Иоахим Гофман - Сталинская истребительная война (1941-1945 годы)

• Название: Сталинская истребительная война (1941-1945 годы)
• Автор: Иоахим Гофман
• Издательство: F.A. Verlagsbuchhandlung GmbH,
• Жанр: Публицистика

Настоящее издание представляет собой перевод с немецкого оригинального издания «Stalins Vernichtungskrieg 1941–1945», опубликованного в 1999 г. F.A. Verlagsbuchhandlung GmbH, München.

Работа Гофмана — взгляд крупного западногерманского историка на политику Советского Союза накануне и во время Второй мировой войны.

В центре книги находится Сталин. На основе неизвестных документов и результатов новейших исследований автор приводит доказательства того, что Сталин готовил наступательную войну против Германии при подавляющем превосходстве сил, которую лишь ненамного опередило нападение Гитлера на СССР. Сталин в 1941 году провозгласил истребительную войну. Свои намерения он выразил словами: «Каждый распространяет свою собственную систему настолько далеко, насколько может продвинуться его армия. По-другому и быть не может»

Временное открытие советских архивов вскрыло источники, исходя из которых сегодня с несомненностью подтверждается подготовка Советского Союза к наступательной войне с против Германского рейха при подавляющем превосходстве сил.

Исходя из неоспоримой документальной основы, привлекая результаты новейших международных исследований, автор, который несколько десятилетий был экспертом по проблемам Красной Армии в Исследовательском центре Бундесвера по военной истории во Фрайбурге, доказывает, что Гитлер 22 июня 1941 г. своей собственной захватнической войной лишь ненамного опередил захватническую войну, готовившуюся Сталиным. Террор и пропаганда гнали советских солдат под огонь. Это может служить и объяснением превознесенного позднее пропагандой «советского патриотизма» и «массового героизма», которого в Красной Армии в такой форме не существовало.

6 ноября 1941 г. Сталин призвал к «истребительной войне» против немцев и потребовал «истребить до единого всех немецких оккупантов, пробравшихся на нашу Родину для ее порабощения». Советская пропаганда ненависти, разожженная под предводительством Ильи Эренбурга, с 1941 года имела чрезвычайно трагичные последствия для немецких военнопленных, а с 1944 года — и для немецкого гражданского населения.

Так сегодня рушится под тяжестью доказательств сталинистская пропагандистская фраза о мнимой «освободительной миссии» Красной Армии. Ведь, как заявил Сталин в 1945 г. доверенному лицу Тито и югославскому партизанскому лидеру Джиласу: «Кто оккупирует территорию, тот навязывает ей свою собственную социальную систему. Каждый навязывает свою собственную систему настолько далеко, насколько может продвинуться его армия. По-другому и быть не может».

---

Повторим, что еще небывалые массовые преступления таких масштабов были совершены в Советской республике задолго до того, как в 1941 г. на арене появились германский Вермахт и его союзные армии, сопровождаемые оперативными группами охранной полиции и СД, и когда последние, в свою очередь, оставили на Востоке кровавый след. О злодеяниях с немецкой стороны уже появилась столь обильная, хотя и неоднородная по качеству литература и они столь детально обсуждены во всех аспектах, что в этом месте должно быть достаточно, если кратко обратиться лишь к основным методам действий, использовавшихся аппаратом рейхсфюрера СС для устранения неугодных в расово-этническом или политическом отношении на восточных территориях, — смертоносным действиям оперативных групп охранной полиции и СД, оперировавших во фронтовом тылу, и акциям уничтожения или массовой смертности в концлагерях на бывшей территории Польского государства: Треблинка, Собибор, Бельжец, Майданек, Аушвиц [Освенцим]. Аушвиц в первую очередь глубоко врезался в общественное сознание как символ нацистских зверств, хотя долгое время после войны, а также на Нюрнбергском процессе Международного военного трибунала против (немецких) «главных военных преступников» еще ни в коей мере не носил сегодняшнего символического характера. «Аушвиц не был характерен для убийства евреев», — так Стефэн Куртуа еще в 1997 г. парировал один из коварных вопросов представителя еженедельника «Цайт». Но вне всякого сомнения с названием «лагеря смерти Аушвиц» в первую очередь связывается представление о существовании газовых камер для систематического массового уничтожения человеческих жизней, и этот «индустриальный метод убийства» готов считать его единственной особенностью и Куртуа. Поскольку «Аушвиц» стал играть важную роль в советской военной пропаганде в 1945 г., эта тема настоятельно требует краткого рассмотрения в контексте данной книги.

