Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

• Название: Феномен двойников (сборник)
• Автор: Елизавета Манова
• Издательство: Издательство: Фолио
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-7150-0377-6

В книгу вошли издававшиеся ранее повести и рассказ («Колодец», «Легион», «К вопросу о феномене двойников»), и публикующиеся впервые повести «Дорога в Сообитание», «Один из многих на дорогах Тьмы…» и роман «Побег». Темы Елизаветы Мановой поражают своим разнообразием: безумный милитаристический ад «Легиона»; сосуществование не находящих взаимопонимания разумных рас в «Колодце»; мистические тайники грешной души некоего бессмертного — и тысячи раз умирающего сверхсущества в «Один из многих…»; совместимость этики людей и коллективного разума далекой планеты; космический детектив (роман «Побег»). Hо во всех случаях герои Мановой вызывают искреннее сочувствие читателя — настолько мастерски они выписаны, настолько человечны и близки нам их желания и помыслы, независимо от того, где происходит действие: в загробном мире, магическом измерении или в неведомой галактике…

Дмитрий Громов

Мрачное средневековье и далекий космос, черная магия и чистая наука, параллельные миры и религиозные фанатики — многообразие романов и повестей Е. Мановой покоряет своим человечным отношением к жизни во всех ее проявлениях. Когда мы в первый раз берем в руки книгу этого автора и открываем ее, то кажется предательством бросить на полдороге роман или повесть, так и не узнав, удачно ли завершился «Побег», куда вышел «Легион» и где закончил свое бесконечное существование «один из многих на дорогах тьмы…»

Содержание:

Легион. Повесть c. 3-54.

Один из многих на дорогах тьмы. Повесть c. 55-126.

Дорога в Сообитание. Повесть c. 127–216.

Колодец. Повесть c. 217–260.

К вопросу о феномене двойников. Рассказ c. 261–284.

Побег. Роман c. 285–478.

---

Много я потом таких картинок видел и эту не забыл, только расписывать ее ни к чему. Ясно что врасплох напали, на безоружных. Наверное было мирное селенье, туземцы сами не дрались и беды не ждали. Где им знать, что раз пошло дело, так тут уж вина не обязательна. Это и я сквозь зубы понимаю, а нормальному человеку совсем не понять.

Гнусная была картинка, Генри! Трупы зверье уже прибрало, одни кости россыпью, а так, на глаз, человек двести полегло… больших и малых.

Гляжу на парней: жесткие стоят, угрюмые, а мне все равно хуже. Что их стыд против моего, если я знаю, кто это сейчас видит?

— Что, — спрашиваю, — и без вас не обошлось?

Кивнули.

— И дров наломали?

Усмехнулись, объясняют:

— Мир не без добрых людей, Алек. Командир штурмового отряда нас в карауле оставил. А потом… после бойни… еще и утешил — говорит: Вы, ребята, еще наивные. Думаете если кто похож на человека — значит, человек. А они, говорит, макаки, им верить нельзя. Если их не перебить нам здесь жизни не будет.

Слушаю, как они говорят — вроде бы спокойно, ленивенько даже, только зубы из-под верхней губы посверкивают — и на душе мороз. Я, Генри, такую ненависть знаю, она не враз завязывается, да потом уж не выкорчуешь ее ничем — ни местью, ни кровью, ни стыдом — как шрам внутри на всю жизнь.

— Ребята, — говорю, — тошно, конечно, а кое в чем он прав. Зря вы Дальний Космос земной меркой мерите — тут все другое.

— Что другое? Люди? Законы?

— Вот именно. На Земле все отмерено да расписано. А кому тесно, у кого шило в заднице — тех сюда выплеснуло, все здесь — и помои, и герои.

— А нас на помойку?

— Ребята, — прошу, — придержите себя! Тут не помойка — тут гадюшник. Дай нам бог выбраться отсюда! Вы мне это, — спрашиваю, — хотели показать? Видывал, парни. Еще и по хуже видывал. Только там люди были, там я знал, на какую сторону встать.

