Денис Давыдов - Дневник партизанских действии 1812 года

• Название: Дневник партизанских действии 1812 года
• Автор: Денис Давыдов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Денис Васильевич Давыдов - Васильевич - знаменитый партизан, поэт, военный историк и теоретик. Написанные им в 1835 году воспоминания до сих пор сохраняют значение важных источников для истории войны той эпохи.

---

Вилейку. Для предупреждения сего необходимо, чтобы ваше

высокопревосходительство заняли отрядом дефилею при Зембине, в коей удобно

удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля. Главная наша армия от

Копыса пойдет чрез Староселье, Цегержин, к местечку Березино, во-первых,

для того, чтобы найти лучше для себя продовольствие, а во-вторых, чтобы

упредить оного, если бы пошел от Бобра чрез Березино на Игумен, чему многие

известия дают повод к заключениям". Кутузов, с своей стороны, избегая

встречи с Наполеоном и его гвардией, не только не преследовал настойчиво

неприятеля, но, оставаясь почти на месте, находился во все время

значительно позади. Это не помешало ему, однако, извещать Чичагова о

появлении своем на хвосте неприятельских войск. Предписания его, означенные

задними числами, были потому поздно доставляемы адмиралу; Чичагов делал не

раз весьма строгие выговоры курьерам, отвечавшим ему, что они, будучи

посланы из главной квартиры гораздо позднее чисел, выставленных в

предписаниях, прибыли к нему в свое время.

Пока князь Кутузов оставался в Копысе и его окрестностях, Наполеон,

усиленный войсками Виктора, Удино и остатками отряда Домбровского, подошел

к Березине. Множество примеров из истории убеждают нас в невозможности

силою воспрепятствовать неприятелю совершить переправу чрез реку, но

затруднить ее по возможности - всегда во власти военачальника противной

армии. Чичагов, которому приходилось наблюдать по течению Березины на

расстоянии восьмидесяти верст от Веселова до Нижнего Березина, был введен в

заблуждение следующими обстоятельствами: действием Удино, расположившего

свои посты на тридцативерстном пространстве выше и ниже Борисова и

занявшего отрядом Ухолоды, где делались приготовления для переправы,

известиями о приближении австрийцев со стороны Сморгони и, наконец,

намеками Кутузова, убежденного, что Наполеон направится к Нижнему Березину.

Все это побудило Чичагова двинуться к Шабашевичам. Между тем Наполеон под

прикрытием сорокапушечной батареи, устроенной близ Студенок в узком месте

реки, благополучно переправился чрез нее. Слабый авангард Чаплица, не

будучи в состоянии оказать сопротивления неприятелю, отступил к Стахову;

двинувшись один к Зембину, этот авангард отделился бы от прочих частей

армии и был бы неминуемо истреблен. Удино, переправившись во главе

французской армии и расположившись между Брилем и Стаховым, занял небольшим

отрядом Зембинское дефиле. Чаплиц, слабо подкрепленный Чичаговым, которого

шесть гренадерских баталионов остались далеко назади, не мог даже

развернуть всех сил своих, так что одна артиллерийская рота стреляла чрез

головы других. Чичагов, выслав Сабанеева с войсками к Стахову, приказал

изнуренным отрядам Ермолова и Платова стать там же в резерве. Завязался в

лесу кровопролитный, но бесполезный бой; французская кавалерия яростно

атаковала нашу пехоту, причем мужественный князь Щербатов едва не был взят

в плен.

Вместо ошибочного движения на Игумен, Чичагову надлежало, заняв центральный

пункт, выслать вверх и вниз по реке отряды для открытия неприятеля;

движение на Игумен ничем не может быть оправдано. Что касается других

обвинений, так, например, относительно порчи частей в Зембинском дефиле,

Чичагов[55] в этом мало виноват; им был послан с атаманским казачьим полком

Кайсаров, которому было строго предписано испортить все гати этого дефиле.

Кайсаров поднялся вверх по реке Гайне на расстоянии около двадцати верст, с

намерением приступить к порче гатей с тыла; глубокие и топкие места,

окружающие Гайну, никогда в самую суровую зиму не замерзающие, не дозволили

ему привести это предприятие в исполнение. Если б оно удалось, Наполеон

нашелся бы вынужденным обратиться на Минск, которым бы вскоре неминуемо

овладел. Овладение этим городом было для нас и для французов делом

первостепенной важности; здесь были найдены нами богатые магазины с

запасами, привезенными из Франции, которыми наша армия воспользовалась.

