Элейн Гудж - Нет худа без добра

• Название: Нет худа без добра
• Автор: Элейн Гудж
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0424-Х

Три женщины искренне оплакивают смерть одного человека, но при этом относятся друг к другу весьма неприязненно. Вдова сенатора Траскотта Корделия считает себя единственной хранительницей памяти об усопшем муже и всячески препятствует своей дочери Грейс писать книгу о нем. Той, в свою очередь, не по душе финансовые махинации Корделии в фонде имени Траскотта. И обе терпеть не могут Нолу Эмери, внебрачную дочь сенатора. Но тут выясняется, что репутация покойного сенатора под угрозой – не исключено, что он был замешан в убийстве. И три женщины соединяют свои усилия в поисках истины. Им предстает пройти нелегкий путь, прежде чем из их сердец будет изгнана нелюбовь друг к другу…

---

Грейс разозлилась на Джека, Ханну, но больше всего на себя за то, что позволила вовлечь себя в скандал. Она протянула руку, но Ханна отстранилась. Взгляд ее опухших глаз гласил: Это все из-за тебя. Все! Даже то, что папа кричит на меня.

С рыданием она скрылась в соседней комнате, словно ее поглотила шапка-невидимка, оставив на стойке помятый хлеб и еще не успевшее начаться, но уже испорченное Рождество.

– Ты что, так и будешь все время прятаться?

Ханна подняла глаза от листа бумаги, который она сворачивала в оригами, придавая ему форму жирафа – фокус, которому ее научила Рейко, дочь японского издателя, в то лето, когда ей исполнилось двенадцать лет. Оригами позволяло расслабиться.

Крис будто замешкался на пороге ее комнаты, одной рукой сжимая ручку двери, не зная, рады ли ему. Ханна почувствовала вспышку раздражения и пожалела, что забыла запереть дверь. Но потом соскочила с кровати, на которой лежала.

– Ты можешь войти и сесть, если тебе хочется, – произнесла она.

Ее глаза опухли и зудели от плача, и на самом деле ей не хотелось ни с кем разговаривать. Но, хотя Крис был сыном Грейс, она не могла избавиться от чувства сострадания к нему. Крису приходилось жить с ней все время, за исключением выходных, которые он проводил с отцом. Она, наверное, лезла к нему с разговорами о курении марихуаны ("Мы все увлекались этим в конце шестидесятых, и посмотри, как это испортило нас".) и о сексе ("С этим все в порядке до тех пор, пока ты пользуешься презервативом".) и приводила его в замешательство, разгуливая в полуобнаженном виде перед его друзьями. Ей наверняка польстит, если какой-нибудь парень возраста Ханны соблазнит ее – что вполне может произойти, учитывая то, как молодо она выглядит, и особенно – на фоне отца.

– Они еще не легли спать?

Ханна проголодалась. Время уже приближалось к десяти, но она скорее умрет от голода, чем признается, что в последние полчаса мысль о холодной куропатке затмила ее фантазии о том, как Грейс отправят в космос на борту «шаттла», который не вернется обратно, по крайней мере, в течение ста миллионов лет.

– Не-а, она пошли погулять. Он хотел что-то показать ей.

– В такую погоду? Они схватят воспаление легких. Ханна знала, куда они отправились, – взглянуть на сюрприз, который отец приготовил для Грейс – и от этого почувствовала себя еще несчастнее.

– Сомневаюсь. Они оделись, будто отправились в Антарктиду.

Крис подвинулся к ней на полметра или еще ближе, носки его грязных кроссовок «Рибок» стояли на краю связанного из шнурков коврика между ее кроватью и сосновым туалетным столиком. Он напомнил ей собаку, которая когда-то жила у них в семье – эрделя по кличке Трикси, – которая помахивала обрубком хвоста, будто бы ей хотелось, чтобы ее потрепали по загривку, но как только ты протягивал руку, она мгновенно уносилась и пряталась за кушеткой. Ханна не сомневалась, что окажись у Криса хвост, он бы им завилял. Она могла побиться об заклад, что друзей у него немного.

– В нижнем ящике туалетного столика лежит "Скрэббл",[24] если тебе хочется поиграть, – сказала она небрежно.

Он пожал плечами, но когда она оторвалась от своего занятия, – а она загибала уголок бумаги, превращая его в голову жирафа, – и подняла глаза, он сидел на корточках, роясь в ящике. Крис направился к кровати с потрепанной коробкой «Скрэббл» под мышкой. Он напомнил ей Дона Маттингли, неторопливо идущего к бите, если не считать румянца и улыбки, пытающейся пробиться сквозь плотно сжатые губы.

– Да, кстати, – сказал он, роясь в кармане застегивающегося на молнию свитера. – Я кое-что тебе принес.

Это оказался пакет с орехами, вроде тех, что раздают в самолетах. У ее матери была подруга, которая работала в "Объединенных авиалиниях", и она обычно приносила домой хозяйственные сумки, полные орехов.

