Лидия Ульянова - Убийство девушку не красит

• Название: Убийство девушку не красит
• Автор: Лидия Ульянова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9725-1145-7

Если много лет спустя ты встретишь человека, похожего на предмет твоей юношеской любви, какие чувства вызовет эта встреча? Ностальгию? Разочарование? Героиня этого остросюжетного романа испытывает сначала раздражение, потом гнев, затем симпатию… А вскоре она попадает в СИЗО по подозрению в убийстве этого самого человека. И это еще далеко не все злоключения, которые выпадут на ее долю…

---

Катя улыбнулась, нажимая на круглую пупочку с цифрой три: респектабельность еще не полностью проникла в души поклонников неизвестной Серафимы…

На третьем этаже широкую площадку заливало яркое весеннее солнце, обливая лучами намытые квадратики разноцветной плитки под ногами. Поднявшись на полпролета, Катя остановилась у двери из деревянного массива и, чуть помедлив, позвонила. В глубине квартиры отозвалась негромкая соловьиная трель. Катя покраснела и испугалась: что же она скажет? С чего начнет? А если откроет Лорик? А вдруг откроет он сам и решит, что Катя навязывается?…

Еще Катю волновало, достаточно ли хорошо она выглядит. Все-таки нужно было надеть новое шерстяное пальто, но в нем так неудобно выходить из машины. Уверенности придавало только то, что вчера наконец-то был сделан «Рестилайн» во весь лоб. Лоб сиял девственной чистотой без единой морщинки, из уголков глаз ушли предательские «гусиные лапки», а сами уголки призывно приподнялись вверх. Катя знала, что выглядит замечательно.

Для пущей уверенности она сложила перед собой руки, выпятив элегантные, тоже суточной давности, нарощенные ногти с французским маникюром.

За дверью раздалось еле слышное копошение. Кто-то разглядывал Катю в «глазок». Катя занервничала и начала сердиться, раздумывая, не уйти ли отсюда и ну его к черту с его письмами. Письма, в конце концов, можно у консьержки оставить. Руки со свежим маникюром спрятала глубоко в карманы куртки. Подумав, одну вытащила и чуть более решительно нажала на пуговку звонка.

Дверь, после быстрого шевеления с той стороны, открылась почти мгновенно. На пороге стоял незнакомец: средних лет, средней внешности, среднего роста – взглядом скользнешь мимо, не останавливаясь, и забудешь в то же мгновение. Если бы не уши. Уши жили тут самостоятельной, яркой и колоритной жизнью. Несчастные уши-инвалиды бывшего борца, жалкие остатки недобитых хрящиков, обтянутые кожей и живописно выкручивающиеся двумя розочками по бокам стриженой головы. Эти уши были его единственной, но прочно запоминающейся приметой. Катя так и назвала его про себя: Человек-Ухо.

Человек-Ухо молча наблюдал за Катей, проникая взглядом под одежду и тщательно ощупывая глазами. Нет, это не был взгляд записного ловеласа, раздевающего хотя бы мысленно каждую женщину детородного возраста. Это был взгляд профессионала – острый, внимательный, чутко реагирующий на любое незаметное обычному глазу движение. Охранник. Неудивительно, если задуматься. Просто там, в дороге, Поярков предстал перед ней в другом свете, она и предположить тогда не могла, что его, кроме нее, может охранять еще кто-то. А вот, оказывается, как…

Все это время Катя тоже с интересом разглядывала поярковского бодигарда и, разумеется, не выдержала первой, ежась под взглядом:

– Здравствуйте. Мне нужен Михаил Кузьмич.

– Михаил Кузьмич в настоящее время не может с вами встретиться.

Построение фразы и интонация сделали бы честь дворецкому королевской семьи. Кате стало смешно. Она разом перестала чувствовать неловкость и весело спросила:

– Но он хотя бы дома?…

– Михаил Кузьмич в настоящее время отсутствует. – Человек-Ухо нахмурился, недовольный охватившим Катю весельем.

– А когда же Михаил Кузьмич соизволят вернуться домой? – Тон Кати изменился с веселого на заговорщицкий. Тон профессионального разведчика из старого советского кинофильма. Сама Катя привстала на цыпочки и придвинулась ближе к Человеку-Уху, интимно заглядывая в глаза.

– В зависимости от обстоятельств, – невозмутимо растолковал охранник. Вроде бы и ответил, а вроде бы и ничего не сказал. Молодец, дело свое знает туго! Никакого внимания на Катино глумление не обращает. Более того, внезапно подобрел, взглянул услужливо и любезно предложил:

– Может быть, я могу вам чем-то помочь? Что ему передать? Кто приходил?…

Катя растерялась. Передать можно было только пакет писем. Но тогда обрывалась единственная ниточка, единственная реальная зацепка. К чему лукавить: благое дело по передаче писем – это ведь только предлог. Красивый и благородный повод. Какая тогда останется причина для встречи? Да никакой. А снова увидеть Пояркова вдруг захотелось просто нестерпимо, будто жизненно необходимо.

