Григ Нурдаль - Я жил в суровый век

• Название: Я жил в суровый век
• Автор: Григ Нурдаль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1984

Сборник прозаических и стихотворных произведений писателей девяти стран Западной Европы воссоздает страницы антифашистского Сопротивления в годы второй мировой войны, рассказывает о борьбе патриотов с засильем оккупантов, за национальную независимость и торжество гуманизма.

---

— Да, верно.

— Кстати, о Сент-Ассизе. Знаешь, об этом опять заговорили.

— Где?

— В газетах.

— Да, я видел статью во «Франс д'Абор». — Нет, я не об этом. Писали и в других.

— Кто?

— Реми.

— Это ещё кто такой?

— Ты не слышал о полковнике Реми?

— Нет.

— Один из деголлевских организаторов.

— А что он теперь делает?

— Пишет книги.

— Что же он говорит о Сент-Ассизе?

— Он уверяет, что это липа.

— Почему? Что ему там не понравилось? Робер вынул газету:

«В частности, я могу сказать, что ФТП приписали себе взрыв электростанции Крезо и радиомачт в Сент-Ассизе. На самом же деле обе эти диверсии были задуманы в Лондоне и великолепно выполнены нашими товарищами Мари и Гужоном, заслуги которых широко известны и которые специально для этого были сброшены на парашютах».

— Покажи-ка.

— На, читай…

— Вот сволочь, вот наглец! — говорит Рэймон, откладывая в сторону газету.

* * *

Обед подходит к концу. Марсель всё превосходно приготовила, и у гостей оживлённые лица, как всегда бывает после обеда, даже очень скромного, если при этом выпито хорошее вино.

— Кофе хотите? Настоящий.

— Ясно, хотим, — говорит Рэймон, доставая бутылочку рома «Сен-Джемс», припрятанного для торжественных случаев.

— Когда я пью кофе, мне всегда вспоминается бедняга Мишель, — говорит он.

— Да, ты нам рассказывал в лагере о том, как надо пить кофе в три приёма.

— Мишель объяснял нам этот способ во время обеда в Корбэе, в день сент-ассизской операции. Жежену показалось тогда, что завтрак дорого обошёлся. Восемьсот франков с пятерых. Сейчас столько стоит поесть одному в среднем ресторане. В пять раз дороже, чем до войны.

— А что с остальными? Ты о них знаешь что-нибудь?

— Виктор вернулся на прежнюю работу. Он ведь столяр. Мы иногда встречаемся.

— А Арман?

— Ну этот идёт в гору. Он занимает какую-то важную должность в колониях и, кажется, зарабатывает тысяч сорок-пятьдесят в месяц. С ним я, конечно, не вижусь.

— Во время пребывания в префектуре он, неверно, завёл себе друзей…

— Возможно. А пока что по его вине Мишель, Жежен и ещё десяток товарищей из нашей группы погибли в Маутхаузене.

— А что с Андрэ? Мне рассказывали, что он после освобождения был подполковником.

— Да. Но, кажется, потом его выставили из армии.

— А долговязый Бретон? Он всегда смеялся, а в тот вечер передал тебе благодарность партии.

— Погиб.

Обе женщины, болтавшие между собой, замолкли, Робер задумывается и берёт сигарету.

— Пей кофе, — говорит Марсель, — остынет.

— Да, правда, — тихо говорит Рэймон.

— Когда же мы поедем за цветами? — спрашивает он у жены другим, тоном.

— Всё разговоры. До сих пор у тебя не было ни одного свободного воскресенья.

— Я же должен продавать «Юманите».

— Да, но, кроме тебя, в ячейке найдутся и другие.

— Ты, например.

— До чего он глуп!

— Марсель права, — говорит Робер, — партия не требует от нас, чтобы мы выбивались из сил. Надо жить.

— Я живу.

— Одно не мешает другому. Ты должен и отдыхать.

— Отдыхать будем потом.

— Ты думаешь? Мне кажется, что, наоборот, потом придётся ещё больше работать.

— Конечно. Мы для того и существуем, чтобы бороться до последней минуты.

— Согласен, но мы такие же люди, как и остальные.

— Что же я должен делать?

— Не только сажать цветы жизни, но и собирать их, когда они встречаются на пути.

— Правильно, — подтверждает Марсель, — другие живут, нужно и тебе жить.

— Ну, не преувеличивай. Мне кажется, тебе не на что жаловаться.

— Я и не жалуюсь, но ты мог бы, например, почаще ездить со мной за город.

— Ладно. Поедем. Мне необходимо побывать в Сент-Ассизе. Прекрасный повод. Поедем все вместе.

— Вот будет весело!

— Да, — продолжает Рэймон. — Мне нужно выяснить одно обстоятельство.

— Какое? — спрашивает Робер.

— Да то, о чём рассказывает Реми.

— Ведь это всё враньё.

— Тем более. Прежде чем мы поедем туда, тебе бы следовало повидаться с деголлевцем, который передал нам тогда склад. Кто знает… может, он и является автором этой утки. Мне важно знать.

