Николай Воронов - На службе военной

• Название: На службе военной
• Автор: Николай Воронов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты. В своих воспоминаниях он делится с читателем впечатлениями о ходе боевых действий, выводит яркие образы известных советских полководцев, показывает обстановку в Ставке, положительные и отрицательные стороны в ее руководстве войсками. Книга содержит интересные наблюдения и выводы.

---

Постепенно всюду стала стихать стрельба, а вскоре наступила тишина. Враг не оказывал больше сопротивления.

Мы поздравляли друг друга с победой.

Пленных оказалось намного больше, чем предполагали в штабе фронта. Снова можно было убедиться в том, что разведывательные данные наших штабов очень неточны.

На обратном пути мы обгоняли бесконечные колонны пленных. У нас было приподнятое настроение. Больше всех говорил И. Д. Агеев. Он считал себя счастливейшим человеком, ибо видел славную концовку вошедшей в историю битвы.

Итак, войска Донского фронта в 16.00 2 февраля 1943 года закончили разгром и уничтожение окруженной группировки противника, освободив территорию общей площадью 1400 квадратных километров. Боевые действия на Волге и Дону прекратились. Взято в плен 91 000 человек. В числе пленных - около 2500 офицеров и 24 генерала.

Поздно вечером мы с тов. Рокоссовским получили приглашение от Н. С. Хрущева, а потом от секретаря Сталинградского обкома А. С. Чуянова приехать 5 февраля на городской митинг в ознаменование одержанной победы. Я, конечно, ответил согласием. Но несколько позднее нас вызвала к телефону Москва. Поздравив с победой, нам предложили, мне и Рокоссовскому, завтра же, 3 февраля, прибыть в Ставку. Мы просили разрешить нам присутствовать на митинге в честь победы, но из этого ничего не вышло. Удалось лишь выпросить отсрочку на одни сутки.

Работы у нас было по горло. Войска нужно было разместить в районах, где имелось достаточное количество землянок, чтобы не заниматься напрасным строительством и дать отдых людям. Все вооружение и боевую технику следовало в эти дни тщательно почистить и смазать, привести ее в полную боевую готовность. И все это сделать в очень сжатые сроки, чтобы можно было направить войска на другие фронты великой войны.

Мне очень хотелось побеседовать с артиллеристами, чтобы обменяться мнениями и подвести итоги боевых действий наземной и зенитной артиллерии.

Но эти намерения оказались неосуществимыми в связи с предстоящим отлетом в Москву. Пришлось ограничиться краткими беседами с командующим артиллерией Донского фронта генералом В. И. Казаковым и узким кругом его помощников.

Второй допрос Паулюса

2 февраля состоялся новый допрос Паулюса, который вели я, Рокоссовский, Малинин и Телегин.

Паулюс, войдя в избу, снова вскинул правую руку вверх: фашистское приветствие, видимо, стало у него механическим. Я предложил ему сесть и закурить. На этот раз он смелее взял папиросу.

Паулюсу было объявлено, что сегодня после мощной артиллерийской подготовки наши войска окончательно разгромили. северную немецкую группировку под Сталинградом. На поле боя осталось много убитых и раненых, еще больше взято в плен. Паулюсу вновь напомнили, что он виновен в напрасных жертвах. Его левый глаз и щека стали нервно подергиваться, а дрожащая рука так постукивала по столу, что он вынужден, был опустить ее.

- Знали ли вы о готовящемся нами большом наступлении под Сталинградом? -спросил я его.

Паулюс ответил, что он не знал об этом. Он мог только предполагать, но в своих предположениях даже не мог предвидеть операции такого большого масштаба. Она оказалась для немецкого командования полной неожиданностью.

- Кто же виноват в том, что вы не знали о нашем наступлении?

- Разведка! Это она виновата в нашем незнании.

- Пленные летчики вашей разведывательной авиации показывали, что они видели сосредоточение наших войск, подходившие колонны, видели разгружавшиеся поезда, видели усиленное движение поездов к фронту. Они докладывали о всем виденном в соответствующие штабы и своим ближайшим начальникам. Разве эти сведения до вас не доходили?

Паулюс заявил, что он не располагал этими данными.

- Как вы, образованный и опытный военачальник, могли проводить такую рискованную операцию под Сталинградом с ненадежно обеспеченными флангами?

На этот вопрос Паулюс не смог дать вразумительного ответа. Он твердил, что выполнял волю и приказы верховного командования германской армии. Он, как солдат, был обязан их исполнять точно и беспрекословно. В заключение он добавил, что не может критиковать решения и действия своего верховного командования, пожал плечами и замолчал.

- На что же вы надеялись? Почему не проявили должной активности? Ведь вы могли бы попытаться прорвать фронт наших войск.