Мысли о матери напомнили ей о тех прекрасных днях, которые они проводили здесь все вместе, пока мать и отец не разошлись. Даже мать обычно расслаблялась, напевая себе под нос, готовя им постели, и шутила, что надеется на то, что их не завалит снова снегом. Иначе она рехнется от старых записей Коула Портера, которые обожал отец. После ужина они играли в карты или в китайские шашки и грызли слегка подгоревший поп-корн, которые она и Бен жарили на открытом огне.

Ханна почувствовала, как слезы жалят ей глаза, и смахнула их. Бессмысленно и глупо вспоминать старое. Ей не хотелось воскрешать пережитое. Проклятие! Если бы желания могли исполняться, то сейчас Грейс двигалась бы по орбите Сатурна, далеко отсюда!

– Спасибо, – сказала Ханна Крису, засовывая пакет с орехами под подушку. – Прости за ужин, тебе пришлось повозиться с тарелками?

– Твой отец помог. Я не знал, куда их убирать. – Он обвел комнату глазами. – Вы часто приезжали на дачу?

– Часто, пока родители не разошлись. Если бы это зависело от меня, я жила бы здесь круглый год.

Ей всегда казались безопасными эти места, где дикие гуси могли гнездиться, не опасаясь, что кто-нибудь их подстрелит.

– Как поживает твой приятель – ты не скучаешь по нему?

Ханна почувствовала, что залилась краской. После той ночи, после ругани с мамой, она убежала из дома и изо всех сил старалась даже не думать о Конраде. Она не могла, не должна позволять себе вспоминать неприличные подробности, приводящие в стыд и замешательство. Единственное, что она ясно помнила, это как Кон, слезая с нее, пробормотал: "Ты в порядке?" – и как она кивнула, будто произошло что-то незначительное, хотя на самом деле едва не разревелась…

– Кон и я совсем не такие, как они, – сказала она Крису. – У нас нет потребности проводить все время вместе.

Ханна с усилием моргнула и перевела взгляд на стену над ее кроватью. На гвоздях привязанными за шнурки висели все коньки, на которых она каталась, начиная с шестилетнего возраста. Зачем люди вырастают и все меняется?

– А как все было… До того, как твои родители расстались? – услышала она вопрос Криса.

– Нам было здорово вместе – ну, в большинстве случаев. Пока мама не начала собственный бизнес. После этого ей стало некогда ездить за город. По крайней мере, они нам так объясняли. Настоящая причина заключалась в другом.

Она перевернула коробку «Скрэббл» вверх дном, и деревянные фишки каскадом посыпались на потертое покрывало. Укладывая свою линию, она обнаружила, что вытянула «Z» вместо «Y». Ну, ладно, возможно, в следующий раз удастся вытянуть «Y» или пустую фишку.

– А как у тебя? Бьюсь об заклад, что ты скучаешь по отцу.

– Я вижу его каждую неделю. Чаще мы проводим время в городе, но у него есть загородный дом в Ист-Хемптоне. Не такой, как этот, современнее. У него он появился после развода.

Он затих, будто погрузился в себя.

– Тебе не очень нравится мой отец, не так ли? – спросила Ханна, когда пауза слишком затянулась.

Он пожал плечами, сделал вид, будто погружен в игру, и наконец произнес:

– Мне кажется, это уравнивает нас с тобой.

– Я не думаю, что если мы объявим голодовку, из этого получится что-нибудь хорошее, – вздохнула Ханна.

Словно в ответ ее желудок заурчал.

– Мама и так считает меня странным, а если я перестану есть, мне придется полжизни провести на кушетке у психотерапевта.

– Я так не думаю, – сказала Ханна. – Не вижу в тебе ничего странного.

Он уставился на свои буквы, но она почувствовала, что он рад, так же ясно, как если бы Трикси завилял хвостом.

– Есть такое слово Е 3 О П?

– Только с первой буквой «Э», но тогда получается имя собственное, а это не считается.

– Ханна?

Он поднял глаза, и когда свет упал на его лицо, она в уголках глаз увидела маленькие слезинки.

– А?

Она притворилась погруженной в игру.

– Ты когда-нибудь думала о том, насколько бы им легче жилось без нас? Я хочу сказать, что раньше он заботился о твоей матери, правильно? Теперь она – история. Возможно, следующая наша очередь.

– С детьми не так, – сказала Ханна, но его слова ледяным пальцем провели по ее сердцу.

– Мой отец всегда говорит, как сильно он меня любит, но когда мы вдвоем, он только и расспрашивает о маме. Ему хочется знать, говорит ли она о нем и не собирается ли выходить замуж за этого зануду… извини, за твоего отца.

Он понурил голову, и его темные волосы упали на лоб.

Волна жалости, которую она почувствовала к этому мальчишке, который до этого вызывал в ней раздражение, откинула ее назад. Ханна поняла, что он страдает так же, как и она, может, даже больше.

– Послушай, я проголодалась, – сказала она. – Я могла бы съесть полдюжины цыплят, но согласна на все, что бы там ни осталось. Как ты думаешь, ты бы смог украдкой принести мне что-нибудь?

– Конечно. Но ведь ты не наказана и ничего такого в это роде. Я думаю, они переживают из-за того, что случилось.

– Да, но теперь назад дороги нет, если даже я частично была не права.

Крис спрыгнул с кровати, и фишки в беспорядке посыпались по доске.