Журнал «Если» - 2008 № 03

• Название: 2008 № 03
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: "Любимая книга"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008

---

Отчасти успокоившись, снова развернул газету. Вот он «Литературный диагноз». И опять об Артёме Стратополохе — ни словечка. Обидно… Книжка-то уже месяц как вышла…

Поднявшись на второй этаж, Артём достал ключи, но тут дверь квартиры распахнулась и на блистающую чистотой площадку (теперь Виктория мыла ее через день со стиральным порошком) вылетел вечно куда-то спешащий Павлик. Был он в парадной форме: стального цвета шорты, отутюженная белая рубашка, на шее — аккуратно повязанный розовый галстук.

— Куда это ты? — не понял Артём.

— На консилиум, — радостно отрапортовал сын. — Митьку исключать будем.

— Как? Из школы? — ужаснулся отец. — За что?

— Не, не из школы, — успокоил Павлик. — Из юннатов. Достукался — сеструхин галстук надел и так пришел…

— В класс?! Может, не нарочно?

— Ну да, не нарочно! С Толяном на щелбаны поспорил!

— Ты хоть перекусить-то успел?

Но белая рубашка уже мелькнула на промежуточной площадке — и сгинула. Хлопнула дверь подъезда. Несколько секунд Артём стоял, оцепенело глядя в пустой пролет. Ай-яй-яй, что делается! Вот уже и чистки рядов у них…

В последнее время Виктория вообще научилась неплохо готовить, но сегодня она явно превзошла саму себя. Рядом с дымящейся тарелкой умопомрачительного харчо стояла ваза из непрозрачного морозного стекла, полная светлых водочных капсул. Артём Стратополох уплетал первое, демонстративно мыча и мурлыча от удовольствия. А со стены кухни на него ласково взирал известный портрет доктора Безуглова, снабженный понизу оскорбительным изречением: «Патриотизм — самая изощренная форма нанесения ущерба Родине».

Прятать глаза было бы несколько унизительно, поэтому Артём, поглядывая с ответной улыбкой на изображение Президента, в отместку принялся вспоминать, как однажды, ожидая со дня на день возвращения Вики с курорта, он на всякий случай решил уничтожить осевшие в памяти компьютера порнушные снимки из Интернета. Посмотрит — убьет, посмотрит — убьет, посмотрит… И вдруг указательный палец замер над кнопкой. Вроде бы снимок как снимок. Улыбчивый педофил охмуряет первоклашку с бантиками. Оба еще одетые. Только вот личико у педофила почему-то знакомое. Пригляделся — ба! Да это ж наш доктор Безуглов школьников с началом учебного года поздравляет! Видимо, с другого сайта затесался…

С какой, однако, ехидцей на портрет не поглядывай, а гнездилось в Артёме предчувствие, что второе ему спокойно доесть не придется. Так оно и вышло.

— Все-таки решил закодироваться? — с надеждой, сама еще не веря своему счастью, спросила Виктория. Карие глаза супруги сияли нежностью и любовью.

Мягкий, тающий во рту кусок в меру отбитой, прекрасно прожаренной свинины отвердел и стал поперек горла.

— С чего ты взяла? — пробормотал Артём. Карие глаза опечалились.

— Ну… мне показалось, ты сегодня ходил на прием…

— Да, ходил… Посоветоваться… провериться…

— Ну вот и закодировался бы заодно.

Кому депрессия — кому дом родной. Отбивная мгновенно утратила вкус. Явление, именуемое авгезией и наблюдающееся также при истерии.

— От чего?

— Ты знаешь, — тихо сказала жена.

Артём судорожно вздохнул и оглядел с тоской чистенькую, собственноручно отремонтированную Викторией кухоньку. Нигде ни пятнышка, оконное стекло за бежевой кружевной занавеской, когда-то мутное, в потеках, теперь настолько прозрачно, что кажется выбитым напрочь. Рай. Не об этом ли он мечтал несколько лет подряд? А теперь вот — надо же! — затосковал по утраченному аду.

Да, конечно, раньше скандалы бывали куда круче. Однако заканчивались они у Стратополохов довольно своеобразно. До рукоприкладства не доходило никогда. Стоило склоке достичь критической точки, как Виктория, обезумев, кидалась на Артёма, и они яростно принимались раздевать друг друга. Ссора таким образом была как бы прелюдией ко всему остальному. Теперь же прежние страсти сменились рутинным исполнением супружеских обязанностей…

— Ты сам когда-то заставил меня закодироваться, — напомнила она. — И я согласилась. И не жалею. И прошу тебя о том же…

— От чего ты меня собираешься кодировать?

— От вредных привычек, — покривила душой Виктория. Называть вещи своими именами ей, как всегда, не хотелось.