Паулюс ответил, что не мог сам решать этот вопрос. Верховное командование германской армии требовало от него упорно удерживать занятую территорию и ждать помощи извне.

Не получая развернутых ответов, мы решили допрос прекратить. По глазам Паулюса было видно - он был доволен тем, что допрос окончился так быстро.

Отпустив пленного гитлеровского фельдмаршала, мы остались одни. Неприятное впечатление произвел на всех нас этот растерянный человек, отвыкший мыслить самостоятельно.

Облик Паулюса стал еще яснее, когда я прочел очень выразительные показания взятого в плен капитана Бориса фон Нейдгардта. Он писал о последних днях штаба Паулюса:

"21.1. Штаб нашего корпуса находился в одной балке со штабом армии. Около 16 часов раздался звонок в нашей землянке. У телефона был подполковник Нидермейер. Он приказал мне немедленно явиться к генералу Шмидту, начальнику штаба 6 армии. Что меня вызвали вдруг в армию, мне не показалось странным, так как штаб армии, влетев с оперативной группой в окружение, не имел при себе переводчиков. Странным мне показалось только то, что мое прямое начальство не было об этом поставлено в известность. Я немедленно явился к генералу Шмидту, где нашел в сборе всю оперативную группу. Через несколько минут пришел Паулюс и сел рядом со мной.

Мне был задан вопрос, известны ли мне условия , капитуляции, предложенные нам красным командованием. Генералом Шмидтом было уже составлено обращение к маршалу Воронову с просьбой выслать парламентеров, и я должен был перевести это обращение на русский язык и быть наготове, чтобы по радио передать его русским.

Я доложил генералу Шмидту, что нам, как побежденным, не надлежит просить выслать парламентеров, а что, наоборот, нам нужно просить, чтобы наши парламентеры были бы приняты. Со мной согласились, и я начал составлять обращение:

"Генерал-полковнику артиллерии Воронову. Я согласен начать с Вами переговоры на основе Ваших условий от 9.1.43. Прошу Вас установить перемирие с... часа 23.1. Мои полномочные представители прибудут к Вам на 2 машинах под белым флагом в... часа 23.1.43 по дороге вдоль жел. дороги Гумрак - раз. Конная - Котлубань, Главнокомандующий 6 армии".

Сидящий со мною рядом Паулюс вдруг тихо говорит мне: "Может быть, это государственная измена, то, что мы сейчас делаем". Через несколько минут, когда мы случайно остались с Паулюсом одни за тем же столом, он меня спрашивает: "Что мне делать, если фюрер не даст своего согласия?"

Из этой фразы мне стало известно, что командование 6 армии запросило Гитлера о разрешении капитулировать...

Я из этого и дальнейшего заключил, что Паулюс морально и физически совершенно сломлен и если у него когда-то были качества, необходимые для военачальника, то теперь у него их нет.

Вся эта сценка в штабе армии произвела на меня самое тяжелое впечатление. Ясно было, что никто не видит возможности к дальнейшему сопротивлению. И еще мне стало ясно, что ни у кого из этих людей нет гражданского мужества сделать из этого состояния надлежащие выводы.

Единственно генерал Шмидт производил впечатление, что, хотя и все потеряно, у него есть путь, чтобы спасти только свою жизнь. Картина жалкая: чтобы спасти их маленькие подлые жизненки, должны еще умереть десятки тысяч людей.

Вернувшись к себе, я стал ждать вызова, чтобы вступить в связь с красным командованием. Прошла вся ночь с 22.1 на 23.1 и весь день - никакого вызова не последовало. Штаб армии уехал в Сталинград.

Из различных разговоров (немецких офицеров) я узнал, что фюрер не дал согласия на капитуляцию и что приказано драться до последнего вздоха и патрона.

24.1 пришла радиограмма, вызывающая меня в распоряжение Паулюса. По прибытии мне было объявлено, что я нахожусь в личном распоряжении генералов Паулюса и Шмидта.

Будучи вызван к генералу Паулюсу, где были генерал Шмидт и полковник Адам, я был принят так, как будто бы я был владетельным герцогом. Мне были предложены папиросы, кофе, французский коньяк и т. д.

Из дальнейших разговоров выяснилось, что ввиду приказа фюрера мы должны драться до последней возможности, но все же желательно оградить персону главнокомандующего и его ближайшую свиту от рукопашного боя, т. е. пока они еще будут стрелять, я должен вести переговоры об их безопасности. Явную невозможность таких действий, конечно, понимал генерал Шмидт. Он разъяснил, что когда момент настанет, то я должен действовать так, как целесообразно, и все предоставляется моему усмотрению. Иными словами, я должен взять на себя всю ответственность, дабы репутация больших осталась незапятнанной. Они хотели - "и капитал приобрести, и невинность соблюсти". Основная мысль была: "главнокомандующий не сдался, а взят в плен".