— Это легко. У меня записан его телефон. Я с ним поговорю. Но я заранее уверен, что он здесь ни при чём.

— Ну вот, он снова сел на своего конька, — говорит Марсель, обращаясь к Мадлен. — О Сент-Ассизе он может толковать без конца.

* * *

— Ну, как поживаешь?

— Всё так же.

— Чёрт побери, Робер, как я рад тебя видеть. Идём, выпьем по стаканчику.

Встретившись с человеком, которого летом 1942 года он сам познакомил с Андрэ, Робер не знает, как начать разговор. Но неловкость пропадает, когда они усаживаются в ближайшем кабачке и тот начинает рассказывать о себе.

— Видишь ли, я стал фотографом, фотографом-художником. Я тебе покажу потом мою мастерскую.

Разглядывая своего собеседника, Робер замечает на отвороте пиджака ряд ленточек.

— Поздравляю.

— А тебя, конечно, не наградили? Даже медали за Сопротивление не дали? Ты, наверно, сам не заявил?

— Я жду.

— Ну понятно. Вы за себя не умеете постоять. Подай прошение, а я поддержу.

— Спасибо.

— Не за что. Тебе должны дать медаль. А что товарищи?

— Они порядком возмущены.

— Чем?

— Помнишь историю с улицей Фруадево?

— Да, я вам тогда передал взрывчатку.

— Точно. Потом ты доложил об этом в Лондон?

— Ясно. Мне же нужно было отчитаться, на что я её потратил. Вы, кажется, употребили её для операции в Сент-Ассизе?

— А ты ничего не присочинил?

— Да нет же, можешь мне поверить.

— А Реми теперь пишет, что всё было подготовлено и проделано молодчиками из Лондона.

— Знаешь, он столько всего брешет…

— А ты что думаешь об этом?

— Я понимаю, что твоим товарищам это обидно. Но я тут ни при чём. Я с вами всегда играл в открытую.

— Вот и всё, что мне хотелось знать.

— Тебе незачем было ходить вокруг да около. Мы можем говорить откровенно. Для меня товарищи по Сопротивлению всегда остаются товарищами, кто бы они ни были. Понимаешь?

— Очень приятно это слышать.

— Гарсон! Ещё по одному. Робер вынул бумажник.

— Нет, что ты, этого ещё недоставало… Допив вино, оба выходят из кафе.

— Куда ты ведёшь меня? — спрашивает Робер.

— В мою мастерскую. Я хочу тебя познакомить с одним из моих рабочих. Он большевик, как и ты.

— А ты?

— Знаешь, я ещё не дорос до этого. Но если придётся снова драться, я думаю, мы с тобой окажемся на одной стороне баррикады, как во время Сопротивления.

— Ты уверен? Знаешь, многие с тех пор перешли в другой лагерь.

— Я не занимаюсь политикой.

— Твоя фамилия была в списках во время выборов.

— Социалисты так настаивали, что я не счёл возможным отказываться. Тебе это не по вкусу?

Робер пожимает плечами.

— Твоё дело.

— Да я же тебе говорю, что мы будем биться по одну сторону баррикады. Тебе этого недостаточно?

— Какие там баррикады! Для меня борьба и сейчас не закончена.

— А что же надо делать?

— Настоящим французам надо объединиться.

XXI

— Смотри, подснежники!

— Ну вот видишь, я сдержал обещание. В ответ раздаётся взрыв смеха.

Марсель и Рэймон шагают по дороге к Сент-Ассизу. Их сын Роже бежит впереди. За ними, в нескольких шагах, идут Робер и Мадлэн. На плечах у Рэймона смирно сидит Роз-Мари. Хотя поездка была задумана ещё в ноябре, пришлось её отложить до марта. То было холодно, то шёл дождь, то не все были свободны, словом, дотянули до весны.

Настоящий весенний день. Часов в одиннадцать утра маленькая компания прибыла с поездом Париж — Мелён на станцию Сессон. Шли без определённого плана. Сразу найти нужное направление было нелегко. Дошли до перекрёстка, откуда почти шесть лет тому назад Виктор и Арман углубились в лес. Рэймон не сразу узнал дорожку. Она была перекрыта оградой из колючей проволоки. Прибитая на старом дубе дощечка указывала, что здесь запретная военная зона. Тогда все направились по шоссе, ведущему к местечку Сена-порт. От деревни Сен-Лэ свернули на дорогу, пересекающую радиостанцию Сент-Ассиз с севера на юг и идущую на Буасиз-ля-Бертран. Рэймон, как известно, здесь ни разу не был.

Только в нескольких сотнях метров от Сен-Лэ Марсель обнаружила под деревьями первые подснежники.

— Я же тебе говорил, что приведу тебя рвать подснежники, — весело заявляет Рэймон.

— Замолчи, врунишка. Никто и не думал о них, когда мы собирались сюда.

— Сколько здесь цветов, идите скорее, — кричит Роже. Он всегда впереди всех. Марсель и Рэймон остановились.