Хуан Мирамар - Личное время

• Название: Личное время
• Автор: Хуан Мирамар
• Издательство: Ніка-центр
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-521-441-0

Те, кто читали фантастические романы Хуана Мирамара «Несколько дней после конца света» и «Секретный сотрудник», конечно же, сразу узнают этого немного усталого, немного угрюмого, немного ироничного интеллигентного человека – профессора университета и бывшего секретного агента Рудаки. Он идет, подгоняемый бесстрастным временем, размышляя о прошлом и с грустью наблюдая за настоящим. И вдруг… Представьте себе, что, открыв старую, ничем не примечательную дверь, вы оказываетесь в своем прошлом. Именно этот секрет проникновения передал перед смертью нашему герою таинственный Хиромант. И вот тут-то начинаются настоящие приключения…

---

– Конечно, про Курбатова ты врешь, – Сериков при этом хитро улыбнулся, – но вообще-то, ничего в этих исчезновениях мистического нет. Дзохатсу это, так, как его тот японец понимал, постепенно происходит, особенно со стариками, но и не только со стариками. Вот вы обращали внимание, какой у людей отсутствующий вид иногда бывает. Разговариваешь с ними и чувствуешь, что не здесь они, а где-то в другом месте: старики в прошлом пребывают, влюбленные с предметом своей любви разговаривают – все они в этот момент не с вами, а с вами только их, так сказать, физическая оболочка общается. Эта физическая оболочка, – продолжал он излагать эту свою или японца этого теорию, – некоторое время продолжает присутствовать и выполнять свои социальные функции, а часто и она исчезает – старики совсем уходят в прошлое и умирают, влюбленные соединяются с предметом своей любви и уходят из той жизни, где вынужденно присутствовали. Вот все мы тут сейчас сидим, водку пьем, разговариваем, а на самом деле здесь присутствует лишь наша часть, причем, как правило, малая.

Рудаки замолчал, как будто устыдившись своей слишком длинной и эмоциональной тирады, и закурил.

– Эх! Не было бы жалко лаптей, убежал бы от жены и от детей, – сказал склонный к фольклорным обобщениям Сериков.

– Вот лапти, как правило, и мешают, – откликнулся Рудаки, помолчал и добавил: – До поры до времени.

Потом опять выпили и заговорили о чем-то другом, а про тему исчезновения-дзохатсу совсем забыли, и только когда пили уже «на посошок» и собирались по домам, Рудаки опять к ней вернулся.

– Старики умирают намного раньше своей физической смерти, – ни с того ни с сего вдруг сказал он, – они постепенно переходят в прошлое, а смерть лишь убирает физическую оболочку, в которой человека давно нет.

В.К. вспомнил, что ехали они тогда с Рудаки домой вместе и был Аврам молчалив, говорил мало и исчезновений и прочей мистики больше не касался, а где-то через пару месяцев исчез.

Последним его видел соученик по Военному инязу отставной полковник Рудницкий. Встретил его неожиданно на даче у их общего приятеля, пили они там яблочное или какое-то другое вино собственного Рудницкого производства, а потом Рудницкий пошел к себе дачу запереть, а когда вернулся, нашел Рудаки без сознания на земле около дома. Не сразу, но удалось привести его в чувство, и говорил он потом, когда пришел в себя, странные вещи и почему-то по-английски. Но когда потом они вместе в метро домой ехали, был Рудаки уже, как выразился Рудницкий, «в хорошей форме», и Рудницкий со спокойной совестью вышел на своей станции, а Аврам дальше поехал. Но до дома не доехал, и больше его никто не видел.

Ива развила бурную деятельность вначале – думала, что, может быть, загулял Аврам, как случалось с ним в молодости неоднократно. Искали его и товарищи, и коллеги по работе, но безрезультатно. Не помогла и полиция – его фотографии и сейчас, наверное, висят на вокзале, около полицейских участков. Через какое-то время никто уже не сомневался, что он умер. Вдруг выяснилось, как все его ценили, какой это был хороший человек, как любили его студенты, в общем, скоро стали говорить о нем, как обычно говорят об умершем: «aut bene aut nihil», так сказать. И В.К. тоже сначала думал, что он погиб где-то – мало ли: под машину попал, документов при нем не было, – правда, они со Шварцем по моргам походили, но город-то большой. А потом неожиданно позвонил ему полковник Рудницкий, сказал, что у Ивы телефон узнал и что надо, мол, поговорить.

В. К. Рудницкого знал плохо – видел пару раз у Рудаки и все, поэтому его звонку удивился, но пригласил к себе. Отставной полковник явился сильно подшофе, сначала говорил какие-то общие слова: как он высоко ценил Аврама и тому подобное, и чувствовалось, что хочет он что-то сказать, но не решается. Наконец, когда налил ему В.К. водки, изготовленной по собственному рецепту, вдруг сказал, почему-то шепотом и неожиданно перейдя на «ты», хотя до этого обращались они друг к другу на «вы» и был Рудницкий вежлив до противности, а тут вдруг на «ты» и шепотом.

– А ты знаешь, что исчез он? – спросил он свистящим шепотом.

– Известно, что он исчез, – ответил тогда В.К. – Что же тут удивительного?

