Х. Льоренте - История испанской инквизиции. Том I

• Название: История испанской инквизиции. Том I
• Автор: Х. Льоренте
• Жанр: История
• Год: 1817

Книга Х. А. Льоренте «История испанской инквизиции» сразу после первой публикации в Париже (1817) была переведена на несколько языков и выдержала ряд изданий. Причина такого интереса к работе Льоренте, секретаря испанской инквизиции, заключается, несомненно, в обилии подлинного фактического материала, легшего в основу книги. Внимательно изучив архивные документы, церковные летописи и мемуары современников, автор сумел создать полную и правдивую историю святого трибунала со времени его возникновения и до начала XIX века. Эта интереснейшая историческая эпоха всегда привлекала внимание как специалистов, так и широкого круга читателей. На русском языке книга Льоренте была опубликована в 1936 году с изъятием ряда глав. В данном издании текст восстановлен полностью.

---

Статья четвертая

ИНКВИЗИЦИЯ ВАЛЕНСИИ

I. В инквизиции Валенсии дела шли точно таким же образом. Число морисков, впавших в магометанство и не доносивших на себя, было так значительно, что не было ни одного аутодафе, где их не появлялось бы в значительном количестве, подвергавшихся разным наказаниям, вплоть до сожжения в отношении тех, кого причисляли к нераскаянным. Так как трибунал Валенсии принадлежал королевству Арагонскому, то он выдавал время от времени в руки светской власти осужденных по делу о педерастии и других виновных разных разрядов, хотя и в меньшем числе. 18 февраля 1574 года он приговорил к сожжению, вместо повешения, Матео Юэта, который убил Луиса Лопеса из Аньона, чиновника инквизиции. В канонической системе нарушений по отсутствию терпения инквизиторы могли быть виновными только тогда, когда они приговаривали к передаче в руки светской власти не еретика; с самого начала процесса они должны были передать Луиса Лопеса королевскому светскому правосудию, а не судить его. Но для оправдания своего поведения инквизиторы имели римские буллы и только что получили от Пия V еще одну, разрешавшую брать на себя расследование по делам этого рода, хотя они нисколько не были связаны с верою. Этот первосвященник, возведенный в сан блаженных, не был скуп на человеческую кровь; горячее усердие к чистоте веры заставляло его нередко приказывать релаксацию очень большого количества лиц.

II. Еще одно дело — знаменитое и вместе с тем неприличное — занимало инквизицию Валенсии: оно было неприлично, потому что речь шла о преступлении содомии, и знаменито, потому что обвиняемый был дон Педро Луис де Борха, последний гроссмейстер военного ордена Монтесы. Его прадедом с отцовской стороны был папа Александр VI, а бабушкой с отцовской стороны донья Мария д'Энрикес, жена дона Хуана де Борхи, второго герцога Гандиа, и сестра Хуанны, королевы Арагона, матери короля Фердинанда V, прабабушки Филиппа II, с которым дон Педро имел другие родственные связи по своей матери, донье Франсиске де Кастро-и-Арагон, второй жене дона Хуана де Борхи, третьего герцога Гандиа. Дон Педро Луис был с отцовской стороны братом:

1) св. Франсиско де Борха-и-Арагона, четвертого герцога Гандиа, потом генерала ордена иезуитов; 2) дома Энрике де Борхи, кардинала римской Церкви; 3) дома Альфонсо, аббата Вапьдиньи; 4) доньи Луисы, жены четвертого графа де Рибагорса, пятого герцога де Вильяэрмосы, родственника короля. Дон Педро был также братом с отцовской и материнской стороны: 1) дома Родриго де Борхи, кардинала, как и Энрике;

2) дома Томаса де Борхи, архиепископа Сарагосы; 3) дона Фелипе де Борхи, губернатора Орана; 4) доньи Маргариты, жены дона Фадрике Португальского, владетеля Орани, происходящего из королевского дома Португалии; 5) доньи Элеоноры, жены дона Мигеля де Гурреа-и-Арагона, герцога де Вильяэрмосы, губернатора Сарагосы; 6) доньи Магдалены де Борха, жены графа д'Альменары. Дон Педро Луис был в родственной связи со всеми грандами Испании, княжескими домами Италии и Неаполя и даже с царствующими фамилиями Неаполя и Феррары. Ни одно из этих преимуществ, ни высокое, почти державное, достоинство в ордере Монтесы не оказали на инквизиторов никакого влияния, и они имели смелость арестовать его, так как были уверены в покровительстве Филиппа II, родственником которого дон Педро Луис был также по королеве Хуанне Безумной,[1151] бабушке этого государя. Дон Педро старался отклонить правосудие инквизиторов и потребовал суда у папы как гроссмейстер ордена Монтесы; неразумный шаг, так как он тем самым подходил под случай, предвиденный буллами Климента VII 1524 и 1530 годов, и его гибель была неизбежна. У него не оставалось другого средства, кроме интриги, унижений и покровительства, чтобы убедить, что процесс против него может рассматриваться лишь как заговор, составленный доносчиком и свидетелями с целью его гибели. Не нужно сообщать, что родственники обвиняемого (среди которых мы видели столько выдающихся личностей) все пустили в ход, чтобы избежать стыда видеть гибель гроссмейстера Монтесы на костре инквизиции. Так как преступление содомии не касается веры, инквизиторам было разрешено немного извратить смысл законов и канонов, и они были подкреплены в этом направлении надеждой получить почести епископата или места в верховном совете. Дон Педро избег смертной казни и отметки бесчестия; он продолжал быть гроссмейстером своего ордена до самой смерти в 1592 году, согласившись, что его достоинство после смерти будет соединено с короной, как это уже произошло с должностью гроссмейстеров трех военных орденов Сант-Яго, Алькантара и Калатрава. Это намерение дона Педро было сообщено в Рим, и Сикст V[1152] в 1587 году издал буллу о соединении. При этом обстоятельстве Филипп II захотел показаться признательным и обещал сан главного командора ордена внебрачному сыну дона Педро, который был потом облечен в этот сан и стал даже кардиналом римской Церкви.

