Djonny - Сказки темного леса

• Название: Сказки темного леса
• Автор: Djonny
• Издательство: Mushroom Elves Press
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2007

«Свыше полутысячи смешных и жутких, удивительных и кровавых историй, произошедших в среде питерских ролевиков в период с 1991 по 2000 год. Всё, про что бы Вы хотели узнать — история РИ глазами подонков, глумление над людьми, попойки и употребление наркотиков, секты и самоубийства, погромы и провокации, облавы и противодействие властей — всё здесь.

Это „темная история“ Питерской ролевой тусовки — весело, жестко и совсем не так, как теперь принято. Почти от самого начала до рубежа тысячелетий, в живом изложении от создателей большинства этих историй — Грибных Эльфов».

Автор разрешает воспроизводить эту книгу в любой форме и любыми средствами (электронными и механическими, включая фотокопирование, магнитную запись или иные средства копирования или сохранения информации) для целей, не связанных с извлечением прибыли.

---

Хорошо еще, коли наши документы сгорели, а не обнаружены на пожарище разъяренными жильцами. По уму, нам следовало срочно уносить из Макарино ноги, но из-за бодуна и собак это оказалось непросто. Не знаю, что бы мы делали, если бы не Максим Браво. Собрав волю в кулак, Браво выкопался из сена, открыл дверь и пинками разогнал собачью стаю по сторонам. Затем Максим прошел вдоль забора до колодца, напился, набрал полное ведро, снял его с цепи и принес нам. Его метания разбудили Строри — он открыл глаза и принялся с интересом оглядываться.

Вынужден признать, что насчет Браво и Костяна я испытывал некоторые опасения. Но, как оказалось, напрасно. Маленько придя в себя, Строри посмотрел на Браво прояснившимся взглядом, придирчиво осмотрел руки (в одной из которых все еще был зажат нож), ощупал лицо и произнес:

— Напарник, как же это мы так?

— Максим некоторое время смотрел на Строри с сомнением, а затем подошел и молча протянул ему руку. Строри ответил тем же, ладонь ударила о ладонь — и мир в коллективе был полностью восстановлен.

Мы столпились возле принесенного Максимом ведра, спеша притушить огонь мучившей нас жажды. Вскоре в мир вернулись краски, сознание прояснилось, руки и ноги налились новою силой. Даже наглые псы разбежались и больше не показывались на глаза. Мы были свободны и могли снова двигаться в путь.

Когда мы прибыли в Сосново, дом Крючка оказался пуст. Ни Кримсона, ни Крейзи там не было, а на столе лежала вот какая записка:

«Братья! Кримсон уехал вчера, сегодня я тоже собираюсь в город. Обратно вернусь только через неделю. Обязательно дождитесь меня, я получу в Комитете проездные документы для всех нас. Поедем домой вместе. До встречи!

Крейзи».

По своему обычаю, даты под документом Крейзи не поставил, так что нам оставалось только гадать — когда именно он уехал? Мы ни за что не стали бы его ждать, но у нас не было особого выбора. Мы лишились документов, пропили все деньги, а из одежды у нас остались только рваные (а у некоторых еще и горелые) обноски. В таком виде непросто было добраться до Питера: на трассе ради таких пассажиров никто не остановится, а в поезд нас и подавно не пустят. Ситуацию осложнял тот факт, что в доме Крючка совершенно не было еды, а гоголевская Ира-Ангел уехала на зиму к себе домой в Сертолово. Из более-менее ценных вещей в доме оставался только магнитофон Королевы, за который продавщица местного магазина предложила нам аж сто двадцать рублей. Магнитофона нам было жаль (он через многое с нами прошел), но делать было нечего.

На шестьдесят рублей мы купили картошки, хлеба и колбасы, а остальное потратили на приобретение пары литров самогона. И как только над тарелками заклубился горячий пар, а в руки легли массивные бутерброды, мы разлили по металлическим кружкам спиртное. И хотя местный сэм по сравнению с напитком братьев-Чакушкиных — просто сивуха, крепости ему не занимать. Мы поздравляли друг друга, отмечая завершение Цевлянского анабазиса, но, как оказалось — несколько преждевременно.

На вторые сутки нашего пребывания в Сосново к нам в дом ворвались двое Цевлянских государственных инспекторов. Судя по всему, разговор с нами они собирались начать с пиздюлей, но немного не рассчитали свои силы. Как только они появились в дверях, мы похватали то, что подвернулось под руку, и со всех сторон обступили незваных гостей.

Увидав, что легких пиздюлей раздать не получится, мужики начали потихонечку переосмыслять ситуацию. Им было над чем поразмыслить — дело пахло нешуточной дракой.

— Ладно, мать вашу! — сказал в конце концов один из них. — Не с пустыми же руками нам уезжать, напишите хотя бы объяснительную! Должны же мы хоть что-нибудь привезти директору! Сказано это было таким тоном, будто говоривший собирался привезти директору наши головы, и только сейчас передумал.

