Сергей Кургинян - Качели. Конфликт элит или развал России?

• Название: Качели. Конфликт элит или развал России?
• Автор: Сергей Кургинян
• Издательство: ЭТЦ
• Жанр: Политика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-250-06006-6

Известный политолог Сергей Кургинян в своей новой книге рассматривает феномен так называемой «подковерной политики». Одновременно он разрабатывает аппарат, с помощью которого можно анализировать нетранспарентные («подковерные») политические процессы, и применяет этот аппарат к анализу текущих событий. Автор анализирует самые актуальные события новейшей российской политики. Отставки и назначения, аресты и высказывания, коммерческие проекты и политические эксцессы. При этом актуальность (кто-то скажет «сенсационность») анализируемых событий не заслоняет для него подлинный смысл происходящего. Сергей Кургинян не становится на чью-то сторону, не пытается кого-то демонизировать. Он выступает не как следователь или журналист, а как исследователь элиты. Аппарат теории элит, социология закрытых групп, миропроектная конкуренция, политическая культурология позволяют автору разобраться в происходящем, не опускаясь до «теории заговора» или «войны компроматов».

---

Почему же восемь лет толчется вода в ступе наведения порядка? Потому что «чик» не хочет становиться «цыком». Он не трансформируется, а распухает. А будучи «чиком», он может делать только то, что ему положено. Его и держали в качестве «чика» на голодном пайке этого самого наведения порядка. Над ним и насмехаются: «Этот недоделанный субъект будет бесконечно наводить порядок вплоть до полной смерти страны».

Больше всего его враги боятся, что он станет «цыком». И понятно, почему. Потому что его «чикающее» состояние несовместимо с жизнью страны. И те, кто хочет смерти страны, хотят продлить это состояние любой ценой. Соответственно, у страны есть не только враги, которые просто хотят избавить бедняжку от любого бытия. Есть и враги, которые хотят длить «чикающее» нетрансформационное распухающее бытие и через это обеспечить удобную для них и гарантированную агонию («ликвидком»).

Сказав об атипичности вызовов, я просто обязан их перечислить. А заодно еще раз оговорить то, что я уже оговаривал в своем развернутом предисловии. Да и по тексту я это уже оговаривал несколько раз. И все же…

Либо-либо! Либо чекизм есть, либо его нет.

Если он есть — то он это самое движущееся социальное тело. С оболочками, ядром и всем прочим. В качестве такового он отвечает за происходящее в стране не административно и даже не профессионально, а социально и политически. То есть как класс, как макросоциальная группа.

Если же его нет, то на нет и суда нет. Есть профессионалы, и отвечать они могут только за то, что касается их профессии. Правда, их профессия касается безопасности государства. А вызовы, которые я описываю ниже, угрожают государству. И тем не менее…

Тем не менее профессионал всегда может сказать, что отвечает только за участок работы. А профессионал, тяготеющий к административной конкретике, — сказать, что он отвечает только за узкий участок работы. Но какой смысл спорить с профессионалом, если он по-своему прав? Есть ли чекизм как нечто, выходящее за профессиональные рамки? Или выводимое за эти рамки чем угодно — Игрой, Историей? Если он есть, то ответ на вызовы, которые я сейчас опишу, — его прерогатива. И тест на его, и только его, состоятельность.

Вызовы же таковы.

Вызов № 1 — очевиден и неумолим. Он на сто процентов атипичен. И называется «вызовом странной деиндустриализации».

Фактически речь идет не только о деиндустриализации, то есть о свертывании индустриального содержания российской цивилизации, но и о (как ни замысловато это слово) «депостиндустриализации». Потому что советский (кто спорит, что небезусловный!) градус бытия содержал в себе некое — условно постиндустриальное — начало. Оно было разлито во всем: в отношении к науке и знанию в целом, в социальном статусе интеллектуалоемких профессий, в культурном векторе, содержащем в себе ценность знания, и т. д.

Но оно было не только разлито по всему социуму. Оно содержало в себе и точки особой фокусировки. Хотя бы эти самые академцентры. Но и города типа «Арзамас-16» тоже. Интеллектуалоемкое начало стучалось в дверь политической системы («цыка»). Оно готово было трансформировать и «чик». По крайней мере, на все это уже не было табу. И, напротив, была высокая готовность к повышению концентрации указанного начала. Потом все рухнуло. Заводы остановились. Статус «постиндустриальных» профессий рухнул самым катастрофическим образом.

Если бы речь шла только об индустриальной материальной основе. То есть о самих этих заводах… Даже тогда вызов был бы атипичен и носил бы беспрецедентный характер. Но речь же шла и об инфраструктуре. О содержании жизни, так сказать.

Впрочем, не будем все сваливать в один вызов. И продолжим их перечисление, продвигаясь «от простого к сложному».

Вызов № 2 — декультурация.

Если чекизм существует в оговоренном мною смысле, если он как-то соотносит себя с проблемой власти в современной России (то есть претендует на статус класса), то тестом на это соответствие является его ответ на вызов стратегической декультурации. Этот вызов уникален. В том-то и главное, что он уникален! И что политические классы других стран мира (США, Европы, Китая, даже слаборазвитых стран Азии и Африки) на этот вызов отвечать не должны. А наш с вами феномен — должен.

