Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

• Название: В военном воздухе суровом
• Автор: Василий Емельяненко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- А они тут слухи распускали, - говорил он, - что Красная Армия разута-раздета, только кислицами в горах питается и с голоду мрет: "Капут, капут..." А вы вон какие красавцы, все справные, даже сладости водятся...

- Дедушка, а вы тут все время при немцах были?

- А куда деться? Вступили они дюже быстро...

- Что ж у вас станичников не видно?

- Почитай, всех перед отступлением согнали на станцию, увезли куда-то окопы рыть.

- И девчат? - поинтересовался кто-то.

- И девчат...

- Ваш дом уцелел?

- Подпалили ихние зажигалыцики...

- Где ж теперь жить будете?

- А мы и при них в погребах да в норах жили: всех из хат повыгоняли.

- Как в норах?

- Выкопаешь себе лопаткой в овражке пору и живешь...

- И долго так пришлось?

- Почитай, полгода, как они сюда вступили. Оно бы и в норе жить можно, да мыши заели: такая пропасть их в этом году расплодилась! Тучами по полям бегают, а исть нечего. У сонных кожу на пальцах до мяса пообщипали, ногти пообгрызли, - пуговицу теперь не застегнуть, - и старик показал нам свои руки. Кончики пальцев розовые - словно у новорожденного, казалось, с них вот-вот брызнет кровь.

...Противник отступал. Его нужно было бить с воздуха, но погода, как назло, испортилась окончательно. Низко висели облака, непрерывно сеяла морось, временами срывался мокрый снег. Самолеты на стоянках покрылись ледяной коркой. Туман застилал горизонт, и дальше границы летного поля ничего не было видно.

Пехоте-матушке тоже приходилось трудно. Дороги - месиво, машины буксовали, погружаясь в грязь по самый дифер. Солдаты шли пешком да еще на горбу тащили минометы, ящики с боеприпасами, помогали лошадям вытаскивать застрявшие в грязи пушки.

А противник отрывался. У него было преимущество: железная дорога единственная магистраль от Прохладной через Минеральные Воды на Кавказскую находилась в его руках. Гитлеровцы спешно грузили в вагоны потрепанные части, награбленные ценности и вслед за последним эшелоном пускали путеразрушитель. Позади этой чудовищной машины оставались скрученные в бараний рог рельсы и разорванные пополам шпалы.

Самое бы время штурмовикам бить паровозы, чтобы задерживать эшелоны и пути, но погода... Ведь нет ничего опаснее обледенения. В общем, но довоенным понятиям погода была нелетная. Но у войны есть свои суровые законы.

Появился у нас на аэродроме командир дивизии. Собрал летчиков в размалеванном немцами блиндаже. Мы расселись и притихли: ждем. что он скажет.

- Командующий Северной группой войск генерал Масленников - начал он, поручил седьмому гвардейскому полку выполнение особо важной боевой задачи...

"Какая же боевая задача в такую погоду?" - думали летчики. В блиндаже стало очень тихо.

- Командующий требует любой ценой нарушить железнодорожное сообщение на участке Минеральные Воды - Невинномысск. Надо попытаться хотя бы одному самолету достигнуть Минеральных Вод и повредить железнодорожные пути.

Все понимали, что первым полетит кто-то из самых опытных. А их в полку осталось меньше, чем пальцев на одной руке. Кого же назначит командир дивизии? Но он не назначил, а спросил:

- Кто полетит?

Наступила неловкая пауза...

- Разрешите, товарищ полковник, попробовать мне! - послышался голос майора Галущенко. Он меньше всех раздумывал - значит, самый решительный. Вызваться после него было уже неловко.

- Хорошо, товарищ Галущенко, готовьтесь.

Галущенко козырнул и направился к выходу.

У самолета засуетились техники и оружейники. Подготовкой к полету руководил прибывший по такому важному случаю инженер дивизии Митин. Начали подвешивать сотки с взрывателями замедленного действия, "эрэсы". Подтянули к самолету водозаправщик с горячей водой, стали обливать из шланга крылья, барабанить по обшивке деревянными ручками отверток - скалывать подтаявшую ледяную корку. Митину пришла мысль смазать моторным маслом лопасти винта, передние кромки крыльев, стабилизатора и киля - места, которые в первую очередь обледеневают в полете: ведь на штурмовике антиобледенительных устройств нет.

Техники усердно терли масляными тряпками самолет, а летчики стояли поодаль и с тревогой наблюдали за необычными приготовлениями. Галущенко по-хозяйски прохаживался вокруг штурмовика, сам все проверял, что-то подсказывал техникам, в нашу сторону ни разу не взглянул. Не до нас ему сейчас.

Не случайно Галущенко первым вызвался лететь. Он был непревзойденным мастером виртуозного пилотажа на штурмовике во всей 4-й воздушной армии. Во время тренировочных полетов он часто демонстрировал такие трюки, которые никому из нас и не снились. Командование, неоднократно наблюдавшее за этими полетами, не ограничивало Галущенко.