Наполеон, овладев Минском, мог бы здесь остановиться и дать время своим

войскам сосредоточиться и отдохнуть. Князь Кутузов, не желая, вероятно,

подвергать случайностям исход кампании, принявшей для нас столь

благоприятный оборот, и постоянно опасавшийся даже близкого соседства с

Наполеоном и его гвардиею, не решился бы, без сомнения, его здесь

атаковать. Неизвестно, какой бы в этом случае оборот приняли дела?

Хотя я враг правила, предписывающего строить золотой мост отступающему

неприятелю, но здесь обстоятельства вынуждали нас не затруднять Наполеону

движения чрез Зембинское дефиле по следующим причинам: во-первых, армии,

которым надлежало соединиться на Березине для совокупной атаки, были весьма

разобщены, и притом они не были, по-видимому, расположены оказать

деятельное содействие одна другой, вследствие неприязни и зависти,

существовавшей между военачальниками; Витгенштейн не хотел подчиниться

Чичагову, которого, в свою очередь, ненавидел Кутузов за то, что адмирал

обнаружил злоупотребления князя во время его командования молдавской

армией. Во-вторых, Наполеон, занимая центральный пункт относительно наших

армий, имел под руками восемьдесят тысяч человек; он мог легко раздавить

любую армию, которая, не будучи поддержана другими, решилась бы преградить

ему дорогу. Наконец французы, сознавая вполне свое гибельное положение и

невзирая на понесенные страшные потери, обнаружили здесь отчаянное

мужество. Отряд Ермолова перешел, вопреки приказанию Кутузова, Днепр близ

Дубровны по сожженному мосту, на полуобгоревшие сваи которого были

набросаны доски, которые были перевязаны веревками. Спутанные лошади

перетаскивались с величайшим затруднением по этому мосту с помощью веревок,

привязанных за хвосты. Переправившись чрез Днепр, Ермолов встретил жида с

донесением Витгенштейна светлейшему; прочитав его, Ермолов писал отсюда

Кутузову: "Я из этого донесения заключаю, что неприятель кругом обманул

графа Витгенштейна, который потому отстанет от него, по крайней мере, на

полтора марша". Прибыв в Лошницы, Ермолов чрез адъютанта Чнчагова -

Лисаневича - получил приказание поспешить к Березине. Совершив почти два

перехода в одни сутки, он прибыл в Борисов, где представлялся графу

Витгенштейну, который с гордостью говорил ему о выигранных им десяти

сражениях. Этот рассказ мужественного защитника Петрополя был прерван

неуместными аплодисментами гвардии поручика О[кунева], известного

впоследствии по своим военным сочинениям.

Это может служить мерилом той дисциплины, которая господствовала в войсках

этого генерала. Умный, благородный и почтенный генерал И. М. Бегичев,

бывший начальником артиллерии при взятии Праги в 1794 году и называвший

графа Аракчеева в эпоху его могущества графом Огорчеевым, увидав здесь

Ермолова, закричал ему, невзирая на присутствие Витгенштейна и его штаба:

"Мы ведем себя как дети, которых надлежит сечь; мы со штабом здесь, и то

гораздо позднее, чем следовало, а армия наша двигается бог знает где,

какими-то линиями". Ермолов, явившись к Чичагову, решился подать ему совет

не портить Зембинского дефиле; он говорил, что по свойству местности, ему

смолоду хорошо известной, это почти неудобоисполнимо по причине болот и

топей, окружающих речку Гайну, но если б и удалось испортить некоторые

более доступные гати, то они от действия мороза не могли бы затруднить

движение неприятеля, который, не будучи обременен тяжестями, мог легко по

ним следовать; во-вторых, адмиралу, которого армия была вдвое слабее того,

чем полагал князь Кутузов, невозможно было одному, без содействия армии

князя и Витгенштейна, бывших еще далеко позади, преградить путь Наполеону.

Чичагову пришлось бы выдержать напор восьмидесятитысячной неприятельской

армии на местности лесистой, болотистой и весьма невыгодной для принятия

боя. На этой местности, в особенности совершенно неудобной для действия

кавалерии, он мог противопоставить Наполеону лишь двадцать тысяч человек

пехоты; французы же, понимая, что залог спасения заключался для них лишь в

отчаянном мужестве, стали бы сражаться как львы. Наконец, - присовокупил

он, - если даже удастся испортить дефиле, Наполеон будет вынужден