Геннадий Емельянов - Истины на камне

• Название: Истины на камне
• Автор: Геннадий Емельянов
• Жанр: Научная Фантастика

---

"Вперед!" - громовым голосом крикнул вождь. И стена двинулась. Наши уже торжествовали победу, но рано они торжествовали - первый ряд шеренги был смят, как молодая трава; Большие Желтые Люди изрыгали огонь. Они не хотели войны, но наши шли и падали. Большие Люди сказали; "Покоритесь, и мы научим вас Истинам".

Мы покорились.

Пришельцы воздвигли прозрачный дом и никого туда не пускали, лишь несколько избранных юношей учились Истинам. А Большие Люди умирали, они засыпали лицом к небу и не просыпались. Эти люди могли все, но не могли справиться с тоской - все время глядели на небо и засыпали. Нежданные эти гости не успели научить наших юношей своей холодной мудрости, они лишь записали Истины на Камне и по одному, молча, испустили дух. Они оставили нам Камень и свою тревогу. Мы теперь тоже глядим на небо, когда нет туч, и хочется нам окунуться в звезды, как в воду. Случается, мы плохо спим, когда темно, и сердца наши стучат, рвутся из груди куда-то. Мы стали не теми, какими были, вот и все. - И что же потом?

- Мы еще долго называли себя Победителями, хотя побеждать было уже некого. И песни старух становились короче. Мы чего-то ждали, мы думали, что пришельцы способны проснуться однажды и начать все сначала, но они спят. А потом,,. Потом близ наших деревень однажды упали шары, они были горячив и провалились в глубокие ямы. Наши предки не пытались достать их оттуда, потому что с неба и раньше падали камни, и они нам были без пользы. Из ям, однако, после дождей потянулись растения без листьев, и мудрецы наши почувствовали недоброе, мудрецы советовали бросать поля и уходить. Однако не все были согласны уходить, а Главный Вождь сказал: "Подождем". .

Воины пробовали ломать деревья, но они не поддавались никакой силе. Еще потом с ветвей упали мягкие шары и не такие большие, как те, что падали сперва, из них вылупились стрекотухи".

- Какие же они по виду?

Скала взял прутик и ловко нарисовал на песке кузнечика, нашего, земного кузнечика! Но я сразу вспомнил первый или второй день на этой планете, вспомнил живо, как я лежал возле гондолы, придавленный, расплющенный свинцовой тяжестью крылатой рати, которая с темным упорством пыталась добраться до моей плоти. Озноб пробежал по коже, я въяве ощутил на ладони холодную тяжесть королевы Марго, отпущенную на свободу.

- Их много?

- Их не счесть. Сперва они съели наш урожай-весь начисто. Мы стали гонять их палками, тогда они начали убивать нас. Они ничего не прощают и не умеют забывать. Ряды наши таяли, и племя Победителей называется теперь племенем Изгнанных. Мы отступали и отступаем,. Пришелец.

- Печально.

- Это так. А вот и моя деревня.

2

Мы стояли на бугре, ниже была деревня - отчий дом Сына Скалы. То была удивительная деревня, состоящая из трех колец, в середине возвышался толстый столб, вершину его венчала маковица. Стены покрывали, подобно рыбьей чешуе, коричневые листья, и эти листья слегка пошевеливал ветер. В маковице на вершине столба вроде бы маячило лицо человека.

"Дозорный, наверно", - подумал я. Скала стоял рядом и прерывисто дышал. Откуда-то раздался слабый крик, листья на стенах вдруг зашевелились, вздыбились разом, и деревня на глазах превратилась в шапку, на крутой вершинке которой осталась лишь маковица, отверстие в ней тоже закрылось. Так встречают врагов. Тревога пробита, и ни одна живая душа не проникнет теперь в городище. Законопатились. Ждут нас с копьями в потных ладонях воины племени Изгнанных. Они никого и давно уже не побеждают, они отстаивают лишь право жить. Старухи уже давно, видно, не поют песню подвига, юноши там, за шаткими стенами, слабы, и женщины, некрасивы. Скала сложил ладони рупором у рта и прокричал что-то три раза. Ответа не последовало, лишь в маковице вроде бы просверкнуло чье-то лицо, и отверстие вновь закрылось.

Мы появились перед деревней рано утром, на восходе, Солнце поднималось где-то далеко, выплывало, качаясь между холмами, в долину лился непривычный для меня свет - синий, он преломлялся в росе, на кустарнике за деревней, горел огоньками. Внизу, у самой земли, что-то качалось, ползло, стонало, освобождаясь от сна. Листья, покрывающие деревню, блестели.

- Они спят?

