Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)

• Название: Феномен двойников (сборник)
• Автор: Елизавета Манова
• Издательство: Издательство: Фолио
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN: 5-7150-0377-6

В книгу вошли издававшиеся ранее повести и рассказ («Колодец», «Легион», «К вопросу о феномене двойников»), и публикующиеся впервые повести «Дорога в Сообитание», «Один из многих на дорогах Тьмы…» и роман «Побег». Темы Елизаветы Мановой поражают своим разнообразием: безумный милитаристический ад «Легиона»; сосуществование не находящих взаимопонимания разумных рас в «Колодце»; мистические тайники грешной души некоего бессмертного — и тысячи раз умирающего сверхсущества в «Один из многих…»; совместимость этики людей и коллективного разума далекой планеты; космический детектив (роман «Побег»). Hо во всех случаях герои Мановой вызывают искреннее сочувствие читателя — настолько мастерски они выписаны, настолько человечны и близки нам их желания и помыслы, независимо от того, где происходит действие: в загробном мире, магическом измерении или в неведомой галактике…

Дмитрий Громов

Мрачное средневековье и далекий космос, черная магия и чистая наука, параллельные миры и религиозные фанатики — многообразие романов и повестей Е. Мановой покоряет своим человечным отношением к жизни во всех ее проявлениях. Когда мы в первый раз берем в руки книгу этого автора и открываем ее, то кажется предательством бросить на полдороге роман или повесть, так и не узнав, удачно ли завершился «Побег», куда вышел «Легион» и где закончил свое бесконечное существование «один из многих на дорогах тьмы…»

Содержание:

Легион. Повесть c. 3-54.

Один из многих на дорогах тьмы. Повесть c. 55-126.

Дорога в Сообитание. Повесть c. 127–216.

Колодец. Повесть c. 217–260.

К вопросу о феномене двойников. Рассказ c. 261–284.

Побег. Роман c. 285–478.

---

Одного себе не прощу: заставили нижние меня все-таки в деревню пойти. Знал, что нельзя, а пошел. Ну, живой воротился — и ладно. Правда, отметинку мне одну до смерти таскать-то, и поделом. Оборвал, отрезал я обратный путь глупостью-то своей. Знал ведь, что не останусь я навек в мире подземном, все равно к людям уйду. Рано ли, поздно, а уйду, как дело сделаю. А вот не хватило меня выстоять, потерял я край родимый. Добрый ли приют, худой, а другого ведь не было.

Ну, ладно, отлежался, пока рану затянуло, и опять мы с Наставником зажили душа к душе. Не я его, а он меня утешал, потому как оба знали, что дело конченое.

Это после того уж, как выздоровел я, явился ко мне сам Главный Координатор, огромадной своей персоной. Сам пришел, без свиты, видать, у них-то духу не хватало… на приговор.

Что, мол, поскольку из-за невозможности установить контакт с верхними разумными не удалось произвести исчерпывающих исследований, чтобы подтвердить или опровергнуть мои утверждения, было решено не вносить существенных изменений в экономику. Что, мол, тем не менее, будут разрабатываться новые, безотходные, типы технологических процессов и изыскиваться действенные и экономически выгодные способы обезвреживания отходов. Что, мол, они не оставили надежды на Контакт с верхними разумными и будут производить соответствующие изыскания в этом направлении.

Я не сказал ему ничего: что толку после драки кулаками махать?

— Ну что, — говорю, — когда он ушел, утремся, Наставник? Порадуемся посулу?

— Не знаю, Ули, — отвечает. — Я все думаю, как виноват перед тобой. Во имя безнадежной цели лишил тебя общества подобных тебе, обрек на неестественную жизнь, а теперь еще заставил пройти через эту мерзость. Ты будешь прав, если теперь нас возненавидишь.

— А за что вас ненавидеть? — спрашиваю. — Чем вы от наших-то деревенских отличаетесь? «Свое поле первым полей!»