– Да нет, – по-прежнему шепотом продолжал полковник, – я видел, как он исчез! Я смотрел через окно вагона: он сидел один на сиденье напротив окна, поезд тронулся и он продолжал сидеть – развалился так на сиденье и глаза закрыл, а потом исчез.

– Показалось тебе, – сказал В.К., он тоже решил перейти на «ты» – как с ним, так и он.

– Не-е, – убежденно заявил Рудницкий, – сначала я тоже решил, что показалось, а потом, когда пропал он, стал думать и понял, что точно видел, как исчез он: сидел, сидел и исчез – пустое было сиденье.

– И что ты об этом думаешь? – спросил В.К., просто чтобы что-то сказать.

– Свечку надо в церкви поставить, – как-то неуверенно предложил полковник. – Я Ивке сказал, но она не будет ставить – атеистка, – добавил он и вдруг заторопился и стал прощаться, даже от второй рюмки отказался.

Когда Рудницкий ушел, В.К. стал вспоминать, что Рудаки ему рассказывал про свои «проникновения» в прошлое, про Хироманта и его теорию «проникновения», и подумал опять, что бред все это, не может такого быть. Но какое-то смутное ощущение – тревоги что ли – после рассказа Рудницкого осталось, и чтобы это чувство стряхнуть с себя, выпил тогда В.К. водки за себя и за ушедшего Рудницкого и, усмехнувшись, подумал: «Свечку предлагал поставить, а сам, небось, коммунистом был при Советах – полковник все-таки».

Вскоре он неожиданно встретил Нестантюка.

– Ну как пьеса? – спросило светило, раскрывая снисходительно свои объятья.

– Какая пьеса? – ответил вопросом на вопрос В.К., от объятий уклонившись.

– Ну как же, вы же собирались пьесу ставить, – обиженно сказал Нестантюк, – молодежное что-то. Аврам мне рассказывал и еще костюмы старые просил напрокат из реквизита, а один взял – тройку и шляпу еще коричневую.

«Так выходит, все-таки собирался Аврам в прошлое», – подумал В.К. и сказал Нестантюку:

– Передумали мы пьесу ставить, это так было – минутная блаж.

– Я так и подумал сразу, – категорично изрек новатор сцены, – прошло время домашних театров, посиделок на кухне, критики власти под чай и водочку. Я так Авраму и сказал: сейчас время площадное, открытое. Не вернутся больше шестидесятые, и слава богу, канули в Лету – сейчас мы должны быть готовы впустить народ на наши кухни.

– Я бы не пустил, – сказал В.К. и спросил: – А Аврам вернул костюм?

– Пока не вернул, – ответил Нестантюк. – А что, что-нибудь случилось?

– Исчез Аврам.

– То есть как это исчез?! – обиженно протянул Нестантюк. – А костюм?!

– Вот так. Взял и исчез, – повторил В.К. – А про костюм, если надо, я спрошу у Ивы при случае.

– Как же он исчез, – продолжал недоумевать Нестантюк, – умер, что ли, или просто от семьи ушел? Если от семьи, то это я понимаю – кризис среднего возраста. А про костюм узнать непременно надо, а не то съедят меня в реквизиторской цехе – у меня и так с ними отношения сложные из-за женского платья для Гамлета: размеров, видите ли, у них подходящих нет. Так он умер?

– Скорее всего, умер, – сказал В.К., – хотя мертвым его никто не видел. Но если бы жив был, позвонил бы, – и добавил: – А про костюм я узнаю. А какой костюм?

– Тройка темно-синяя, – ответило светило по-прежнему недовольно, – и шляпа еще коричневая.

В.К. пообещал сообщить, как только что-нибудь узнает про костюм, и они распрощались.

Поиски костюма В.К. решил начать с Рудницкого – он вспомнил, что полковник оставил ему свой телефон, и решил сначала позвонить ему, узнать, во что был одет Рудаки, когда они с ним расстались.

– Понимаешь, в чем дело, – сказал Рудницкий, – с этим тоже странная штука получается («Интересно, он всегда на „ты“ переходит, когда речь идет о странных вещах?» – подумал В.К.). – Когда я на дачу пришел, был Аврам в синем костюме каком-то старом, с узкими такими лацканами и в жилетке. Я еще подумал сначала, что, может, он в этом костюме на даче работает, но дача-то не его, и вообще, костюмчик чистый такой был, выглаженный – совсем не рабочий.

А потом, когда я Аврама уже без сознания нашел, был он одет уже иначе и тоже как-то странно, не по теперешнему: курточка такая замшевая светлая, вся в пятнах каких-то и под ней футболка грязная страшно, и лицо у него было все расцарапано.

– Может быть, он просто переоделся, когда тебя ждал, – предположил В.К., – ты же сам говорил, что собирался он переодеться.

– Да нет, – довольно раздраженно возразил Рудницкий, – я же сказал, что не современная это была одежда: курточка коротенькая на пуговицах – такие теперь не носят – и футболка тоже не современная – тенниска такая, знаешь, с воротничком, нам, кто с военными работал за бугром, такие вместо формы носить полагалось. Я даже хотел спросить Аврама, чего это он так вырядился, да уж очень плохо ему было вначале, а потом я и забыл.