Теодор Старджон - Больше чем люди (More Than Human)

• Название: Больше чем люди (More Than Human)
• Автор: Теодор Старджон
• Жанр: Научная Фантастика

Лучший и самый известный роман Старджона — «Больше чем люди» — More Than Human 1953 г. (Международная премия по фантастике-54) — классическая иллюстрация НФ гештальт-психологии; пятеро сверходаренных детей с помощью телепатии, телекинеза и других форм экстрасенсорного восприятия образуют симбиотическое целое (Homo gestalt), что помогает им выстоять во враждебном по отношению к «выродкам» мире.

---

Кошмар кончился, он на белой кушетке в белой комнате с черными решетками на окнах и с рослым полицейским у двери.

— Где я?

— Это больница, больница при гауптвахте, лейтенант.

— Боже, что случилось?

— Хоть убейте меня, сэр. Вы как будто хотели убить какого-то рядового. Все время всем говорили, как он выглядит.

Он положил руку на лоб.

— Рядовой. Его нашли?

— Лейтенант, такого человека нет в составе части. Честно. Служба безопасности проверила все досье. Не волнуйтесь так, сэр.

Стук. Полицейский открывает дверь. Голоса.

— Лейтенант, с вами хочет поговорить майор Томпсон. Как вы себя чувствуете?

— Плохо, сержант, плохо… Но я поговорю с ним, если он этого хочет.

— Он успокоился, сэр.

Новый голос — тот самый голос! Барроус сжал руку так, что искры из глаз посыпались. Не смотри; если ты прав, ты его убьешь.

Дверь. Шаги.

— Добрый вечер, лейтенант. Когда-нибудь приходилось раньше разговаривать с психиатром?

Медленно, в ужасе перед взрывом, который должен произойти, Барроус опустил руку и открыл глаза. Чистый аккуратный мундир с майорскими нашивками и знаками различия медицинского корпуса не в счет. Профессиональные уверенные манеры, слова этого человека — все неважно. Единственно важный факт — когда он в последний раз видел это лицо, оно принадлежало рядовому, который без жалоб и без интереса таскал тяжелый детектор весь жаркий день, который разделил с ним открытие и который неожиданно улыбнулся ему, потянул за ручку, и грузовик-развалина начал подниматься в небо.

Барроус прыгнул.

Кошмар снова поглотил его.

* * *

В больнице делали все, чтобы помочь ему. Позволили самому проверить архивы, чтобы убедиться, что такого рядового никогда не существовало. Эффект «размагничивания»? Никаких данных. Конечно, лейтенант сам признавал, что отнес все относящиеся к делу записи к себе на квартиру. Нет, у него на квартире их нет. Да, на поле есть яма. Нашли и так называемый «детектор», хотя этот прибор совершенно не имеет смысла: он измеряет только магнитное поле собственного магнита. Что касается майора Томпсона, есть свидетели, видевшие его в самолете на пути сюда, когда это произошло. Если бы только лейтенант избавился от навязчивой идеи, что майор Томпсон и есть исчезнувший рядовой, мы добились бы гораздо большего; но он не избавился, понимаете ли, не смог избавиться. Но, конечно, капитан Бромфилд, возможно, добьется большего…

Я знаю, что сделал, знаю, что видел. Я найду это приспособление и того, кто его изготовил. И я убью этого Томпсона!

Бромфилд оказался хорошим человеком, и, Бог свидетель, он старался. Но в пациенте соединились талант к наблюдениям и годы практики, и эта комбинация не позволяла ему отказаться от своего. Когда лейтенант перестал требовать доказательств, миновал истерический период и наступила вначале меланхолия, а потом внешнее равновесие, ему попытались устроить встречу с майором. Лейтенант сразу набросился на него, и потребовалось пять человек, чтобы защитить майора.

Слишком умный парень, знаете ли. Такие часто сходят с ума.

Его продержали еще немного, убедившись, что единственной целью агрессии является майор Томпсон. Потом предупредили майора и вышвырнули лейтенанта. Жаль, сказали ему.

Первых шесть месяцев прошли как в дурном сне. Он все еще был полон отцовских советов капитана Бромфилда и пытался найти работу, пока не наступит «адаптация», о которой все время толковал капитан. Но она не наступила.

У лейтенанта были небольшие сбережения и выходное пособие. Он может потратить несколько месяцев, чтобы разобраться в этой истории.

Вначале ферма. Приспособление находилось на грузовике, а грузовик, очевидно, принадлежал фермеру. Найди его, и получишь ответ.

Потребовалось шесть месяцев, чтобы отыскать городской архив (жителей местности переселили, когда создавался зенитный полигон) и узнать имена двух единственных людей, которые могли рассказать ему о грузовике. А Продд, фермер. Полоумный батрак, имя и местонахождение которого неизвестны.