25 ноября 1942 г. «Нью-Йорк Геральд Трибюн» после состоявшихся пресс-конференций опубликовала репортаж под заголовком: «Визе говорит, что Гитлер в 1942 г. приказал убить 4000000 евреев». Сколь бы сенсационным ни было это сообщение, пущенное в обращение президентом Американского еврейского конгресса д-ром Визе (Wise), Госдепартамент проявил к нему мало доверия, а американское правительство и сам президент Рузвельт не стали делать из него каких-либо выводов. Но Советский Союз, целиком поглощенный кампанией ненависти против Германии, жадно воспринял эту информацию и попытался придать ей официальный оттенок, когда наркомат иностранных дел СССР 19 декабря 1942 г. выступил с заявлением о «реализации плана гитлеровских властей по уничтожению еврейского населения на оккупированных территориях Европы». Некоторые американские газеты, якобы, уже в 1942 г. писали о «более чем двух миллионах евреев, уничтоженных газом», что, однако, не может быть подтверждено. Но, во всяком случае, в британской газете «The People» (воскресенье, 17 октября 1943 г.) со ссылкой на заявление Института еврейских проблем (Institute of Jewish Affairs) в США появилась невзрачная заметка, согласно которой Гитлер к этому моменту убил более 3 миллионов европейских евреев.

Об отравляющем газе здесь еще не было речи, только об уничтожении посредством «запланированного голода, погромов, принудительного труда и депортаций». Применение отравляющего газа в целях убийства было внедрено в Советском Союзе в сознание широкой публики в связи с показательным процессом, организованным в Харькове в декабре 1943 г., первым «процессом над военными преступниками» против немцев вообще, когда прежние упоминания еще не возымели особого эффекта. На процессе перед военным трибуналом 4-го Украинского фронта, открытом в Харькове 15 декабря 1943 г. против немецких военнопленных — капитана Ланггельда, унтерштурмфюрера СС Ритца и унтер-офицера Рецлафа, было отмечено и тем самым окончательно введено в советскую военную пропаганду использование так называемых «душегубок немцами для уничтожения советских граждан». К тому же присутствовавший на процессе в качестве корреспондента советский писатель и пропагандист Толстой, член «Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков», в нескольких комментариях, предназначенных для пропаганды за рубежом, вводя в заблуждение, распространялся о том, что «душегубки» («машины смерти» — Mordwagen) внедрены по «приказу командования немецкой армии для массового уничтожения мирных жителей на оккупированной немцами территории». Предпринятая здесь попытка связать германский Вермахт с такими вещами была, конечно, абсурдна и никоим образом не соответствовала фактам. Однако «душегубки», упомянутые уже в сообщении «Чрезвычайной государственной комиссии» от 7 августа 1943 г. по Ставропольскому делу,[122] все же стали теперь в пропаганде установившимся понятием. Для большего правдоподобия на этом процессе выступил в качестве свидетеля даже некий оберштурмбаннфюрер СС Хайниш, который, якобы, знал по слухам, что «смерть от газа безболезненна и гуманна».