— Хорошо, — кивнул Максим, ни на секунду не отрывая от наших собеседников настороженного взгляда. — Объяснительную мы напишем. Петрович?!

— Угу, — отозвался я. — Сейчас сделаю!

Положив топор, я взял с подоконника лист бумаги и шариковую ручку, подсел к столу и написал вот что:

«Директору заповедника „Полистовский“ от старшего группы общественных лесных инспекторов ___.

Объяснение.

Инспекторской группой в составе четырех человек (список группы прилагается), находящейся в ночь с субботы на воскресенье неподалеку от офиса дирекции заповедника, были обнаружены признаки сильного задымления. Дым шел из-под дверей соседней с офисом квартиры. Вскрыв дверь, мы обнаружили очаг самопроизвольного возгорания и приняли ряд мер для его устранения.

Локализовать пожар не удалось из-за отсутствия в нашем распоряжении адекватных противопожарных средств. В ходе тушения пожара инспектор Огурцов был поражен электрическим током (вода попала на оголенный участок электросети). Увидев, что в тушении пожара стали принимать активное участие другие люди (жильцы дома и т. д.), мы немедленно покинули место происшествия, так как нам было необходимо создать для инспектора Огурцова приемлемые условия и оказать ему посильную медицинскую помощь.

Число, подпись».

— Мы требуем, — процедил сквозь зубы один из инспекторов, как только прочитал составленный мной «документ», — чтобы вы свернули свою деятельность и убирались. В заповеднике вам больше делать нечего, с этого дня вам запрещается заходить даже в охранную зону. Это приказ директора, вы меня поняли?

Меня вдруг разобрала злость. Я неожиданно припомнил все обстоятельства нашей поездки: и «ГТС с запасом топлива», и «питание и форму», и дом с мухами. Вспомнил, как мы охраняли эти ебучие болота, как ссорились с местными, как сидели с помповым ружьем у слухового окошечка на чердаке. И так мне стало от всего этого досадно, что я вышел вперед и заявил:

— Нам ваш директор не указ! Мы подчиняемся только нашему куратору из Комитета, так что идите куда подальше со своими требованиями! Мужики от такой наглости только рты пооткрывали, и тогда я говорю:

— Могу написать вам бумагу, что вашу рекомендацию насчет прекращения нашей деятельности мы слышали. Идет?

— Ах ты… — взбеленился поначалу мой собеседник, но затем подумал немного и махнул рукой: —Хер с вами, пишите что хотите! На том и порешили.

На четвертый день подошли к концу запасы «Примы», так что мы были вынуждены перейти на самокрутки из махорки местного производства. Ее у нас было еще преизрядно: в привезенном Костяном из Ручьев пакете оставалось не менее половины. К сожалению, кончилось не только сигареты — в закромах осталось лишь двести граммов уксуса да полкило слежавшейся соли. По счастью, на поле возле нашего дома принялись резать коров, так что мы упросили местных мужиков слить несколько ведер крови в сорокалитровый бидон. Поставив бидон на печь, мы сварили кровь с солью, получив около двадцати килограммов рассыпчатой коричневатой субстанции, отдаленно напоминающей по вкусу говяжью печенку.

Теперь наш рацион выглядел так: сдобренный брусничными листьями кипяток и вареная кровь с уксусом (половина чайной ложки на брата, ответственный за выдачу — Максим Браво) на завтрак, морс из клюквы и обжаренная кровь с уксусом на обед, отвар из еловых лап и запеченная на сковороде кровь на ужин.

Зарядили проливные дожди, так что мы целыми днями только и делали, что курили махорку да играли в «козла». Летели дни, наполненные воем ветра и барабанными ударами дождя по крыше — треснувшая печь дымила, потолок потихонечку протекал.

Весь мир как будто сжался до размеров закопченной, оклеенной подмокшими обоями комнаты: грязная печь, груда тряпок в углу, провалившийся местами пол и бидон с кровью. Последняя вскоре приелась до такой степени, что даже уксус не помогал. Я не мог без содрогания смотреть себе в миску и во время еды закрывал глаза, но через пять дней вареная кровь начала тухнуть, и от этого способа стало мало толку.

Не знаю, пробовал ли кто-нибудь из вас тухлую кровь? Никакие слова не в силах описать это сложное, затрагивающее все системы восприятия чувство. Передать её мерзкий вид, напоминающий комья коричневой слизи, ее трупный запах и ни с чем не сравнимый гнилостный вкус. Уксус по сравнению с этим кажется небывалым нектаром, а аромат махорки возносит человека до самых небес.

Однажды утром Строри, получивший от стоящего у плиты Панаева свою миску, вцепился руками в волосы и принялся раскачиваться на стуле с выражением непереносимого страдания на лице. Так он провел с десяток секунд, а затем встал и решительно отодвинул миску подальше от себя.

— Что с тобой? — спросил у него я. — Что-то не так?

— Я… — начал Костян голосом ветерана, только что вернувшегося домой с долгой и опустошительной войны. — Я устал от крови!