— От твоих соплеменников? Не обижайся, Ули, — говорит, — но твои соплеменники — дикари, а за нами не одно тысячелетие цивилизации. И если в подобных случаях мы так похожи, это о многом говорит.

— О чем же? — спрашиваю.

— Видимо, существует такая характеристика — назовем ее степенью эгоизма цивилизации, которая определяет отношение цивилизации к миру. То, что она будет, и то, что дает ему.

— К миру? — спрашиваю. — А что вы под тем разумеете? Пещеры ваши?

— Я понимаю под этим планету, на которой мы живем, со всей совокупностью присущих ей явлений.

— А что, — говорю, — для вас планета? Ума не приложу, как за тыщи-то лет носа не высунуть, не глянуть, что там, наверху, деется!

— Это и есть одно из проявлений эгоизма нашей цивилизации. Сосредоточенность на себе, на своих сиюминутных нуждах. А отсюда соответствующая система ценностей, когда эти интересы и эти нужды оказываются превыше всего.

— Погоди, — отвечаю, — что-то не то говоришь! Вы же вроде народ не злой, я же чуял, каково было вашим ученым о нашей судьбе слушать! Понял даже так, что и прочие о том волнуются.

— Да, — говорит. — Пока это не требует от нас каких-то конкретных жертв. Координаторы, — говорит, — это всего лишь носители самых стабильных, самых укоренившихся понятий. Они всегда правы, потому что их реакция неизменно совпадает с реакцией большинства. Если они требовали доказательств, исчерпывающих всякие возражения, то это потому, что скоро таких доказательств потребовало бы все общество. Да, мы незлой народ, Ули. Мы способны понять чужую беду и даже помочь, если это не угрожает нашему обычному образу жизни, нашим благам и нашим привычкам. Мы способны к добрым чувствам, но не способны забыть, что мы — суть мира и цель мироздания. Все теряет цену перед этим: и судьбы планеты, и ваши страдания. Все очень просто, Ули, — говорит. — Среди нас нет никого, кто считал бы хорошим и нравственным отравлять поверхность планеты и уничтожать на ней все живое. Всякий скажет тебе, что это дурно, что это надо изменить. Но если ты потребуешь от них конкретных действий, они найдут уйму убедительных причин, почему именно сейчас, сегодня, это совершенно невозможно…

— Уже нашли, — говорю.

— Ты спокоен, Ули? — спрашивает. — Значит, ты уже принял решение?

— Давным-давно, — отвечаю.

— Хочешь уйти?

— А что тут сидеть? Толку-то здесь уже не будет.

— А где будет? — а сам, чую, встрепенулся.

— Наверху, — говорю. — Ты что думаешь, я и вправду утрусь? Может, еще и пожалеешь, что приучил меня всякое дело до конца долбить.

А он ласково так:

— Мне немногому пришлось учить тебя, Ули, главное в тебе было всегда. А тебе не будет трудно среди людей?

— Само-собой, — говорю. — Слыхивал я мальцом басни про то, как бывало, звери детенышей человеческих выкармливали. Кем, по-твоему, они вырастали?

— Не знаю, — отвечает, — зверями, очевидно.

— То и со мной. Я теперь, может, только наполовину человек, но без этой-то половины мне и вовсе конец. Мой, — говорю, — мне мир нужен, чтобы жить. Я тебе, Наставник, так скажу: хочу, чтоб у меня все людское было. Дом свой, жена, дети. А вот от отравы вашей подыхать не хочу.

— Ну, а что ты можешь сделать? — спрашивает.

— А что надо, то и смогу. Сами не хотите добрыми быть — так заставим! Обрадовались, — говорю, — что Контакт не получился? Ничего! Будет вам Контакт, ни в какой пещере не спрячетесь! Я, — говорю, — сперва людей найду, вот таких, как сам, долгоживущих, чтоб дети учиться успевали. А там уж, как хотел, так и сделаю: никто небось торопить не станет. Сам их полюблю и себя полюбить заставлю, своим стану, кровным, чтоб и позабыли, что пришлый я. А чему здесь научился — так оно пригодится, я с этим много добра людям сделаю, чтоб меня любили-почитали.

