Кейт Уотерхаус - Конторские будни

• Название: Конторские будни
• Автор: Кейт Уотерхаус
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1982

Между двумя книгами известного английского сатирика существует глубокая идейная связь. Билли-враль — молодой человек, мелкий клерк в похоронном бюро, живущий в мире собственных фантазий и грез. Клемент Грайс, герой романа «Конторские будни», — это как бы постаревший Билли: он уже много лет работает в разных фирмах и давно ни к чему не стремится. Автор рисует гротескно-символическую картину, высмеивающую современную бюрократию.

---

Но обслуживание в ресторане оказалось из рук вон плохим, и ему постоянно приходилось отвлекаться, чтобы отправлять обратно на кухню блюда, которые он вовсе не заказывал, и умолять официанта принести им вино до десерта. А когда задерганный официант прихватил со стола вместе с грязной посудой счет-заказ, Грайс бегал вызволять его у судомоек. Короче, он все время сбивался, и вместо стройного повествования у него получилась какая-то невразумительная мешанина. Но Пам внимательно слушала, помогая ему иногда наводящими вопросами, и в конце концов поздравила с прекрасно проведенным расследованием.

— И вы решительно никому об этом, не рассказывали?

— Решительно никому, ни единой живой душе! — с излишней, быть может, горячностью воскликнул Грайс. Ему смутно помнилось, что Парслоу он, кажется, наговорил куда больше, чем следовало, но Парслоу был не в счет.

— Я не уверена, что сейчас нам надо выкладывать на общем собрании все ваши новости, — задумчиво сказала Пам, пообещав ему как можно скорей созвать Оргбюро. — Если Тельму допросили — а ее наверняка допросили, — то мы теперь оказались в положении «они-знаюг-что-мы-знаем, а мы-знаем-что-они-знают-что-мы-зна-ем». Поэтому есть смысл объявить на общем собрании про секретный конференц-зал и послушать, как будут объяснять эту загадку рядовые любители. Обо всех же остальных ваших открытиях стоит оповестить пока только членов Оргбюро — так подсказывает мне мое внутреннее чутье.

— Вы думаете, это «может стать известно», если цитировать Сидза?

— Не думаю, я уверена, Клем. Я уверена, хотя доказать, конечно, не смогу, что обо всех наших начинаниях становится известно Лукасу. Уверена, и все тут.

— Стало быть, шпионы в нашем стане?

— Возможно, это припахивает мелодрамой, Клем, но я убеждена, что «Альбион» кишит шпионами начальства. И было бы странно, если б их не было среди наших любителей.

Ресторан им попался дрянной, но Грайс чувствовал себя очень хорошо. Его рассказ и так уже произвел на Пам огромное впечатление, а он ведь собирался открыть ей кое-что еще. Заказав кофе, или, верней, убедившись, что это не так-то легко сделать — пробегавший мимо их столика официант в ответ на его зов даже не глянул в его сторону, — он, как бы между прочим, сказал:

— Бывает, что кукушонка не отличишь от родных птенцов, а правда оказывается удивительней вымысла.

— Вы подозреваете кого-нибудь из членов Оргбюро? Нет, этого, надеюсь, не может быть. Мы сотрудничаем очень давно и полностью доверяем друг другу. Нельзя подозревать всех и каждого.

— Я не говорю про членов Оргбюро, но тот, кого я имею в виду, тоже давно с вами сотрудничает. Вас, наверно, очень удивит, милая Пам, если я скажу, что наш общий друг Сидз — шпион? — Ему таки удался небрежный тон, и разоблачение, на его взгляд, прозвучало весьма эффектно.

— Опомнитесь, Клем, — сказала Пам. — Да он один из наших самых надежных сотрудников.

— Вы уверены?

Грайс не раз читал в детективных романах, как одна небрежно брошенная реплика дает ключ к разгадке тайны. Он попытался небрежно и коротко рассказать Пам о звонке Лукаса Сидзу, но рассказывал, видимо, слишком коротко и небрежно, потому что Пам, судя по ее вопросам — «Подождите, подождите, при чем здесь Либеральный клуб? Когда, вы говорите, он позвонил?» — и сама ничего не поняла, и даже его сбила с толку. Потом она провела последовательный допрос и, выяснив, о чем идет речь, весело расхохоталась.

— Да он звонил вовсе не Сидзу, глупенький вы мой Пинкертончик! Он хотел поговорить с бригадиром ночных уборщиков, которые появляются в отделе после нашего ухода.

— А зачем, простите, бригадиру ночных уборщиков знать о моих политических взглядах? — обиженно спросил Грайс.

— А затем, что он соглядатай Лукаса, — ответила Пам. — Вы поговорите-ка с Ваартом. Ему как-то раз понадобилось вернуться вечером на работу — не помню точно, кажется, за плащом, — и он обнаружил, что этот самый бригадир вскрывает отмычками наши столы и роется в ящиках. Это случилось, когда у нас еще были столы. Он сказал Ваарту, что ему якобы поручили найти какую-то украденную вещицу, но мы-то не дети. Ему наверняка приказали проверить, нет ли у нас в ящиках чего-нибудь подозрительного, вроде вашего счета, например.

Пам взяла со столика счет, неожиданно поцеловала его — Грайс решил, что поцелуй предназначался ему, — и положила его в сумочку.