Для уяснения сути я прошу феномен (а заодно и читателя) ответить на очень простой вопрос: не хочет ли он предоставить рынку (свободной конкуренции, стихии естественного отбора) расставить приоритеты не в Российской Федерации, а на собственном огороде?

Несомненно, читатель (а надеюсь, что и феномен) не согласится обеспечить на своем огороде равноправную конкуренцию между сорняками и огурцами с помидорами. Он пошлет куда подальше тех, кто ему это предложит, и будет сам пропалывать огород, помогая огурцам и помидорам победить сорняки.

А вот если не отдельному моему читателю, а всему действующему политическому классу предложат расставлять приоритеты с помощью рынка на бескрайних просторах Российской Федерации в сложнейших посткатастрофических условиях, — то как этот класс поступит?

Если он дорос до «цыка», то есть до идеального и стратегии, то он сформирует стратегические целевые задания и начнет расставлять приоритеты с их помощью, оглядываясь на рынок только как на средство сопряжения идеального и реального.

Если же он остается в рамках непреодоленной инструментальности или выходит за эти рамки негативным образом, то он создаст некий микс из рынка и квазипрагматических программ. Которые в этом случае могут оказаться не средством преодоления кризисной ситуации, но, напротив, стимулятором ее усугубления. Потому что — и это знает любой системщик — оптимизация отдельных элементов системы вовсе не обязательно улучшает систему, она может вместо этого обеспечить системную катастрофу. Ведь что такое система? Это совокупность элементов, объединенных связями и единой целью.

Как можно улучшать систему вне целевой рефлексии? И как можно проводить системную стратегическую целевую рефлексию без идеального и стратегических целей? Такая задача в принципе не может решаться прагматически. А прагматизм (он же «чикающий утилитаризм») превращается из блага (замены словоблудия действием) в нечто противоположное — в суету взаимоисключающих дел.

Но вернемся к «огурцам и помидорам»… Они же — нормальные советские граждане предперестроечной эпохи (младшие и старшие научные сотрудники, инженеры, техники, рабочие, крестьяне), которым предложили стартовать в единой рыночной эстафете с держателями «общаков», наркоканалов и всего прочего. Как это называется на языке социальной теории? «Неравные стартовые возможности».

Может, этих держателей высоких стартовых возможностей (агентурных сетей, оргпреступных групп, номенклатурных позиций и прочего) кто-нибудь ловил за штаны, когда они «особо резво» побежали в рынок? Какой-нибудь прокурор, комиссар Каттани? Так нет, наоборот! Было сказано, что эти держатели особых возможностей как раз и есть соль земли! Я могу привести сотни высказываний о том, что в «совковой антисистеме» нормальны только мафиози и что именно они должны стать нашей опорой на пути к рынку.

Так они и стали! Сорняку дали на равных состязаться с помидорами и огурцами. И сорняк закономерным образом победил. Кто-то из мэнээсов пробился в олигархи? Без комментариев! Когда огурец или помидор побеждает сорняк, считайте, что он уже обладает всеми свойствами этого сорняка. Кроме того, все эти истории о пробившихся мэнээсах-одиночках очень напоминают рождественские сказки об американских чистильщиках сапог, ставших миллионерами. Реальная история американской элиты имеет мало общего с мифами об успешной чистке сапог. А наша история еще дальше от чего-либо подобного.

Может быть, в этом соревновании был надлежащий моральный, культурный, экзистенциальный, просто человеческий, гуманистический арбитраж? А вы вспомните! Вы перечитайте внимательно статьи той (самое страшное, что и этой) эпохи! Вы сопоставьте! Вы не пренебрегайте анализом статей Н.Шмелева и А.Нуйкина о пользе мафии. Вы вдумайтесь в смысл фразы А.Чубайса: «Наворовали, и ладно (заметьте: не «хватит», а «ладно»). Может быть, внуки станут порядочными людьми». Вы отдайте должное воспоминаниям А.Козырева: «Будет любая идеология — будет тоталитаризм. Надо решить, что должно заменить идеологию? Деньги! Место национальной идеологии должны занять деньги».

Деньги — отличная вещь. И никто не зовет назад, в натуральное хозяйство. Но если деньги становятся национальной идеей, то это даже не город Желтого Дьявола. Это просто криминальное государство. Не криминализованное, а именно криминальное. А может ли криминальное государство быть великой державой? Оно вообще может быть устойчивым?

Я не говорю, что Россия уже стала криминальным государством. Я лишь оговариваю, что ее подталкивают к этому. И она поддается. Она движется в этом опаснейшем направлении. Вот в чем вызов! Воронка первоначального накопления капитала, накопления взрывного, неорганичного, не имеющего никаких предпосылок внутри советского уклада (который, в отличие от добуржуазных укладов в других странах, не предполагал существенных накоплений у непреступных слоев населения), и впрямь напоминает дантовский Ад — спираль, состоящую из нисходящих кругов. В самом низу (круге последнем) — это самое криминальное государство. И оттуда уже не будет выхода.