— Ну и что? — спрашивает. — Чем это поможет?

— А то, — говорю, — что правды-то я им не скажу, не стану на вас напускать. Они за братьев вас почитать будут, сами в Колодцы полезут, с родней свидеться! Тут уж вы никуда не денетесь, эти самые ваши этические нормы не дадут, потому что все на глазах, негде от правды спрятаться. Что, — спрашиваю, — худой план?

Помолчал он, подумал.

— Не знаю, Ули, — говорит, — может быть, ты и прав. Если нам навяжут Контакт, мы, действительно, никуда не денемся. Я вот впервые задумался о другом.

— О чем? — спрашиваю.

— Будете ли вы сами к нам добры?

— Когда?

— Когда-нибудь, когда сравняетесь с нами.

К ВОПРОСУ О ФЕНОМЕНЕ ДВОЙНИКОВ

Секретно

Индекс: ИВК

Шифр: НБО41238

Тема: Феномен двойников.

Сообщения по теме: Документ N1

Примечание: копия снята до вручения адресату.

Рафла-2, Нгандар кислородный ярус

Генри О.Стирнеру

Дорогой Генри!

Простите, что запросто, но ведь вы, можно сказать, у меня на глазах выросли. Восемь лет я летал с Полем Стирнером, и глядел, как меняется ваша карточка у него в каюте. Так вы до двадцати лет доросли, таким для меня и остались. Не сердитесь за многословие, старики — народ болтливый, а я на три года старше Пола. Имя мое, думаю, теперь вам известно. Александр Хейли, Алек Хейли, системщик с «Каролины», и был я с вашим отцом до самого последнего дня. Почему раньше не написал? Если честно, так и не стал бы писать, не узнай ненароком, что вы прилетели на Старый Амбалор. И — не выдержал. Я ведь знаю, что вы значили для Пола, не могу, чтобы для вас его имя осталось замаранным.

Сразу вам скажу, молодой человек, писать я не мастер. Кроме отчетов сроду ничего не писал, да и от того отвык за двадцать лет, но все, что пишу — чистая правда. Будь здесь нотариус, пошел бы и заверил: я, Алек Хейли, землянин, в здравом уме и полной памяти, единственный уцелевший из экипажа «Каролины», излагаю вам истинную историю этого дела.

Наша «Каролина» была посудина не из последних. Тяжелый грузовик типа Е, дальник. Вы у стариков спросите, они вам объяснят, что к чему. Знаете, последний корабль — как последняя любовь. Первый вспоминаешь с улыбкой, последний — со слезами. Всех нас не радость привела на «Каролину», а все-таки я ее и теперь вспоминаю, как бессильный любовник: всю, до последней переборочки, до последнего кристаллика в схемах. На ощупь ее помню — до дрожи в руках, до комка в горле. Ну да это так, старческая слезливость, а одно верно: и корабль, и капитан — что надо. Дело ведь не в том, что я Полу всем обязан — он меня в самую черную мою минуту в кабаке, извините, подобрал и опять человеком сделал — а просто так оно и было.

И что он в Колониальный флот пошел — так это не вина его, а беда. Деться было некуда, вот и пошел. А почему — это вы у матери спросите, если Марион Стирнер еще жива, кому и знать, как не ей, а я, извините, промолчу.

Ну вот, а теперь я начну, наконец. В**** году «Каролину» откомандировали в распоряжение Федерации Амбалор. До этого мы ходили с грузами на Логор и Ксантос, нормальная работа — и на тебе, такой поворот. Было бы нам куда уходить, все бы ушли, а так только штурман дверью хлопнул — мог себе позволить, всего тридцать пять лет.