— Не горюйте, Клем, вы же превосходный сыщик! Давайте-ка выпьем посошок на дорожку и поедем смотреть эту старую типографию, хотя я не представляю себе, что мы можем там увидеть.

— Я тоже. Но главное, мне непонятно, зачем Грант-Пейнтону понадобилось меня убеждать, что ее снесли. Не он же соглядатай…

— Нет, конечно, вы просто немного помешались на шпионах, Клем, Он искренне верит, что ее снесли. Да и все мы верили, нам даже в голову не приходило проверить. Хотела бы я знать, кто распустил этот слух. И зачем?

Они поехали на такси а — почему бы, собственно, не отпраздновать его победу по всем правилам? И в такси он открыто, не делая вид, что это у него вышло случайно, держал Пам за руку. Под занавес они выпили бренди, вот он и расхрабрился.

Поглядывая на торопливо щелкающий счетчик — они еще, кажется, и пятидесяти ярдов не проехали, а ему уже предстояло распрощаться с полусотней пенсов, — он сказал:

— Меня все-таки немного беспокоит судьба Тельмы,

— Меня тоже.

— Вы думаете, ее могут уволить? — Грайса, конечно, беспокоила его собственная судьба, но он надеялся, что Пам этого не поймет.

— Вряд ли, — сказала Пам, и он мигом успокоился. — «Вылететь» из «Альбиона» не так-то просто. Я еще не слышала, чтобы отсюда кого-нибудь уволили. — Так куда бы ей тогда деться? Ведь не попала же она в руки бандитов, которые решили содрать выкуп с ее родителей?

— Будем надеяться, что нет, — каким-то странным, только ей одной, да и то лишь иногда, присущим тоном откликнулась Пам.

Грайс уже побывал перед работой возле старой типографии, чтобы посмотреть, правду ли сказал Парслоу, и не оказаться в дураках, если они придут сюда с Пам, — типография стояла на месте, Парслоу не соврал. Она пряталась в подковообразном переулке, который соединял две когда-то оживленные, а теперь безлюдные улицы. Возле типографии, как и возле «Рюмочной» на другой стороне реки, теснились древние пакгаузы, большей частью пустые, хотя некоторые из них были наскоро подремонтированы и переделаны. Вокруг стояли одноэтажные домишки маленьких мастерских, или уже заброшенных, или еще действующих, но явно доживающих свой век; однако тут попадались и какие-то крохотные, видимо, недавно открытые фабрички или, может, возрожденные мастерские, Грайс не разобрал. Двери заброшенных строений были сорваны с петель или распахнуты, и за ними виднелись бутыли в потемневшей оплетке, картонные коробки, фанерные ящики или груды старых автомобильных покрышек. А проходя мимо еще действующих и возрожденных мастерских, Грайс слышал шум работы — стук молотков, скрежет напильников по металлу и гуденье сверлильных станков.

Типографию «Альбион», как и говорил Парслоу, можно было узнать по деревянной облупившейся вывеске на приземистом одноэтажном домике, напомнившем Грайсу сторожку у ворот викторианской больницы, где умерла его мать; эту больницу, как он слышал, открыли в упраздненном работном доме. А вывеска типографии красовалась именно на привратной сторожке: рядом возвышалась каменная арка железных ворот с цепями и большим, изъеденным ржавчиной висячим замком. За воротами угадывался небольшой двор, куда выходило здание самой типографии.

— Эта сторожка заменяла у них современный Отдел снабжения и сбыта, — сказал Грайс. — Представляете себе? Двор, наверно, вымощен кирпичом, и туда в былые времена то и дело въезжали ломовые фургоны.

— Очень романтично, — отозвалась Пам и подергала тяжелые цепи на воротах. — А вот как бы нам-то попасть во двор?

Грайс обдумал это еще поутру. Два окна сторожки о выбитыми стеклами были заколочены изнутри досками, так что через них не влезешь; зато дверь между окнами давала некоторую надежду. Она была, конечно, заперта, Грайс утром проверил, но краска с нее давным-давно облезла, и доски казались гнилыми. Двинуть как следует плечом и готово дело, решил он.

— Закон, правда, квалифицирует это как «проникновение с помощью взлома», — сказал он Паи.

— Чепуха, — весело возразила Пам, — «проникновение с помощью взлома» в снесенный дом по закону не карается. — И, к немалой досаде Грайса, стремительно навалилась на дверь. Не окажись она такой проворной, он, во-первых, заставил бы ее хорошенько оглядеться, чтобы приступить к делу без свидетелей. Ну а во-вторых, это же чисто мужское занятие — двери ломать.

Однако на этот раз женский порыв увенчался успехом, и они оказались в полутемной квадратной комнате? слева от них, перпендикулярно к двери, которую Грайс поспешил захлопнуть, протянулся до противоположной стены покрытый линолеумом прилавок; никакой мебели в комнате не было, а вороха бумаги и порванные картонные коробки у них под ногами расчерчивали бледные полосы света, потому что между неплотно пригнанными друг к дружке досками на окнах оставались узкие щели. В противоположной стене виднелась массивная, нисколько не пострадавшая от времени дверь, запертая на замок, она выходила, как сразу же сообразили Пам и Грайс, в мощенный кирпичом типографский двор.