— А здесь макаки?

— Нет, — отвечаю, — тут просто выбора нет. Я еще Землю хочу повидать. У Пола на Земле сын, у Джо — старуха-мать, у Перри две семьи на Манаре — штук шесть детей, по-моему. А вас что, никто на Земле не ждет?

Сказал — и язык прикусил: ждут-то ждут, да только одного. Но они это, слава богу, мимо ушей пропустили. Стоят, глядят с тоской, один мне руку на плечо положил. Говорит:

— Алек, но ведь я тоже «макака»!

— Ты? — а у самого сердце екнуло.

— Я, он… кто нас различит? Какая разница, если мы сами не знаем?

Второй:

— Алек, а если наши соратнички узнают? Что они с нами сделают?

Первый тычет дулом в развалины:

— Это самое, а Алек?

— А ведь узнают в конце концов!

— Еще и за вас возьмутся!

— Алек, а если мне сейчас стрела в бок, я за кого умру? За этих, что меня убьют?

Вернулся я на «Каролину» через два дня. Насмотрелся. Мужики глянули шкодливо и разбрелись потихоньку, а Пол позвал к себе.

— Теперь уже скоро, — говорю. — Они еще зелененькие, но дозреют. Кое до чего уже дошли, дойдут и до остального.

Починились мы — и опять туда-сюда. Настроение как на похоронах. Даже Перри стал задумываться. Явиться вечерком сядет и смотрит. А то вдруг Салинар вспоминать. Как мы им под Аханом врезали, да как в Ласарском лесу из кольца прорывались. Открылась болячка. На Салинар ведь впервые поселенцы с Манара пришли. Уже и обжились, когда их планета такой вот компании понадобилась. Ну что мне было ему сказать?

— Держись, — говорю, — старик, скоро.

Сколько-то оно еще тянулось, а потом поломалось… сразу. На Старом еще Амбалоре перед вылетом зовет меня Пол.

— Алек, — спрашивает, — знаете, чем нас загрузили?

— Чем?

— Газовыми бомбами.

— Ну и что?

— Все, Алек. На этот раз бомбить нам самим.

— Вот так мы им надоели?

— Ну, «Вайоминг» починили, а мы — если грохнемся со своей начинкой, на сто миль ничего живого не будет.

— Такое интересное место?

Он на меня посмотрел и глаза отвел.

— Сегодня меня допрашивали. Джек пропал.

— Оба, что ли?

— А как иначе?

Не очень нам теперь, видно, доверяли, потому что надзирателей приставили. Бен и Ори. Я так до конца рейса не врубился, кто из них кто.

Здоровенные такие лбы, тупые, мордатые, и головы брили, как на Старом Амбалоре заведено. Обвешались оружием и тычутся по кораблю. Знаете, Генри, если бы нас нарочно хотели на бунт толкнуть, удачней бы не придумали! Мы же дальники, у нас божьи коровки не засиживаются, мигом их каботаж выносит. Ну, я все-таки держался пока. Решил до самой последней минуточки дотянуть. Не со страху — просто ничего еще не сообразил: ни как парней вытаскивать, ни как самим вылезать. Только знаете, как бывает, когда все решено? Повод пустячный, расскажи — засмеют. Собрались в рубку уже на подлете, сами понимаете, потом не поговоришь: тяжелый грузовик — не каботажная лоханка, запаришься на нем в планетарном режиме. И те два бугая конечно приперлись.

А у нас в рубке без них тесно. Перри возьми и встань кому-то на ногу! Смешно, да? А дальше, как в фильме: тот — кто уж он там был, Бен или Ори — вмазал Перри в стенку. А Перри — не цветик полевой, у него кулачище — в обе руки не взять, я и моргнуть не успел, как тот тип на полу валялся, а второй уже пистолет выдергивал.

Ну, думать тут нечего, я и не думал — дал ногой под пузо, он и сложился. Пол кричит:

— Перри, Алек, отставить! Вы что, с ума сошли?