III. Каковы бы ни были мотивы, заставившие освободить дона Педро Луиса, поведение инквизиции Валенсии заслуживает похвалы за мягкость, которую она обнаружила по отношению к нему. Потребовалось столь серьезное обстоятельство, чтобы заставить забыть суровость, которую проявила валенсийская инквизиция при Карле V и которая дошла до того, что дом Педро Гаска, визитатор святого трибунала в 1545 году, пораженный бедствиями, причиненными произвольным судопроизводством и жестокостями подобной системы, счел себя обязанным образовать хунту из двадцати адвокатов, наиболее славившихся в королевском суде, и пересмотреть все процессы, решенные со времени его последней ревизии. Эта работа помогла открыть бесконечное множество несправедливых приговоров, погубивших в огне вследствие показаний лжесвидетелей столько безупречных людей. Жалкая участь этих людей была, однако, бесполезна для реформы, которую необходимо было спешно установить. Суеверие и фанатизм слишком ослепили Карла V, чтобы подобные события были способны просветить его политические цели и религиозные планы. Я замечу, что дом Педро Гаска не принадлежал к тем людям, чье сострадание к обвиняемым заставляет отказаться от строгости правосудия: он всегда вел себя как строгий судья, одинаково в бытность его при Писарро в Перу или после назначения епископом Паленсии, когда он переехал в Вальядолид для суда над лютеранами в качестве доверенного лица главного инквизитора.

Статья пятая ИНКВИЗИЦИЯ ЛОГРОНЬО

I. Инквизиция города Логроньо проявила не менее активности в деле преследования еретиков. Она имела ежегодно свое аутодафе, состоящее приблизительно из двадцати осужденных по делу иудаизма и нескольких других еретиков, особенно лютеран. Со времени дона Карлоса де Сесо, коррехидора города Торо (который был взят в Логроньо в 1558 году и сожжен в следующем году в Вальядолиде), всегда находилось несколько человек, продолжавших исповедовать его убеждения и ухитрившихся достать себе лютеранские книги, которые они получали или через французскую границу, или морским путем. Совет, узнав об этом обстоятельстве, предписал трибуналу 6 мая 1568 года удвоить бдительность на предмет ввоза еретических книг. Он сообщил, что дон Диего де Гусман, посол Филиппа II при королеве Англии, писал 20 марта этого года, что протестанты этой страны хвастают, будто их учение хорошо принято в Испании и будто оно там проповедуется, особенно в Наварре.

II. В то время как инквизиторы Логроньо подготовляли свои аутодафе 1570 года, они получили порицания верховного совета за две резолюции, принятые ими в отношении Лопе де Аргинараса и Хуана Флористана Маестуса, обвиняемых в иудаизме. Аргинарас отрекся от всего, был подвергнут пытке и тогда признал свои поступки, но уверял, что он совершил их без убеждений и верования, которые ему приписывают. Несколько дней спустя он подписал признания и просил допустить его к примирению с Церковью. Судьи, собравшись для голосования окончательного приговора, решили обратиться к верховному совету, который нашел, что судьи не предлагали обвиняемому вопросов, необходимых для познания намерений и убеждений, которые он имел, совершая действия, заявленные им. Верховный совет приказал вернуться к этой части судопроизводства и после этого голосовать. Инквизиторы Логроньо дали отчет в мотивах своего поведения и сообщили, что прежде чем пойти дальше, они будут ждать, чтобы совет высказался относительно их соображений. Ответ, пришедший 7 октября 1570 года, предписывал инквизиторам немедленно исполнить отданный им приказ, жестко упрекал за возражение вместо молчаливого повиновения и неисполнение обязанностей при допросе, где они должны были испытать обвиняемого относительно его учения, признав, что он в трех тезисах держался своего собственного, явно еретического убеждения.

III. Дурное состояние духа членов верховного совета отразилось и в другом письме, написанном тем же инквизиторам по поводу Хуана Флористана Маестуса, жителя Ла-Гуардиа-д'Алавы. Этот человек, будучи арестован как еретик-иудействующий, был подвергнут пытке и вынес ее, ни в чем не сознавшись. Судьи собрались для голосования. Мнения разделились; тогда обратились к верховному совету, где наметилось также разделение голосов. Большинство голосовало за примирение с Церковью; предписали инквизиторам Логроньо примирить обвиняемого как сильно подозреваемого, приговорить к конфискации трети имущества и заключению в монастырь на срок, который сочтут подходящим. В то же время верховный совет отметил свое изумление по поводу того, что инквизиторы не спросили обвиняемого о нескольких еретических тезисах, в которых он был признан виновным; но особенно совет был поражен тем, что инквизитор, назвавший обвиняемого клятвопреступником-отрицателем, голосовал за примирение, так как уставы святого трибунала запрещают допускать к примирению с Церковью того, кто отрицает установленные улики. Этот принцип совета недопустим, но он достоин духа, постоянно мною отмечаемого. Ужасно наказывать и пытать обвиняемого, который отрицает приведенные против него улики, если он докажет прямо или косвенно их несостоятельность. Примирение с Церковью двух обвиняемых происходило на аутодафе; они должны были поздравить себя с этим, потому что некоторые судьи голосовали за сожжение.