Тренировочные полеты, изобиловавшие крутыми виражами и "горками", летчик обычно заканчивал резким снижением до самой земли, скрывался из виду. Затем показывался бесшумно несшийся к аэродрому на предельной скорости штурмовик. Высота была минимально допустимой; казалось, что самолет концами лопастей винта подгребает под себя землю. Поравнявшись с посадочным "Т", самолет с крутым углом взвивался вверх. Тяжелый штурмовик с необычайной легкостью за считанные секунды, как бы на одном дыхании, забирался на большую высоту, на глазах уменьшаясь в размерах. Когда скорость была почти потеряна и самое бы время выравнивать самолет по горизонту, летчик вдруг энергично поворачивал его вокруг продольной оси, на солнце сверкал фонарь кабины, и штурмовик в перевернутом положении все еще продолжал набирать высоту. Затем он плавно опускал нос, отвесно пикировал, медленно уменьшая угол, и целился мотором на аэродром. От больших перегрузок за концами крыльев тянулись белые шнуры рассекаемого воздуха. Высота терялась быстро. Казалось, для вывода самолета из крутого угла не хватит рулей и он неминуемо врежется в землю. Но расчет всегда был настолько точен, что штурмовик выравнивался у самой земли и в том же месте, откуда он начинал головокружительный набор высоты.

Умение маневрировать с предельными перегрузками позволило Галущенко первому открыть счет сбитым "мессерам". На его боевом счету их было уже два. Как-то его одного "зажали" восемь вражеских истребителей. Минут десять пришлось вертеться в этой стае. Прилетел он тогда лишь с одной пробоиной в крыле. Вышел из самолета, а у него из-за отворота летного жилета посыпалось... печенье: это во время воздушного боя от перегрузок оторвалась привязанная проволокой к спинке сиденья коробка с аварийным бортпайком, и ее содержимое "плавало" по кабине, как предметы в космическом корабле.

...Я внимательно следил за приготовлениями Галущенко к опасному полету из Галюгаевской. Думал, что тут и пилотаж не спасет. Надо быть мастером слепого полета. Галущенко тем временем взобрался на центроплан, надел парашют, уселся поудобнее в кабину, повел широкими плечами, будто ему было тесно. Завращался винт, воздушной струёй позади самолета сорвало с лужи тонкий ледок. Летчик увеличил обороты, и самолет, глубоко проминая колесами застывшую за ночь землю, неохотно тронулся с места.

Галущенко пошел на взлет. Долго бежал штурмовик, еле оторвался от земли на самой границе аэродрома и тут же скрылся в дымке. "Сейчас вернется", - думали летчики, всматриваясь в белесую муть и чутко прислушиваясь к звукам. Но тянулись минуты, а Галущенко не возвращался. Стояли под зябкой моросью, курили. Теперь остается ждать, пока не истекут сорок минут расчетного времени. Лишь бы самолет не обледенел...

Время тянулось долго...

- Летит, летит! - крикнули наконец несколько голосов, и мы увидели штурмовик с выпущенными колесами и посадочными щитками; летчик изумительно точно с ходу вышел на аэродром и приземлился. Самолет рулил, а под крыльями болтались тросы контровки бомбовзрывателей - значит, бомбы сброшены, до Минеральных Вод долетел.

Галущенко проворно выбрался из кабины, спрыгнул с крыла, зашагал к командиру дивизии. Каким-то не своим, глухим голосом доложил:

- Товарищ полковник, путь разрушен... Вот здесь, - показал на планшете место. У летчика на щеках выступила гусиная кожа, под глазами синие круги.

Полковник спросил:

- Вам холодно?

- Там было жарко, а здесь пробирает, - смущенно улыбнулся летчик.

- Пойдемте в блиндаж, там все доложите.

Трудно пришлось Галущенко в этом полете. От Моздока он "уцепился" за железную дорогу, потом "брил" на высоте телеграфных столбов. Через некоторое время начало обледеневать лобовое стекло - и без того ограниченная видимость ухудшилась. Следить за землей пришлось через боковую форточку. Больше всего летчик опасался столкнуться с водонапорными башнями на станциях или с какой-нибудь заводской трубой. Было намерение вернуться, но переборол себя. Когда миновал Георгиевск, за рекой Кумой погода вдруг улучшилась: облачность поднялась, начало оттаивать лобовое стекло.

За Минеральными Водами вышел на железную дорогу. Но как бомбами с замедлением взрыва повредишь путь? Железнодорожная насыпь высокая, бомбы с малой высоты падают плашмя, кувыркаются и взрываются, скатившись вниз. И тут Галущенко заметил под железнодорожной насыпью водосточный туннель. Пришла мысль "закатить" туда бомбы. Сделал несколько заходов, сбрасывал по одной, каждый раз учитывая поправки на рикошет. Наконец взрыв ударил точно под насыпью, и она осела.