— Вика! — жалобно промолвил Артём. — Ну какие привычки? Какие привычки? Пью мало, курить выхожу на балкон…

— Господи! — беспомощно проговорила она. — Ну я же не об этом…

Артём не выдержал и отвел глаза, уставился на аппетитную еще недавно отбивную. Честное слово, лучше бы уж крик, угрозы, битье посуды, чем эта правильная мягкая осада.

— Не изменяю… — безнадежно присовокупил Артём, по-прежнему сосредоточив внимание на тарелке. В глубине души он и сам сознавал собственную порочность (поди не осознай, когда перед глазами такой образец!), но ничего не мог с собой поделать.

— Изменяешь… — грустно сказала она.

— Вика… — проскулил Артём. — Ну я же платонически…

— Платонически… — Виктория смахнула слезу. — Значит, сердце твое принадлежит ей, — сдавленно продолжала она, — а мне ты что оставляешь? Гениталии?

— Вика! — вскричал он. — Но это ведь и твоя Родина! И ты не можешь не чувствовать к ней…

— Да, — твердо отвечала Виктория. — Но мое чувство не переходит в навязчивую идею.

— Сверхценную, — тут же поправил он. Поправка была важна: сверхценные идеи в отличие от навязчивых могут возникать и у психически здоровых людей.

— Нет, именно навязчивую!

— Послушай… — Артём осторожно прокашлялся. Виктория, конечно же, ошибалась, но спорить в данном случае не стоило. — Кодирование — крайнее средство. Ну и какой в нем сейчас смысл? Ты же видишь, я вполне себя контролирую…

— А ты знаешь, что нежелание лечиться называется негативизмом? И тоже лечится!

— Слышала звон… — несколько даже разочарованно хмыкнул Артём, давно вызубривший «Толковый словарь психиатрических терминов» от корки до корки. — Пассивный негативизм наблюдается, запомни, у кататоников, при прогрессивном параличе и при старческом слабоумии. А у меня, прости, ни того, ни другого, ни третьего… Навязчивая идея! — фыркнул он. — Вот где навязчивая идея, вот! — И Артём, резко выйдя из себя, ткнул вилкой в сторону висящего на стене портрета. — Помешательство в чистом виде!

Побледнела, отшатнулась.

— Но ты же сам за него голосовал… — с болью сказала она. Скомкал салфетку, вскочил.

— Голосовал! Но это еще не повод вывешивать на кухне иконостас! Прекрасные глаза Виктории, устремленные на супруга с жалостью и ужасом, наполнялись слезами. Затем она всхлипнула и порывисто отвернулась к прозрачной кружевной занавеске. Артём понял, что опять не прав, и, приблизившись к жене сзади, обнял ее округлившиеся от правильной жизни плечи.

— Вика, — заискивающе начал он. — Сегодня сам вот врачу показался… В тарелке стыла недоеденная отбивная.

Ускользнуть из дому незаметно не удалось. Подвела легкая склонность к нарциссизму: Артём задержался в прихожей перед зеркалом, поправил галстук, развернул плечи, вскинул подбородок, изучил свои тонкие породистые черты анфас, затем скосил выразительный глаз и изучил их в три четверти. Ну и докрасовался, естественно…

— Куда ты? — тревожно спросила Вика, внезапно выходя из кухни и перекрывая Артёму дорогу к двери. Скуластое личико супруги разом осунулось, темные глаза жертвенно раскрылись.

— За сигаретами, — невозмутимо отозвался он, трогая без нужды узел. — Прикупить что-нибудь по дороге?

— За сигаретами, — горестно повторила Вика, по-прежнему не сводя с него страдальческого взгляда. — В костюме, при галстуке — за сигаретами…

— Н-ну… и-и… что ж тут такого? Да, в костюме… при галстуке… Потом, не забудь, мне же еще сегодня в общество анонимных патриотов… при диспансере…

— Какое общество? Сегодня четверг, а не суббота!

— Разве?

— Гос-споди… — тихонько простонала она. — Опять в этот свой притон…

Артём вспыхнул.

— Ты слова-то все-таки подбирай, — медленно, с угрозой проговорил он. — Притон! Что это еще такое? Притон…

— Хоть бы о сыне подумал! — Губы ее дрогнули. — Узнают — дразнить начнут…

— Эти начнут! — Артём криво усмехнулся. — Вон уже в сеструхиных галстуках на спор в школу приходят.

Лицо Виктории окаменело.

— Ты просто вынуждаешь меня, — сказала она мертвым голосом. — Ты не оставляешь мне выбора. Я сдам тебя на принудительное лечение.

Разговор пошел в открытую, притворяться больше не имело смысла — и Стратополох ощутил упоительный восторг бесстыдства.

— Не сдашь, — с нежнейшей ненавистью выдохнул он ей в лицо. — Нетрадиционную ориентацию принудительно не лечат.