Людмила Свешникова - Лиловая собака (сборник)

• Название: Лиловая собака (сборник)
• Автор: Людмила Свешникова
• Издательство: Кн. издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990

Это вторая книга тольяттинского прозаика Л. Свешниковой, плодотворно работающей в жанре фантастики. Рассказам её присущи психологичность, ирония и философское начало. Автор стремится ставить глубокие нравственные проблемы, приглашая этим читателя к серьёзному соразмышлению над вещами, совсем не фантастическими.

---

Кухня оказалась опять привычных размеров, но на тарелке всё ещё лежал огурец, точно такой, как в кошмарном сне.

Титков поспешно юркнул в ванну и с удовольствием умылся, а после заглянул в кухню: тревожил огурец.

— Не путайся под ногами, — сказала жена. Она сметала в совок с пола мусор.

— Я, Моть, ничего, я и посуду помыть могу.

— Денег не дам. Не проси!

— И не прошу. Я спросить хотел, как такое получилось…

— Знаю я тебя!

«Приснилось, — окончательно успокоился Титков, — потому всё как всегда». Но, уходя из кухни, он случайно глянул на совок с мусором и похолодел. В совке лежала аптечная пробочка, привязанная на нитку.

В чистой рубашке Титков вышел из своего дома. У подъезда на самодельном столе мужики громко забивали «козла». По улице гуляли люди. Приятно пахли увядающие газоны, а под ногами был надёжный шершавый асфальт. Титков вдруг остро ощутил радость бытия: хорошо просто так, совершенно трезвым стоять у ворот дома, и пусть мимо идут люди, и пусть пахнут газоны… А скоро придёт Алька с женихом и все сядут пить чай. Он тоже будет пить чай и говорить какие-нибудь умные слова. Эти мысли по-хорошему расслабили, он даже заулыбался, но тут…

— Приветик! — закричал внезапно возникший Никишкин. Он быстро полистал блокнотик и растопырил два пальца. — Так, так… Пропустили Виктора и Людмилу — секёшь? Надо восполнить пробел!

— Отвали! — буркнул Титков.

— Хвораешь? — посочувствовал мастер. — Сейчас подлечим. Я уже забежал. — Он вытащил из кармана начатую бутылку.

Дидюхин отчётливо ощутил под ногами стеклянный пол, и его забила частая дрожь, даже руки запрыгали.

Никишкин понял это по-своему. Из другого кармана он извлёк вялый огурец и грязноватую стопочку:

— Прими!

— Язва желудка! — быстро придумал Титков и, круто развернувшись, зашагал к своему подъезду.

— Друзьями брезговать стал?! — обиделся мастер.

После обеда пришла Алька с долговязым женихом. Пили чай с тортом «Сочи» и обсуждали новый телефильм, где после пятой серии шпионом оказался совсем не тот, на кого думали в первой. Титков этот фильм не смотрел, чай пил молча и временами вежливо улыбался. Жена посматривала на него подозрительно, а перед сном спросила:

— Заболел, что ли?

— Нет. А в чём дело?

— Чудно — весь день сухим проходил.

— Я, Моть, больше не пью — хватит.

— Зарекалась свинья…

Ночью Титков долго боролся со сном, ходил на кухню и пил холодную воду. Ему было страшно: вдруг заснёшь, а проснувшись, обнаружишь себя в стеклянном помещении.

Всё воскресенье он тоже проходил «сухим».

В понедельник в цехе выдавали квартальную премию. Никишкин стал уговаривать обмыть приятное событие, но Титков отказался:

— Медицина запрещает. Язва во весь желудок.

Все посочувствовали, а Никишкин не поверил:

— Ну-ну, иди лечи свою язву кофием с какавой…

Дружба с фантазёром-мастером быстро увядала: Титков не пил. За очередную «рационализацию» в рабочее время Никишкина перевели в другой цех — разнорабочим.

Вид любой бутылки стал вызывать у Титкова нервную дрожь, а жена Матильда, женщина хрупкой комплекции, почему-то казалась ему очень крупной и значительной. В отношении её Титков теперь испытывал постоянную робость, хотя стала она приветливой, а один раз даже назвала его уменьшительным именем, как звала в молодости.

На праздники в гости приехали тесть с тёщей. Матильда расстаралась со стряпнёй, а когда все сели за стол, вынула из холодильника бутылку сухого вина и разлила по стопкам. Титков было с удовольствием взял в руки прохладную стопку и уже подцепил на вилку мочёное яблочко, но вдруг… Вдруг он ощутил, как ноги его оторвались от пола, а всё тело стало съёживаться на манер проткнутого мяча! Рука со стопкой дрогнула, и он поспешно пристроил её меж тарелками на столе.

АТТРАКЦИОН

Марина с пятилетней дочкой и новой знакомой, женщиной в больших очках, шла по раскалённому пляжу.