— Ага, — говорю. А сам Перри киваю, чтоб кончал своего. Нельзя уже было по-другому. Может, без них мы бы и выкрутились, кто знает? Пол ведь не от трусости на этот подлый рейс согласился, наверняка что-то на уме держал. Только уж слишком быстро все понеслось, слишком скоро кончилось, так мы с ним и не успели поговорить.

В одном я ни минуты не сомневался: Пол честно хотел спасти и нас, и парней. А еще точней: ребят и нас. Если б до выбора дошло, нас и спрашивать не надо: сколько смогли, пожили, сколько успели, отлетали. Умирать, конечно, всегда рано, но настоящий дальник со смертью на «ты» — она нас не обходит, и мы от нее не шарахаемся. Особенно, когда пора по счетам платить.

Ладно, поняли вы это — хорошо, а нет — объяснять ни к чему. Одно скажу: в тот день, напоследок, как никогда я почувствовал, что Пол — это сила, капитан от бога. Сам-то я скис — мало радости убивать и с трупами возиться. И растерялся: сразу все отрезано. Гляжу на Пола, а он хоть бы выругался. Покачал головой — и только.

— Что делать? — спрашиваю.

А он спокойно, равнодушно даже:

— Садиться. Познакомимся с нашим объектом.

— А Джек?

— Ну если корабль не пожалели, там должна быть, по крайней мере столица.

— Думаете, такая диковина… перебежчик?

— Надеюсь. Джек — мальчик любознательный, он захочет сначала разобраться, что такое туземцы.

И мы сели. Что за посадка, думаю, даже вы поймете. Шуточки: тяжелый грузовик прямо на травку! На Новый Амбалор мы по трем маякам наводились, и то риск считался. А тут?.. Сели. С трех сторон лес, с одной горы, а посредине холмистая такая равнина, еле нашли местечко свои тысячи тонн примостить. Отдышались и загрустили: что делать?

А Пол и тут не дрогнул.

— Ждать, — говорит.

— Чего ждать? — спрашиваю. — В новом Амбалоре наверняка засекли, куда мы делись.

А он спокойно так:

— Наверняка. Давайте-ка зонд, Алек. Инфрадиапазон… ну, и частота полевых раций… сами прикиньте.

Пол и тут оказался прав. Джек пришел. Один — второго, как я понял, заложником оставили.

Дозрел мальчик. Куда и девалось щенячье — начисто выгорело. Поздоровался, будто вчера виделись — и к Полу: как да что, да чего мы здесь.

— Почему вы один? — спрашивает Пол.

— Об этом потом, капитан, — равнодушно этак: — Извините, но мне надо разобраться. Туземцы скверно настроены… могут быть неприятности, понимаете?

Мы с Полом переглянулись, и он коротко объяснил что и как.

— Интересно, — говорит Джек, — газовые бомбы? Но это ведь значит рисковать кораблем. Я правильно понимаю?

— Правильно, — отвечает Пол. — Риск не очень большой. Нам уже не верят, а если удастся списать на туземцев, можно рассчитывать на карательный корпус.

— А если не удастся?

— Удастся, — говорю. — Давай, парень, выкладывай свою историю. Нам ведь тоже охота разобраться.

Вздохнул он, усмехнулся невесело:

— А вы уже давно разобрались. На Безымянной. Зря вы это сделали, капитан. Надо было нас обоих… сразу.

— И подлецами жить? — спрашиваю? — Дешево нас ценишь!

— Не сердись, Алек. Мы тоже не смогли… подлецами. Если уж знаешь, что ты такое…

— Вы? — спрашивает Пол.

— Я или он. Проще думать, что я. И мне, и ему.

— Ну, и что же вы такое?

— Шпион, надо полагать. Соглядатай. Может даже и связь есть… знаю. Наверняка есть. Иначе тот я… который не настоящий… знал бы, что он такое.