Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #9

• Название: Журнал Наш Современник 2008 #9
• Автор: Журнал современник
• Жанр: Публицистика

---

Я знал, что в госпиталях после вскрытия внутрь трупа для чего-то засыпают опилки и лишь потом зашивают. Раньше мне никогда не приходилось видеть это и потому над этим задумываться, а сейчас подумал и не мог понять бессмысленности, как мне казалось, этого - зачем и для чего?

Лисенков - маленький, худенький, серо-синего цвета с красновато-лиловыми пятнами и татуировками на теле - лежал с привязанными бирками на руках и ногах и четкой надписью химическим карандашом на левой подошве: "Лисенков А.А. 26.5.45".

И в эту минуту я услышал, как подъехала машина, и вошли Елагин и Арнаутов. Отставного гусара я не видел с ночи, когда я его привез в Гуперталь.

- Ну, что, Лисёнок, отдухарился? - разглядывая труп Лисенкова, точнее, шрамы и татуировки на его худеньком окоченевшем теле, произнес Елагин. - И Колыма, и Воркута - энциклопедия жизни! Еще на спине и на заднице десяток наколок,- сказал он Арнаутову.

Арнаутов, впрочем, трупы рассматривал молча, без комментариев.

- А отчего они такие грязные? - спросил Елагин и посмотрел на меня.

- Не могу знать!

- А должен! Покойников положено обмывать, - сообщил он. - Прикажи обмыть! Отдухарился сам и пацана с собой уволок!

Это уже относилось к Калиничеву.

Махамбет придвинулся к столу и, бросив быстрый взгляд на Елагина, произнес:

- Коронки сняли, - и попытался отогнуть окоченевшие губы Лисенко-ва и показать нам.

- Кто снял?

- Здесь. Я сам его вез - были.

И тут в дверях мягко, легко ступая, появилась красивая, статная, лет двадцати восьми, круглолицая, чуть курносая, румяная, не женщина, а куколка - кукольное личико, синие глазки с удивительно кротким взглядом, кукольный ротик - в белоснежном халатике и прекрасных хромовых сапожках. Толстая светло-русая коса была аккуратно уложена на кукольной головке.

- Здравствуйте, - не по уставу поздоровалась она и представилась. - Дежурный врач, капитан медслужбы Фомичева. Кто из вас старший? Вы?… Здесь курить не положено… Вот справки о смерти, - она протянула бумажки Елагину.

Он взял их и, загасив сигарету о каблук сапога, стал читать.

- Порядок захоронения вам известен?… - переводя взгляд с Арнаутова на меня, спросила она. - Без отдания воинских почестей… И это все тоже не положено, - она указала рукой на стоявшие посреди помещения раскрытые гробы и лежавшие в них на дне комплекты новенького обмундирования, простыни, белье и темно-зеленую фуражку Лисенкова. - Я вас официально предупреждаю.

Ей и в голову не могло прийти, что в свое время я исполнял обязанности начальника полковой похоронной команды и порядок погребения военнослужащих знал наверняка не хуже ее. Меня задела ее безапелляционность, и я не удержался:

- Почему не положено?… Погребение лиц сержантского и рядового состава в госпиталях и медсанбатах производится в поступивших с ними гимнастерке, брюках, нательных рубашке и кальсонах, а также в носках и госпитальных тапочках, - по порядку перечислил я. - Носков и тапочек у нас нет, их обязан предоставить медсанбат.

- Правильно, - спокойно согласилась она. - Это относится к военнослужащим, умершим от ран или погибшим при исполнении обязанностей воинской службы. Однако на самоубийц, на отравленцев, на умерших в результате алкогольного отравления или от несчастных случаев по пьянке это не распространяется. Более того, захоронение в этих случаях безгробное, без простыни, без гимнастерки и брюк, без носков и тапочек, только в рубашке и кальсонах третьей категории!

Я не мог понять, в голове не укладывалось то, что она сказала. Нательное белье третьей категории в дивизии списывалось как ветошь, после оформления актом его разрывали на тряпки и использовали для чистки оружия. Неужели Лисенков и Калиничев ничего, кроме ветоши, не заслужили?…

Все годы войны на всех фронтах хоронить в гробах полагалось только офицеров и женщин-военнослужащих, но и это зачастую не соблюдалось, так как во время боев, когда, например, в стрелковом полку за сутки гибли десятки офицеров, не оказывалось ни досок, ни рабочих рук сделать столько гробов, обеспечить же ими сотни убитых в том же полку рядовых и сержантов тем более не имелось никакой возможности. Безгробное погребение во время боевых действий было неизбежным, и простыня при похоронах в госпитале или медсанбате полагалась только офицерам, однако война окончилась, и гробы мы изготовили сами, и все привезли свое, и в роте были сотни новых трофейных простыней, и то, что нам предлагалось зарыть в землю Лисенкова и Калиничева лишь в нательном белье третьей категории - в ветоши! - представлялось мне дичайшей, кощунственной нелепостью. Я ожидал, что Елагин вмешается, но он молчал, и я сказал:

- Товарищ капитан, но нам ничего не надо, мы все привезли свое.