Эта новая знакомая тоже приехала отдыхать в приморский городок и сняла комнату в одном домике с Мариной. Они обменивались при встречах двумя-тремя словами, потом женщина всё чаще оказывалась рядом, повсюду следовала за Мариной, и вначале это раздражало, но незаметно она привыкла, и присутствие новой знакомой стало необходимостью. Но, боже мой, до чего женщина в больших очках стала скучной! Не разжимая тонких губ, сидела обычно в углу, когда у Марины собирались беззаботные курортники. Молча собирала со стола грязные тарелки, все словно бы чувствовали вину за то, что испачкали их.

— Почему ты такая? — спрашивала Марина. — Почему никогда не улыбнёшься? Тебе не бывает весело?

— Нет, — отвечала женщина, — мне не бывает весело, я слишком хорошо всё вижу, — и подправляла тонким пальцем дужку очков.

— Нужно же уметь радоваться, жизнь так коротка. Только посмотри, какое великолепное море и так чудесно пахнет розами и лавром!

— Да, море великолепное и пахнет приятно, но…

Женщина в больших очках имела привычку замолкать на полуслове. Подолгу она разговаривала только с Марининой дочкой. Она брала её за ручку, когда они втроём бродили в прибрежных, иссушенных солнцем зарослях трав. Оказалось, там было много интересного: девочка показывала Марине пучки сухих травинок и щебетала:

— Вот эту травку нужно немножечко потереть, и будет пахнуть лучше твоих духов, мама… а эту — пить с чаем, и всю ночь станут сниться интересные сказки!

Пляж был странно пустынен, раскалённый песок засыпался в босоножки и жёг ноги. Море же, вчера такое ласковое и тёплое, вздымало серые ледяные волны.

«Потому здесь и нет никого, — думала Марина. — Кому придёт охота купаться в такой воде».

Волны с белыми гребешками набегали на песок, набегали и откатывались, а девочка, балуясь, шлёпала сандалиями по пене. Неожиданно у берега встала неурочная волна и чуть было не накрыла её с головой.

Марина успела подхватить девочку на руки, но сама промокла до пояса. Марина заметила, как она побледнела, и принялась бранить дочку.

а— Ничего со мной не случится, — сказала женщина в очках. — Я привыкла. Не ругай ребёнка — она счастлива, оттого что пока доверчива.

Вчерашний день был днём рождения Марины. Курортные знакомые пришли в её комнатку, принесли много подарков и много цветов. Женщина в очках по обыкновению сидела, поджав губы, в стороне или собирала грязную посуду. Гости наговорили кучу комплиментов: «Какая Марина сегодня красивая! Как идёт ей белое с синим горошком платье!» Особенно восхищалась одна толстушка — всегда весёлая и доброжелательная.

И Марине было так хорошо сознавать себя красивой и нарядной, но главным на празднике был ОН. Глаза его излучали обожание и нежность, и у Марины сладко кружилась голова. Приподнеся букет красных роз, ОН прошептал:

— Это символ!

Неуклюжий чудак, кажется, тоже влюблённый в неё, преподнёс бедные, привядшие гладиолусы и смущённо покраснел.

Вчера она была так счастлива, а сегодня скучная женщина выманила её из прохладной комнаты, пахнущей красными розами, и ведёт куда-то, обещая необыкновенное зрелище. Марина злилась на себя, решила, что недавняя знакомая бесцеремонно подавляет её волю, а у неё не хватает решимости оттолкн поступить по-своему.

И так странно, отчего море вдруг похолодало, разве такое бывает?

— Бывает, — неожиданно ответила женщина на мысли Марины. — И я хочу тебе только добра, я не подавляю. Потерпи, скоро придём.

Девочка заснула у неё на руках, и Марина сказала:

— Ты устала, давай понесу.

— Я не устала. Пусть спит — так лучше, что увязалась за тобой. Посмотри вон туда!

Морской берег перегораживала горбатая скала, похожая на зверя, опустившего морду в воду. Около скалы приютился павильон, обтянутый брезентом. Горячий ветер прогибал его стены, корявыми буквами на нём в двух местах было выведено: «Аттракцион».

Они дошли до ложбинки с руслом полувысохшего ручья. По бурой земле пробиралась мутная стручка воды, и женщина сказала:

— Иди одна. Я останусь с девочкой здесь. И запомни, нельзя всю жизнь оставаться наивным ребёнком.

Ветер звенел сухими стеблями травы, шелестел сникшей от зноя листвой на искорёженных морскими штормами деревцах.

— Отчего-то тоскливо и тревожно! — сказала Марина. — Не хочется идти в этот балаган, скорее всего ничего интересного в нём нет.

— Ну, мы уже здесь, и тебе будет полезно глянуть.

Марина перебралась через ложбинку, подошла к павильону и открыла дверь из фанеры.

— Кто тут есть? Можно войти?

Никто не отозвался. Ветер надувал и хлопал брезентом.

Марина вошла в полумрак круглого помещения, а когда глаза попривыкли, различила вдоль стен фарфоровые фигуры в человеческий рост. В центре павильона стояла гейша в пёстром кимоно, рядом, подвернув под себя ноги и скрестив жёлтые руки на груди, сидел мандарин. Из-под золотистой его шапочки змеёй струилась чёрная коса.