колесо от машины. Он еще разжирел с тех пор и черты лица, обезображенные избыточным весом, так расплылись, что теперь он походил скорее на свинью, чем на человека. Только сейчас у него появилась спутанная борода, не стриженная под подбородком и сливающаяся с вьющимися у шеи волосами, благодаря чему он напоминал еще и обезьяну.

Когда он улыбался, его толстые губы прятались под усами и в бороде, выдавая отсутствие большинства передних зубов. Оставшиеся были в коричневых пятнах от табака, делая его рот похожим на глубокое, обугленное жерло. Щеки шелушились, напоминая сброшенную змеиную кожу. Их огромных ноздрей торчали пучки волос, а брови соединялись в одну толстую темную линию над выпученными карими глазами.

– Значит, правда, – сказал он. – Ты вернулась. Слатерс сказал мне, когда я привез ему чинить свой фургон.

Он слегка приоткрыл дверь и выплюнул изо рта жеваный табак. Затем повернулся, широко улыбаясь.

– Что вам нужно? – возмущенно спросила я, тесно прижимая к себе Перл. При идее его она начала поскуливать, как щеночек.

Улыбка его быстро улетучилась.

– Что мне нужно? Ты что, не знаешь, кто я такой? Я – Бастер Тахо, и я хочу получить то. Что мне причитается, – вот, что мне надо. – И он сделал шаг вперед. Я отступила. – Это той ребенок? Милая малышка, ничего. Без меня детей делаешь, да? – Сказал он и захохотал. – Ну, теперь мы это исправим.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, когда поняла, к чему он клонит.

– О чем вы говорите? Убирайтесь отсюда! Я не приглашала вас к себе дом. Уходите или…

– Ну-ка, осади лошадей. Забыла, что мне причитается?

– Я не знаю. О чем вы горите.

– Я говорю об уговоре с твоим дедом Джеком, о тех деньгах, которые я ему дал, перед тем как ты сбежала. Я позволил ему оставить их у себя, потому что он сказал, что ты вернешься. Конечно, я знал, что он старый врун, но я подумал, что деньги неплохо потрачены. Я сказал себе: «Бастер, наступит твой час», и вот он наступил!

– Нет, – ответила я. – Я с вами ни о чем не договариваюсь. А теперь – убирайтесь.

– Никуда я не уберусь, пока не получу то, что мне причитается. Тебе-то какая разница? Ты без мужа рожаешь детей, нет, что ли? – Он опять расплылся в беззубой улыбке.

– Вон! – заорала я.

Перл заплакала. Я хотела уйти, но Бастер схватил меня за запястье.

– Смотри не урони ребенка, – сказал он с угрозой в голосе.

Я старалась не поворачиваться к нему лицом, его вонючее дыхание и запах от одежды и тела выворачивали меня наизнанку. Он начал разжимать мои руки, чтобы вырвать Перл.

– Нет! – закричала я, боясь, что он причинит вред малышке.

Она отчаянно зарыдала, когда он сжал своими огромными грязными руками ее талию.

– Дай мне немного подержать ее, ладно? У меня у самого есть дети. Я знаю, что делать.

Чтобы не тянуть Перл туда-сюда, мне пришлось выпустить ее.

– Не делайте ей больно, – умоляла я. Она плакала и тянула ко мне свои ручонки.

– Ну-ну, эй… это твой… дядя Бастер, – приговаривал он. – Хорошенькая. Когда-нибудь тоже разобьет кому-нибудь сердце, уж это точно.

– Пожалуйста, отдайте ее мне, – молила я.

– Конечно. Бастер Трахо не делает детям больно. Бастер Трахо делает детей, – сказал он и рассмеялся своей шутке.

Я взяла Перл и отступила.

– Положи ее в постель, – приказал он. – Нам нужно сделать дело.

– Пожалуйста, оставьте нас в покое… пожалуйста…

– Нет, я не уйду, пока не получу то, за чем пришел, – сказал он. – Ну, так как, сделаем это легко или с препятствиями? Мне подходит и так и эдак. Дело-то в том, – оскалился он, – что мне больше нравится, когда с препятствиями. Это – как борьба с аллигатором. – Он подошел ко мне и заорал: Положи ее в постель, а то она рано получит образование, слышишь?

У меня перехватило горло, я чувствовала, что задыхаюсь, ошеломленная происходящим кошмаром.

– Положи ее здесь на диван, – приказал он. – Поплачет и уснет, как все дети. Давай.

Я взглянула на диван и на дверь, но, несмотря на тупость, у него хватило ума предугадать мои намерения, и он отошел, чтобы загородить мне дорогу. Нехотя я отнесла Перл и положила ее на диван. Она кричала не переставая.

Бастер схватил меня за кисть и потянул к себе. Я пыталась сопротивляться, но это было все равно что сдержать прилив. Он обхватил меня своими огромными ручищами, придавив к своему животу и груди, а затем схватил сильными пальцами за подбородок и заставил поднять лицо, чтобы прижать свои толстые губы к моему рту. Я вся сжалась от их мокрого прикосновения, затаив дыхание, отчаянно пытаясь удержаться на грани сознания. Иначе он сорвет с меня одежду и сделает со мной все, что захочет.

Его правая рука поползла вниз по моей спине, пока он не схватил меня за ягодицы и приподнял, покачивая, как будто я весила не больше Перл.