Кристина Паёнкова - Бегство от запаха свечей

• Название: Бегство от запаха свечей
• Автор: Кристина Паёнкова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1970

Однажды в варшавское издательство «Искры» самотёком поступила рукопись никому неизвестного инженера-строителя, и вскоре польские читатели получили хороший подарок – вот эту книгу.

Судьба Катажины Дубинской, главной героини романа, напоминает биографии многих польских девушек, которым бурные общественные процессы после Второй мировой войны проторили путь к светлому будущему, помогли преодолеть лес бытовых предрассудков и условностей и найти своё счастье.

---

– Оставьте меня в покое! Подумайте – что случилось? Пошла на танцульку. Скучища там была такая, что мухи дохли. Протанцевала с парнем несколько танцев, а он оказался настолько благовоспитанным, что проводил меня домой. А что назначил свидание – невелика беда. Может, это он так, для фасону, брякнул, а теперь уже забыл? И я ему ничего не обещала. Вот и делу конец. А вы из всего делаете проблему, с самого утра только и слышу: то хорошо, это плохо… Пани Крамаж обещает мне скандал устроить: мол, у дочери жениха отбиваю. Оставьте, ради бога, меня в покое, не то разревусь!

Моя пылкая речь не произвела ни на кого впечатления, только хозяйка, опередив бабку, с улыбкой сказала:

– Теперь все ясно! Кто прав? Катажина! К чему делать из мухи слона? Больно уж мы разволновались, а все потому, что вспомнили свою молодость. Ну, я пошла готовить обед. И не приставайте больше к девочке!

Воскресенье прошло спокойно. Некоторое оживление внесла лишь соседка, которая под каким-то предлогом зашла к бабке и рассказала, о чем судачили люди после обедни. Янка Блахут пришла в костел вместе с матерью. Лицо у нее было заплаканное. Задерживаться после службы, как заведено, возле костела они не стали, а припустили рысью домой. Всех интересует, как поведет себя отец Янки и будет ли за ней увиваться Гжыбач. Были также сделаны надлежащие выводы и вскрыта причина подобной испорченности и падения нравов. Эта война настолько всех перебаламутила, что люди забыли, где чье место. Богатая невеста и нищий с паперти. Дальше я не слушала, убежала на чердачную лестницу и до позднего вечера просидела там, распарывая кофту.

Бабка не отпустила меня в Краков.

– Приедет мать, пусть и распоряжается. А я не разрешаю, и баста. Вечно тебя куда-то тянет, все бы болталась неведомо где, лишь бы от дому и от работы подальше.

Я многое могла бы сказать в свою защиту, да что толку? Поэтому решила ничего близко к сердцу не принимать. Одно интересовало меня: каким окажется при более близком знакомстве Петкевич, придет ли он вообще на свидание и как будет себя вести? Я уже давно мечтала о парне, который принадлежал бы только мне. Ходили бы с ним на прогулки и танцевали на вечеринках, и был бы он мне верным другом и защитником. Сколько раз, прежде чем уснуть, закрыв глаза, я видела себя танцующей с высоким юношей. Он обнимал меня, и мне становилось хорошо и покойно. Неужели это будет Петкевич?

Во Львове я отчаянно увлекалась танцами. Мама всегда говорила, что я ни минуты не простою на месте, все верчусь. Я часто танцевала под патефон – иногда с подругами, но больше одна. Это здесь я сникла, стала на удивление спокойной. На себя не похожей.

Я загадала: если в бочку войдет четное количество ведер воды, то знакомство с Петкевичем и в самом деле окажется интересным, ну и свидание состоится. Рьяно принялась за работу, но, когда бочка была уже почти полна, услыхала, что меня зовут. Пришлось поставить ведра, и так я не узнала, что мне сулит судьба.

Оказалось, что за мной прислала пани Ковалик. Я тут же отправилась к ней. Портниху я не видела с самой пасхи; мне частенько хотелось навестить ее, но бабка не разрешала, потому что тетка Виктория находила это неудобным.

Пани Ковалик поджидала меня, сидя за швейной машиной. Нечесаная, какая-то постаревшая. На ней было ветхое летнее домашнее платье, на котором не хватало пуговиц – это совершенно не вязалось с ее обычной аккуратностью. Платье распахнулось на животе, и наружу вылезала рубашка.

– Чего смотришь? Сама знаю, что у меня за вид. Постарела и осунулась. Любовь вздумала крутить, а в результате едва по миру не пошла. Выставила вчера этого прощелыгу. Такое, видно, мое счастье – все мужики один другого хуже. Жили невенчанные, у него документы были не в порядке. Сколько стыда натерпелась – при мне останется, зато хлопот никаких не будет. Теперь все: романам конец, принимаюсь за работу. Видно, так мне на роду написано, чтобы жила своим трудом да на мужиков не заглядывалась. Труд – лучшее лекарство от всех горестей. Будешь со мной работать?

Так кончилась великая любовь, о которой пани Ковалик целыми часами рассказывала зимой. Мне было очень жаль ее.

– Бабка наверняка будет довольна, если я к вам вернусь. Я ей сильно надоела. Что же касается меня, так я с превеликим удовольствием.

– Если бабка разрешит, приходи завтра с утра. Я рада, что ты будешь со мной, – добавила пани Ковалик уже иначе, прежним своим, привычным тоном.

Я поднялась, чтоб идти домой, но портниха остановила меня:

– Подожди еще минутку. Нынче утром кумушки рассказывали, будто бы возле тебя Петкевич на танцульке вертелся. Так вот, послушай меня: будь осторожна! Петкевич – чистой воды барчук, в таких семьях только и ценится, что земля, дома да деньги. Та девушка, которая нравится, и та, которую берут в жены, не одно и то же. Придешь утром, мы еще потолкуем.

Бабка дала согласие на то, чтобы я работала у пани Ковалик, без особого энтузиазма и лишь при условии, что та будет мне платить.

Погода в тот день с каждым часом становилась все хуже, с полудня на дворе стало сумрачно, а около четырех пошел дождь. Хозяйке очень хотелось, чтобы мое свидание состоялось, и ее искренне огорчала скверная погода.

– А я и не думаю волноваться. Если будет лить дождь, то просто никуда не пойду. Кто гуляет под дождем! – спокойно сказала я.

– Пойдешь! Неудобно заставлять его дожидаться понапрасну. Можешь пойти и сразу вернуться, – изрекла тетка Виктория.

– А вы думаете, что он придет? – спросила я хозяйку.

– Если он парень порядочный, обязательно придет, а если размазня и только называется мужчиной, то может и не прийти. Увидим.

– Чтобы убедиться, надо самой пойти, а это уже поражение, – размышляла я вслух.

– Придумала: поглядим в слуховое окно, оттуда вся станция видна как на ладони. Я тоже посмотрю. Ну и дела! А я-то хороша – шестой десяток уже, а волнуюсь так, точно самой идти на свидание.

Когда часы пробили пять, мы с хозяйкой высунулись из слухового окна. У вокзала никого не было.

– Спрячь голову, ветер-то какой, уши надует в два счета, – сдерживала себя и меня хозяйка.

Мы с минуту постояли на чердаке. Пани Дрозд первая не выдержала, снова высунулась и закричала:

– Пришел! Смотри! Видишь, прогуливается? А ничего парень, с такой высоты выглядит прилично.

Я быстро оделась. Невзирая на протесты бабки, хозяйка вручила мне огромный зонт своего супруга. Петкевич был на месте. В широкой зеленовато-серой накидке с закрывающим лицо капюшоном он напоминал стог сена. При виде его я не удержалась от смеха.

– Добрый день, вернее, добрый вечер, панна Катажина!

Я ответила: «Добрый вечер», – и воцарилось молчание. Так мы и стояли друг против друга: я под огромным зонтом, с которого медленно стекали струйки воды, а он в своей накидке, – и не произносили ни слова. Наконец затянувшееся молчание мне надоело, и я выпалила:

– Дождь сильный, я лучше пойду домой. До свидания!

Он посмотрел на меня, но, пожалуй, не увидел.

– Да, да, вы правы. А то еще простудитесь.

Я не стала дожидаться, пока он еще что-нибудь из себя выдавит, и пошла, а вернее, побежала обратно.

Хозяйка и тетка Виктория были в равной степени разочарованы. Я старалась держаться независимо, но чувствовала себя чертовски глупо. Петкевич, сказочный принц – какая же я дура!

К пани Ковалик вернулась былая энергия. Уже на второй день нашей совместной работы я отметила, что она привела себя в порядок и принарядилась, как в добрые старые времена. И настроение у нее было отличное – она все время что-то напевала, и дело спорилось у нее в руках.

– Значит, встречалась с Петкевичем, – констатировала она. – Он тебя в покое не оставит, увидишь. Я знаю мужчин. Но особенно хвастаться тобой не станет. Осторожность никогда не помешает. Эх, мужики, мужики… один другого лучше. А уж барчуки – это порода особая, с ними еще труднее… Правда, хоть ты и бесприданница, зато городская. Но долго этим не проживешь, так что держи ухо востро, как бы потом не пришлось из-за него слезы лить.

– Мне бояться нечего, пани Ковалик, – уверенно ответила я. – Замуж выходить я пока не собираюсь, а если нашелся парень, которому я нравлюсь, так это еще ничего не значит.

– Не очень-то храбрись. Ему захочется, чтоб ты плясала под его дудку. Дома его из-за тебя будут поедом есть, ведь они уже наверняка с Крамажами обо всем договорились. Значит, и он не все время будет ласковые слова говорить. Поверит, что ты хочешь заполучить его в мужья.

Медленно проходила неделя. Дни стали значительно длиннее, с утра я таскала для бабки воду, потом уходила к портнихе, а вечером, быстро управившись с работой, отправлялась в пекарню за хлебом.

В четверг случайно встретила Петкевича, он поклонился и прошел мимо. Я была разочарована.

В субботу, возвращаясь из пекарни, я снова на него наткнулась. Он подошел ко мне, приветливо поздоровался и проводил до дому. Условились встретиться. Не могу сказать, чтобы меня это порадовало. Он мне надоел. Я уже знала, что договорилась с ним о встрече лишь для того, чтобы показать всем вокруг, на что я способна. Так я обнаружила у себя новый недостаток: оказывается, люблю пускать людям пыль в глаза.