Впредь в многочисленных сообщениях о расследованиях «Чрезвычайной государственной комиссии» существование так называемых «душегубок» считалось установленным фактом и упоминалось вновь и вновь — например, в сообщении от 23 марта 1944 г. под заголовком «Они убили 2000000 человек», где (следуя, видимо, ключевому выводу, сделанному в США) сообщалось, что немцы на оккупированных территориях Советского Союза «замучили до смерти газом в “душегубках” или пытками» 2 миллиона человек, наряду с гражданскими лицами — прежде всего военнопленных. Дискуссия об этом получила новый импульс после того, как советские войска пересекли границы тогдашнего Польского генерал-губернаторства и в августе 1944 г. заняли концлагерь Майданек. Советский писатель и пропагандист Симонов, по официальному поручению посвятивший этому событию обстоятельную корреспонденцию, уже 17 августа 1944 г. утверждал в одной из своих статей, что в лагере смерти Люблин, помимо машин смерти обычного типа, с использованием «метода душегубок», названного так Эренбургом, в целях убийства были впервые использованы и стационарные газовые камеры, замаскированные под дезинфекционные. Об уничтожении людей газом, якобы практиковавшемся в Майданеке, Симонов распространялся подробно, однако без веских доказательств 24 августа 1944 г. в статье под заголовком «Нацистские газовые камеры», и при этом он одновременно констатировал в органичительном смысле или, во всяком случае, не исключил следующее: «Между прочим, циклон (смертоносный газ) представляет собой в действительности дезинфицирующее средство».

Опубликованное 28 сентября 1944 г. сообщение «Чрезвычайной государственной комиссии» о концлагере Майданек «Ад Майданека», не считая пыток, поставило на первое место в качестве главного способа убийства массовые расстрелы, упомянув также, наряду с «душегубками», наличие «газовых камер», которые подверглись Советами и техническому исследованию на предмет их дееспособности. Подлинным источником информации явились, похоже, показания свидетелей НКВД, и на этой основе официальное советское сообщение пришло к очень противоречивым выводам. Ведь, с одной стороны, как видно из него, убийство людей отравляющим газом являлось скорее исключением и применялось прежде всего в случае болезни и физического истощения и к тому же в относительно ограниченном объеме. Однако, с другой стороны, «Чрезвычайная государственная комиссия» предположила, что за почти трехлетний срок существования концлагеря Майданек были отравлены газом сотни тысяч человек. Это противоречие не находит объяснений, однако стоит вспомнить историка Гельмута Краусника (Krausnick), который уже в 1956 г. счел уместным упомянуть, что Майданек «не являлся лагерем для немедленного уничтожения». Вот и коммунистическая польская комиссия по расследованию военных преступлений оценила общее количество жертв Майданека в 200000.

Еще большее значение, чем концлагерю Майданек, придавалось в советской пропаганде, разумеется, концлагерю Аушвиц. Если теперь сравнить сообщение о концлагере Аушвиц с сообщением о концлагере Майданек, то выясняется также, что расстрелы и пытки как способы убийства до конца войны играли в советской пропаганде главную роль, а уничтожение газом — лишь подчиненную. Уже в рапорте, направленном секретарю ЦК Маленкову в Москве членом Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-лейтенантом (политработником) Крайнюковым 30 января 1945 г., через 3 дня после занятия лагеря, сказано, к примеру, только следующее: «В Аушвице, согласно предварительным показаниям узников, сотни тысяч людей были замучены до смерти, сожжены, расстреляны». Об уничтожении газом, которое ведь явилось бы достаточно большой сенсацией, здесь нет речи. И даже текст заключительного сообщения «Чрезвычайной государственной комиссии» об Аушвице содержит в этом отношении показательное несоответствие. Ведь в русской версии этого официального советского сообщения, опубликованной 7 мая в партийном органе «Правда», говорилось об убийствах путем «расстрела, голода, отравления и чудовищных истязаний», а в пропагандистском журнале «Soviet War News», изданном советским посольством в Лондоне 24 мая 1945 г., то есть в английской версии, — о «расстрелах и чудовищных пытках». Об «отравлении» здесь больше не говорится, хотя ведь Аушвицкое дело вдоволь использовалось советской пропагандой и концлагерь Аушвиц справедливо характеризовался как гораздо более страшный, чем Майданек. Правда, в сообщении «Чрезвычайной государственной комиссии» от 7 мая 1945 г. об Аушвице, по аналогии с сообщением о Майданеке, уже упоминалось наличие газовых камер в территориальной привязке к крематориям. Так, с лета 1943 г. в Аушвице имелось в целом 4 крематория, связанных с такими газовыми камерами. Однако, как ни удивительно, эти газовые камеры не находились в центре советского пропагандистского интереса. Их существование вообще предполагалось настолько мало известным, что немцы, чтобы вводить в заблуждение ни о чем не подозревавших жертв, даже могли еще выдавать их за «бани особого назначения».