Но почти год спустя он отыскал Продда. Слухи привели его в Пенсильванию, а намек — к воротам психиатрической лечебницы. Продд находился в последней стадии старческого слабоумия, от него удалось узнать, что старик ждет жену, что его сын Джон так никогда и не родился, что старина Лоун, может, и был придурком, но никто лучше него не мог вытаскивать грузовик из грязи, что Лоун был хороший парень, он жил в лесу со зверями, а он, Продд, никогда не пропускал дойку.

Гип никогда не видел такого счастливого человека.

Барроус отправился в лес. Три с половиной года он прочесывал леса. Питался орехами, ягодами и тем, что мог поймать в ловушки. Забыл о том, что он инженер, почти забыл собственное имя. Его интересовало только одно. Поставить такое приспособление на старый грузовик мог только дурак, а Лоун и был дураком.

Гип отыскал пещеру, детскую одежду и кусок плетеной серебристой трубы. И адрес.

Он отправился по этому адресу. Узнал, где найти детей. Но тут он столкнулся с Томпсоном — и Джейни его нашла.

Семь лет.

* * *

Прохладно, под головой теплая подушка, а его волосы мягко поглаживают. Он спит и в то же время не спит. Он так устал, так истощен и измучен, что сон и бодрствование превратились в синонимы. Все стало безразлично. Он знает, кто он и кем был. Знает, чего хочет и где это найти. И, выспавшись, найдет.

Он счастливо пошевелился, и мягкое прикосновение от волос перешло к щеке. Его потрепали по щеке. Утром, удовлетворенно подумал он, я отправлюсь искать полоумного. Но, пожалуй, потрачу час на воспоминания. На воскресном празднике в школе я выиграл гонку в мешках, и меня наградили носовым платком цвета хаки. В скаутском лагере я до завтрака поймал три щуки, поймал на блесну; я греб в каноэ, а леску держал в зубах; самая большая щука порезала мне рот. Терпеть не могу рисовый пудинг. Люблю Баха, и ливерную колбасу, и последние две недели мая, и глубокие чистые глаза, как у…

— Джейни?

— Я здесь.

Он улыбнулся, удобнее положил голову на подушку и понял, что голова лежит на коленях Джейни. Открыл глаза. Голова Джейни была черным облаком в ореоле звезд: темнее самой ночи.

— Ночь?

— Да, — шепотом ответила она. — Хорошо поспал? Он лежал улыбаясь, думая о том, как хорошо выспался.

— Никаких снов не видел. Потому что знал, что снова могу их видеть.

— Я рада.

Он сел. Она осторожно передвинулась. Он сказал:

— У тебя, должно быть, все тело затекло.

— Ничего, — ответила она. — Мне нравится смотреть, как ты спишь.

— Давай вернемся в город.

— Еще нет. Сейчас моя очередь, Гип. Мне многое нужно тебе рассказать.

Он притронулся к ней.

— Ты замерзла. Разве это не может подождать?

— Нет, о, нет! Ты должен знать все до того, как он… до того, как нас отыщут.

— Он? Кто этот он?

Она долго молчала. Гип едва не заговорил, но потом передумал. А когда заговорила она, то, казалось, была так далека от ответа на его вопрос, что он чуть не прервал ее. Но опять передумал. Пусть рассказывает по-своему, как хочет.

Она сказала:

— Ты что-то нашел на поле; у тебя оно было в руках достаточно долго, чтобы ты понял, что это такое, что оно может означать для нашего мира. И человек, который был с тобой, солдат, заставил тебя его потерять. Как ты думаешь, почему он это сделал?

— Потому что он неловкий безмозглый ублюдок. Она ничего на это не ответила и продолжала:

— Военный врач, который пришел к тебе, майор, выглядел точно, как тот солдат.

— Мне доказали, что это не так. Он был так близок к ней, что уловил в темноте ее легкое движение. Она кивнула.

— Доказательство: свидетели, которые видели его в то же время в самолете. Дальше. У тебя было множество данных о том, что в определенном районе выходят из строя дистанционные взрыватели. Что случилось с этими данными?

— Не знаю. Насколько мне известно, с того дня, как я ушел, и до обыска моя комната была закрыта.

— Тебе никогда не приходило в голову, что эти три обстоятельства: пропавший рядовой, сходство с ним майора Томпсона и исчезнувшие данные — все они и заставили считать тебя ненормальным?

— Это понятно и так. Думаю, если бы мне разобраться хоть с одним или двумя из этих обстоятельств, я покончил бы со своей одержимостью.

— Ну, хорошо. Теперь подумай вот о чем. Ты семь лет брел вперед, все ближе и ближе подходя к утраченному. Ты проследил человека, создавшего это приспособление, и готов был отыскать его. Но произошло кое-что.

— Это моя вина. Я столкнулся с Томпсоном и снова спятил.

Она положила руку ему на плечо.

— Предположим, солдат передвинул ручку не по неосторожности. Предположим, он сделал это нарочно.

Даже если бы она зажгла перед ним лампу-вспышку, он не был бы поражен больше. Такой же неожиданный ослепительный свет. Обретя способность речи, он сказал: