Варткес Тевекелян - Гранит не плавится

• Название: Гранит не плавится
• Автор: Варткес Тевекелян
• Издательство: Издательство «Удмуртия»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

Книга известного советского писателя В. Тевекеляна посвящена «рыцарям революции — чекистам».

Главный герой романа — Иван Силин, чекист, воспитанный на славных традициях Ф. Э. Дзержинского. Судьба ставит перед ним нелёгкие жизненные испытания, из которых он выходит победителем благодаря своей верности идеям коммунизма, несгибаемой честности, высокой принципиальности.

---

— Не понимаю, чего ради этот жулик станет помогать нам?

— Мы малость нажмём на него, ему и не захочется портить с нами отношения. Расскажет, если только сам не замешан в эту афёру с картинами! Граф ведь ничем не брезгует… Придётся рискнуть. Сейчас я пошлю за ним. Лучше всего поговорить с Графом здесь.

Яблочко позвал одного из наших сотрудников, живших тут же, на первом этаже, велел ему найти Яшку Графа и привести его к нам.

— Вежливенько попроси, скажи, товарищ Яблочко, мол, желает побеседовать с вами по одному неотложному делу.

— Где же его, чёрта, найдёшь в такой поздний час? — сотрудник недовольно пожал плечами.

— Где хочешь, но найди! Поищи в ресторане «Италия», в духанах. Сходи к нему домой. Ищи хоть до утра, а сюда доставь.

Сотрудник ушёл. Иван Мефодьевич, дымя папироской, ходил из угла в угол, о чём-то думал. Лицо у него было усталое, хмурое.

Я часто сравнивал его с Челноковым. Модест Иванович был прирождённый разведчик и, обладая гибким умом, работал тоньше. У Яблочко, при всей его честности и преданности делу, приёмы часто были грубыми и примитивными, да и работа у него была более сложной.

— Иди отдохни малость! А то мы набегались сегодня, — сказал мне Яблочко.

От усталости у меня гудели ноги, но спать не хотелось. Взял книгу о восстании Спартака и лёг на кровать. За последнее время я натаскал из библиотеки к себе в комнату много хороших книг, главным образом исторических. Времени у меня было мало, но всё же перед сном урывал часок-другой для чтения. Особенно понравилась мне «Саламбо» Флобера. С не меньшим удовольствием прочитал историю древнего Рима, четыре похода Юлия Цезаря, биографию Наполеона.

Была уже полночь, когда Яблочко постучал в стену.

— Садись, — сказал он, когда я вошёл. — Графа нашли, сейчас явится.

Не прошло и десяти минут, как постучали в дверь. Пришёл Граф. Он был немного навеселе, но держался уверенно.

— Наше вам, Иван Мефодьевич! — весело приветствовал он Яблочко. — А-а, ваш юный помощник тоже здесь? Здравствуйте, товарищ Силин.

— Вы уже успели узнать его фамилию, — усмехнулся Яблочко.

— Как говорят французы, положение обязывает! Граф должен всё знать.

— Садитесь. — Иван Мефодьевич показал на табуретку. — К сожалению, угощать нечем, мы здесь на холостом положении.

— Спасибо, я, кажется, наугощался сегодня! — Граф достал коробку «интеллигентных», закурил. — Интересно знать, чему я обязан таким вниманием с вашей стороны?

— Есть разговор!.. Граф, по делу с шёлковыми чулками мы вас не трогали, хотя могли. Закупая их у капитана моторной лодки Гасана-эфенди, вы отлично знали, что чулки контрабандные. А теперь, говорят, занялись картинами…

— Какими картинами? — всполошился наш гость.

— Самыми обыкновенными — живописью, предметами искусства.

— Клевета! Правда, в молодости я любил собирать картинки с голыми бабами, но потом это прошло. Живые лучше!

— Кто же у вас этим промышляет?

— Иван Мефодьевич! Зачем берёте меня на пушку? Не лучше ли говорить начистоту, мы ведь не дети…

— Пожалуйста, давайте начистоту.

— Тогда ответьте на один нескромный вопрос: для чего вам нужно знать, кто продаёт картины?

— Если я скажу, что мы с Силиным думаем собирать коллекцию картин выдающихся художников, вы же не поверите! — ответил Иван Мефодьевич в тон Графу, чем привёл того в восторг.

— Золотые слова! — расхохотался он. — Лучшего ответа не мог бы дать сам одесский раввин. А теперь насколько я понимаю в медицине, вам что-то от меня нужно.

— Угадали. Нам известно, что какие-то бессовестные люди помогают иностранцам растаскивать народное добро, продают им за бесценок картины выдающихся мастеров. Сами понимаете, этого допускать нельзя!..

— Вот подлецы! Никакого патриотизма у людей!.. — воскликнул Граф с наигранным возмущением. — Так я вам скажу, кто занимается этим, — Федотов и Шехман. Не знаете их? Владельцы комиссионного магазина на углу Михайловской и Лермонтова. Я вас спрашиваю: мало им иметь хороший профит на законной торговле? Нет, нужно ещё путаться с какими-то картинами, продавать их — и кому? — иностранцам! Тёмные люди, лозунгов не знают: «Искусство — народу». Так, кажется, Иван Мефодьевич?

— Так, — машинально ответил Яблочко. Он думал о чём-то своём.

— Вот видите, Граф не только умеет делать деньги, но и в политике разбирается! — самодовольно сказал аферист и встал. — Вообще-то, если разобраться, деньги тоже ерунда. Величайшее зло нашей жизни! Недаром поётся: «Люди гибнут за металл». Ещё как гибнут! А вот как обойтись без них, тоже никто не знает. Однако хватит болтать! Не смею вас больше задерживать, джентльмены. Желаю приятных сновидений, — добавил он и, тихонько напевая: «Люди гибнут за металл», ушёл.

— Фигура!.. Герой в своём роде, — бросил ему вслед Яблочко.

Граф действительно был фигурой, но фигурой особого рода. Иногда он казался мне типичным уголовником своими развязными манерами, своим разговором, приправленным жаргонными, блатными словечками. А то вдруг превращался в мыслящего человека. Порою в нём появлялись какие-то намёки на искренность, но они исчезали так же быстро, как появлялись.

Иван Мефодьевич встал, сладко зевнул.

— Поспать бы часика два, — сказал он.

— Ложитесь! — Я собрался уходить.

— Нет, брат, сегодня нам спать не придётся. — Он надел куртку. — Сходим в Чека. Нужно взять ордер на обыск комиссионного магазина и нагрянуть туда к открытию. И договориться нужно, чтобы не упускали из виду Федотова и Шехмана. Чего доброго, они успеют припрятать картины и оставят нас с носом.

— Думаете, этот тип может предупредить их?

— Всякое бывает!.. В нашем деле предусмотрительность не мешает. — Яблочко застегнул куртку.

На улице было тепло, хотя небо хмурилось по-прежнему и капли редкого дождя падали на мокрые камни мостовой.

Ответственный дежурный по Чека выслушал сообщение Яблочко и без лишних разговоров дал указание наблюдать за комиссионным магазином и оформить ордер на обыск. Яблочко почему-то не уходил.

— Ну, чего тебе ещё, гроза морей? — спросил дежурный.

— Видишь ли ты, есть одна загвоздка…

— Какая ещё загвоздка?

— В той лавке может быть много картин. Откуда, к чёрту, мы с Силиным поймём, какие из них ценные, какие нет? Ещё икона! По мне, все иконы одинаковы…

— Да-а… — Дежурный задумался. — Специалиста бы найти и взять с собой… Есть тут старичок, учитель рисования. Бывший эсер, на каторге был. Может, его?

— Пойдёт с нами?

— Пойти-то пойдёт, но разберётся ли, вот в чём вопрос.

— Если учитель рисования, непременно разберётся! — вставил я.

— Ладно, добуду сейчас его адрес, а вы сходите к нему.

Иван Мефодьевич посмотрел на свои огромные часы с крышкой.

— Магазины открываются в восемь, старик нам нужен в семь, ну, скажем, в полвосьмого. Удобно к нему в такую рань?

— Удобно или нет, а надо! — Дежурный вышел и скоро вернулся с адресом учителя. — Возьмите извозчика и поезжайте.

Открыл нам старичок с длинными, как у дьячка, седыми волосами. Увидев нас, он испуганно спросил:

— Вы именно ко мне, не ошибаетесь?

— Извините, пожалуйста, за беспокойство, — начал я до приторности вежливо, — нам нужна ваша помощь. Необходимо опознать картины, принадлежащие кисти известных русских мастеров — Саврасова, Перова и Рублёва. Надеюсь, вы разбираетесь в картинах?

— Разбираюсь ли я в картинах? — Старик гордо вскинул седую голову и с негодованием посмотрел на меня. — Милый мой, в Петербургской академии художеств, где я имел честь учиться, во мне видели будущего крупного мастера! К несчастью, я был оттуда изгнан за свои политические убеждения… Впрочем, это к делу не относится. Где эти картины?

— В комиссионном магазине. Если их теперь же не изъять, они могут стать добычей иностранцев и навсегда будут потеряны для нашей страны, — объяснил я.

— Нельзя, ни в коем случае нельзя этого допускать! — Старичок заторопился. — Пойдёмте.

— Вы бы хоть голову накрыли, на улице дождик, — сказал Яблочко.

Учитель надел широкополую шляпу и поехал с нами.

Успели как раз к открытию магазина. Яблочко предъявил ордер. Я запер двери чёрного хода на замок и ключи положил в карман.

— Нас интересуют картины русских художников и икона одного богомаза, по фамилии Рублёв. Покажите-ка, да поживей! — сказал Иван Мефодьевич пузатому, благообразного вида пожилому человеку, одному из владельцев магазина.

Я заметил, что при слове «богомаз» учитель страдальчески поморщился.

— Вот они, картины! — пузатый широким жестом показал на картины, висящие на стенах.

Старик мельком взглянул на них и отрицательно покачал головой.

— Ерунда! Это копии картин классиков, сделанные к тому же руками бездарных ремесленников! — возмущённо произнёс он.