- Они давно не спят! - ответил Скала и присел на корточки, закричал визгливо, ударяя ладонью по ляжкам себе:

- Разве вы не видите, это я, Сын Скалы из клана воителей. Я ходил за соком Белого Цветка. Разве товарищи мои--Червяк Нгу и Мягкая Трава не вернулись? Я пришел рассказать вам о своих подвигах и привел свидетеля, он - из гвардии Вездесущего и Неизмеримого, он скажет вам про то, какой я теперь сильный и могучий. Я научился побеждать, и это подтвердит воин из гвардии Вездесущего. Копьем я могу проткнуть землю, как гнилой плод, могу выжать из пепла воду. Разве есть еще в нашей деревне такие? Разве я вам больше не нужен, у вас разве избыток охотников, и уже не надо защищать слабых, как учит нас Пророк?

Деревня молчала с угрюмым пренебрежением. Скала же продолжал канючить в том духе, что без него в данный Момент племя - не племя, толпа обреченных, не больше. Без него дети будут ложиться спать с пустыми желудками и Пророк не вспомнит ни одной Истины, кроме той, которую знает. Что же касается воинов, то они разучатся бросать копья и одряхлеют, не познав девственниц.

Скала витийствовал, а деревня молчала. Я начинал гневаться не на шутку, я думал всерьез о том, что эти жалкие граждане должны устроить празднество по случаю нашего прибытия, должны ликовать беспробудно, но они, понимаешь, в рот воды набрали, будто мы со Скалой совсем уж бросовые парни. Я боялся наделать глупостей по горячке и сказал:

- Предлагаю позавтракать, брат мой.

Скала тотчас же согнал с черного своего лика скорбное выражение и закатил глаза - он тоже, видать, проголодался. Мы с достоинством удалились в редколесье, где пряталась танкетка.

После завтрака Скала опять принялся за уговоры, и в его рассуждениях пробивались уже новые мотивы: меня, дескать, можете признавать или не признавать, но со мной здесь посланник Вездесущего и Неизмеримого, он, посланник, добр и могуч, нетерпение его тоже имеет предел, а коли уж он разгневается, даже Сын Скалы ничем не сможет помочь своему племени. Брат попал в точку: терпению моему наступал конец. Сперва я хотел подойти ближе и раскидать шаткую загородку деревни, как раскидывает ее бешеный слон, но Скала остановил меня, шепнув, что оттуда, из городища, нас запросто могут закидать копьями. Рисковать не стоит. Тогда я вспомнил про свой лук. Тетива была из синтетической нити необыкновенной упругости, я натянул ее до отказа, и стрела с. пчелиным перегудом рванула из моих рук, через мгновение раздался щелчок, и с вершины маковицы, гремя подобно куску жести, покатился коричневый лист. Падал и гремел он долго и лег на траву плашмя.

- Ты совершил великий подвиг, брат мой! - испуганно шепнул Скала. - Скажи заклинание, и они выйдут.

- Какое еще заклинание? - Краем глаза я видел: на маковице торопливо заделывают дыру. Технология там, похоже, налажена - пока я смотрел на Скалу, который сидел на корточках и восхищенно жмурился, дивясь моей удали, все было поправлено.

- Лист дерева пур прокопчен на костре, его не может пробить даже стрекотуха, а ты пробил его, брат мой! Они поверят, что ты с неба. Скажи заклинание!

- Какое?

- Любое.

Я пожал плечами, включил "лингвист" на полную мощь и крикнул:

- Упавшие с неба не привыкли ждать, почему вы молчите там, племя Изгнанных? Я могу предать ваш дом огню. Сейчас я произнесу заклинание, и если после заклинания вы не откроете ворота и не впустите нас, пеняйте на себя. Я, не привык ждать.

- Говори заклинание, брат!

Ничего заклинательного не пришло в голову, и я запел песенку, популярную в школе Первой ступени. Я пел ее в свое время самозабвенно, потому что сам нашел текст в старинной книге и благодаря мне она стала популярной среди друзей и однокашников.

- Не переводи! - приказал я "лингвисту" и заорал,, приплясывая:

Бабушка козлика очень любила. Бабушка козлику трусики сшила. Трусики сшила бабка козлу.

- Хорошее заклинание, брат!

Мне и самому оно нравилось: мотив был живой и Веселый. Жаль только, что в старинной книге был лишь этот куплет и ни слова дальше.

- Еще петь?

- Не надо - они идут.

И верно: они шли, как бы просачиваясь сквозь нижний ряд городьбы, и листья шевелились, будто клавиши. Это было немое и скорбное шествие. Впереди, с натугой переставляя худые ноги (он их не сгибал в коленях), вышагивал рослый старик с пучком жестких волос на макушке. Волосы били из его черной головы фонтанчиком, перевязанные зеленой веревочкой. С чахлых плеч старика на спину свисала небольших размеров пестрая шкура. За стариком на почтительном отдалении полукружьем двигалась рать, состоящая из мужчин разных возрастов. Некоторые имели копья, другие же были вооружены тяжелыми палками.

- Что за личность? - спросил я у Скалы, имея в виду тонконогого старика.