«Ладно, попробую еще раз дозвониться, тем более что оказывается адрес его я вычислила точно», – решила Катя.

– Нет-нет, спасибо. Ничего не нужно передавать. Я передумала.

– Может быть, все-таки назовете себя?

Вот привязался, неугомонный. Какое похвальное рвение!

– Всего хорошего. Привет хозяину, – бросила на прощание и направилась к лифту, громко стуча каблучками по плитке. Только после того, как остановилась на этаже кабина лифта, дверь за Катиной спиной закрылась.

Выйдя из лифта, Катя вновь столкнулась нос к носу с Фрекен Бок. Прямо директор подъезда какой-то. Массивная дама на этот раз оглядела Катю более дружелюбно, даже поинтересовалась, все ли у нее в порядке.

Катя в ответ посмотрела с удивлением и озадаченно произнесла:

– Спасибо, вполне.

– А разве Михаил Кузьмич дома?

– Не-ет, – протянула Катя. Больные они здесь все какие-то. Зачем же ты, толстая цесарка, заставила меня подниматься наверх, если знала, что хозяина квартиры нет? – Нет, но я встречусь с ним в другой раз.

Фрекен Бок открыла было рот, но передумала и только молча покачала головой. Катя пожала узкими плечиками, туго затянутыми в кожу, и попрощалась, дивясь на странных обитателей этого дома.

Ну вот, еще один облом в жизни. Видать, судьбу-то не объегоришь…

Она медленно прошла через двор с детской площадкой, вышла на набережную и собиралась уже двинуться к машине, припаркованной за углом, в переулке, – в этом Центре поди найди место для парковки, – но остановилась. В двух шагах от нее давешние грузчики заносили в подъезд горку «с дверями из хрусталя». Возле раскрытой металлической двери была припаркована грузовая машина с нарисованным на борту диваном, на котором удобно развалился франт в камзоле и с трубкой в зубах. «Лучшая мебель Франции». Видимо, франт должен был олицетворять собой какого-то известного француза. Может быть, шевалье Д’Артаньяна на отдыхе, а, может быть, и самого Людовика.

Катя мгновенно сообразила, что именно этот черный ход имела в виду Фрекен Бок. У знаменитого Бука пятый этаж и десятая квартира, а у Пояркова третий и шестая. Надо же, подъезд Пояркова. Практически руку протяни – и потайной ход!

Потайной ход был распахнут настежь, а дверь заботливо подперта монтировкой, чтоб не закрывалась. Через раскрытую дверь слышалось, как наверх тащат горку.

Безотчетно Катерина подошла вплотную к раскрытой металлической двери и воровато оглянулась по сторонам: водитель машины читал газету, а больше вокруг не наблюдалось ни души.

Сим-сим, открой дверь!

В подъезде было душно, и сразу захотелось чихнуть. В пробивающемся сквозь грязное стекло солнечном свете кружились вальсом растревоженные грузчиками пылинки. На площадке первого этажа у одной двери стояли два подростковых велосипеда, а у другой детская коляска, в углу свалены ролики. Интересно, а что у Пояркова – коляска или велосипеды…

Катя прислушалась: горку дотащили еще только до середины лестницы, и она несмело поднялась чуть выше. На втором этаже вдоль стены расположились летние колеса, загодя приготовленные для смены. Еще несколько шагов вверх.

«Как девчонка, честное слово, ну что мне здесь надо-то? Какая мне разница что у Пояркова под дверью, коляска или велосипед? Поярков, Поярков-Доярков, что ж ты ко мне прицепился так…»

Под дверью Михаила Кузьмича Пояркова было пусто. Ничегошеньки. Ни велосипеда, ни коляски, ни колес и ни даже роликов. Абсолютно ничего, что могло бы указать на хоть какую-то личную жизнь хозяина. Только тонкий слой пыли на перилах и безликий резиновый коврик под дверью. Дверь призывно манила блестящей латунной ручкой: «Открой меня! Заходи ко мне!»

Это, наверно, и есть «черная» дверь в поярковскую вотчину. Вот будет здорово, если дверь сейчас откроется, Катя прокрадется тихонько, на цыпочках в прихожую и нежно спросит у Уха:

– Как дела, служивый?

Катя осторожно прикоснулась к холодной латуни, нажала. Дверь не поддалась. Легонько подергала – никакого результата. Еще бы! Не ее, видать, не Катин сегодня день.

Где-то наверху произошло шевеление, раздались бодрые шаги, и мужской голос забубнил-запел и подсвистом:

– Трам-пам-пам… Фью-фьюить… Па-ра-ра-ра-ра-рам… По всей видимости, донесли наконец горку. Вот попалась так попалась! Что она здесь делает? Катя заметалась по площадке, на носочках покралась было вниз, но шаги настигали.

Сверху раздался игривый баритон:

– Сударыня, я вас вижу, не убегайте.

Вниз по лестнице мячиком катился прямо на Катю всемирно знаменитый пианист Бука. Несмотря на мрачную фамилию, он оказался кругленьким, ладненьким старичком с густой седой шевелюрой и розовыми щечками, совершенно не страшным.