- Это не имеет значения, - ответила она. - Есть приказ по армии. Погибших от отравления спиртоподобными жидкостями, как и самоубийц, хоронят без отдания воинских почестей. Такой порядок установлен не для экономии, а с воспитательной целью, и нарушать его не положено.

- Кальсоны третьей категории с воспитательной целью? - весело оживился Елагин. - Кого же они воспитывают?

- Всех! - убежденно сказала она. - Это делается в назидание! Для предотвращения случаев самоубийств, алкогольных отравлений и чрезвычайных происшествий по пьянке. Каждый военнослужащий должен знать, что в этих случаях его похоронят в нательном белье третьей категории. Без чести и достоинства, извините, как собаку! Это не мною и не нами придумано. Есть указание штаба тыла армии… от 19 мая… Можете пройти со мною в дежурку и ознакомиться… Моя обязанность при выдаче трупов предупредить вас об этом, что я и делаю.

Она говорила убежденно, с некоторой наставительностью, но спокойно и даже доброжелательно, и, наверно, потому я просительным голосом сказал:

- Товарищ капитан, неужели вы против того, чтобы мы похоронили их как людей?… В хорошем обмундировании, в гробах, - ну кому это помешает?

- Кому помешает?… Прежде всего, воспитанию личного состава… Вот

вы рядовому офицерскую фуражку привезли, для захоронения - новое обмундирование, простыни и еще тапочки требуете. Ну разве так можно? Я же вас предупредила: не положено!… Они отравленцы! А приказ-то свеженький - нам голову свернут! Вы как хотите, а я не желаю! Я же вам все объяснила, - мягко, но с укоризной и удивлением повторила она.

- Товарищ капитан, но они же люди, а не собаки! - униженно уговаривал я. - И воевали хорошо. И это собственная фуражка, она не офицерская и вообще не табельная, не армейская, а военизированной охраны. И никто не узнает. Неужели…

- Подожди! Помолчи! - приказал Елагин и строго посмотрел на меня. - Не спорь, себе дороже станет. Мы все сделаем так, как доктор прописал!… Будьте спокойны, товарищ капитан, - заверил он врачиху. - Если есть указание хоронить как собак, мы их можем вообще вывезти на скотомогильник! Можем их вывезти голышом, даже без кальсон третьей категории!… Мы просто были введены в заблуждение! В газетах их называют воинами-победителями, к тому же один из них - полный кавалер ордена Славы! Но если есть указание - о чем речь?! А ты, Федотов, если не соображаешь - помолчи!

Он явно бутафорил, говорил с иронией или даже с издевкой, но она этого не понимала, а может, с полнейшей невозмутимостью делала вид, что не замечает. Было в ней что-то двойственное и несовместимое: с одной стороны, миловидное, красивое лицо, женское обаяние или очарование, прекрасные васильковые глаза и доброжелательность в разговоре, с другой - повторяемое непреклонно "не положено" и жесткая, даже жестокая убежденность, что Лисенкова и Калиничева, поскольку они отравленцы, следует похоронить "как собак".

- Скажите, доктор, - после короткой паузы продолжал Елагин, - а указаний насчет мародерства у вас нет?

- Какого мародерства?

- Обычного! У одного из погибших, Лисенкова, при доставке в медсанбат были фиксы, коронки желтого металла. Когда привезли, были, а сейчас нет. Можете убедиться. - Елагин указал рукой на дверь прозекторской. - Может, их взяли на исследование?… Тогда пусть вернут! Коронки - сугубо личное имущество, и выдирать их - мародерство!

Слегка покраснев, она внимательно посмотрела на Елагина и, помедля, сказала:

- Я врач-ординатор медсанбата, а вскрытие производила патологоана-томическая лаборатория. Они фронтового подчинения. Сегодня выходной и начальника нет, и прозекторов нет, но санитара я вам пришлю. И по дежурству мною будет доложено.

- За санитара спасибо, - заметил Елагин. - Но главное, пусть коронки вернут! Если им жить не надоело, - добавил он, - вы так и передайте!

Она повернулась и вышла.

- Ты знаешь, кто это? - спросил Арнаутова Елагин.

- Кто?

- Наездница генерала Антошина. Раньше была врачом в армейском госпитале. Как фамилию назвала, я сразу сообразил… А с достоинством баба, хорошо держится!… Ездит на заместителе командующего армией, да ей не только командир медсанбата и начсандив, ей и начсанкор, и начсанарм, наверняка, задницу лижут! А ты тут вяжешься с тапочками для рядовых, отравившихся метиловым спиртом! - Это уже относилось ко мне. - Да им, кроме белья третьей категории и скотомогильника, вообще ничего не положено - она же тебе объяснила!… Кальсоны нательные третьей категории - с воспитательной целью… Мы совершенно забыли о воспитательном значении белья третьей категории!… Это же бред какой-то!… И нет маркиза де Кюсти-на, чтобы всё это описать для потомства!… И вроде не дура, а несет бредяти-ну, как что-то мудрое, обязательное - хоть стой, хоть падай!… Ну, сучка…