Хуан Мирамар - Личное время

• Название: Личное время
• Автор: Хуан Мирамар
• Издательство: Ніка-центр
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-521-441-0

Те, кто читали фантастические романы Хуана Мирамара «Несколько дней после конца света» и «Секретный сотрудник», конечно же, сразу узнают этого немного усталого, немного угрюмого, немного ироничного интеллигентного человека – профессора университета и бывшего секретного агента Рудаки. Он идет, подгоняемый бесстрастным временем, размышляя о прошлом и с грустью наблюдая за настоящим. И вдруг… Представьте себе, что, открыв старую, ничем не примечательную дверь, вы оказываетесь в своем прошлом. Именно этот секрет проникновения передал перед смертью нашему герою таинственный Хиромант. И вот тут-то начинаются настоящие приключения…

---

Переворот в стране, видно, и впрямь был не опереточный, несмотря на открытые магазины и кафе, уже два раза у него спрашивали документы – один раз военный патруль, а второй раз – вообще странно – двое арабов в европейских костюмах.

Паспорт свой фальшивый он в гостинице не оставил, несмотря на просьбы – правда, робкие – портье, но и проверяющим его не показывал, а давал им вместо этого свою гостиничную карточку. Вояки отнеслись к этому спокойно, тем более что он показал им на свою гостиницу – самое высокое, наверное, здание в этом застроенном низкими домами городе. А вот штатские требовали паспорт, и требовали довольно настойчиво, особенно один из них – темнокожий араб с бородкой а ля Патрис Лумумба. Говорили штатские на очень хорошем английском, и едва удалось от них отвязаться, сказав, что паспорт в гостинице и они это могут, если хотят, проверить, а идти с ними туда он не собирается.

– Нет, ничего я пока заказывать не буду, – сказал он официанту, который опять подошел к его столику, – жду друга. Вот когда он подойдет, тогда и сделаем заказ.

Официант отошел от столика, вежливо улыбнувшись, к белым в этой стране относились почтительно, еще совсем недавно была она английским протекторатом – со школьных времен он помнил карту, где эта страна напоминала матрас в зеленую полоску. Сейчас она стала независимой, со всеми атрибутами африканской независимости – переворотами и гражданской войной, но почтение к белому господину все еще оставалось.

Он посидел еще немного, ничего не заказывая, потом посмотрел на часы и встал из-за столика. Заказать он все равно ничего не мог – у него не было местных денег, только доллары в крупных купюрах, а поменять в гостинице он забыл. Надо было возвращаться в гостиницу в любом случае и совершать какие-то действия. Видно, лучше всего будет просто улететь домой – обратный билет у него был с открытой датой; узнать, когда самолет, и улететь первым рейсом.

Он медленно пошел к гостинице, разглядывая по пути город – даже про опасности вроде забыл, – интересно все-таки: как ни крути, а вокруг Африка! Однако особой экзотики не было, а были двухэтажные дома странной архитектуры: оштукатуренные, белёные нижние этажи с маленькими оконцами, как в украинских мазанках, и высокие деревянные надстройки верхних этажей с окнами, забранными мелкими деревянными решетками.

Народ на улице был пестрый – самых разных племен: высокие гордые бедуины в черных накидках и платках со шнурами, толстые городские арабы в европейских костюмах, жилистые полуголые негры с копьями на плече и выводком жен в кильватере, нубийцы – все, как на подбор, красавцы, черные и блестящие, как будто вырезанные из эбенового дерева, и оборванные, разных оттенков кожи, но одинаково грязные пацаны, снующие повсюду, – то ли нищие, то ли чистильщики обуви, то ли посыльные.

Слежку он заметил, только когда подходил уже к своей гостинице, даже не слежку, а скорее сопровождение – шли за ним какие-то двое в европейском платье, и шли, наверное, уже давно. Он остановился, надеясь, что они пройдут мимо, но они тоже остановились неподалеку и закурили, и он окончательно понял, что это по его душу. Он ускорил шаг, надеясь побыстрее укрыться в гостинице, но дорогу перегородил огромный грузовик, и, когда тот наконец уехал, он понял, что в гостиницу ему никак нельзя – у входа стоял и курил тот самый араб с бородкой а ля Лумумба, который проверял у него документы.

«Дело дрянь», – подумал Рудаки, оглянулся на тех двоих, что шли сзади – их не было нигде видно, – и резко свернул в узкий переулок. Переулок был такой узкий, что в нем едва расходились идущие навстречу – по сторонам были глинобитные дувалы, и свернуть и спрятаться было совершенно негде. Он оглянулся – те двое, что шли за ним, опять возникли позади и к ним присоединился араб с бородкой. Рудаки старался идти быстро, хотя из-за встречных прохожих это было нелегко, но не бежал.

«Едва ли они станут стрелять, – думал он, – едва ли в такой толпе. И кто они, вот вопрос, – и тут его осенило: – Да это же „Мухабарат“! Они, должно быть, за мной от самого аэропорта ходят!» От этой мысли он покрылся холодной испариной, хотя было жарко.

На что способна египетская контрразведка «Мухабарат», он знал хорошо по прежним своим командировкам в арабские страны – имел с ними дело и даже бегал уже от них один раз в Александрии. Агенты этой службы учились в Союзе у своих советских товарищей и были такими же жестокими и коварными и так же, как агенты КГБ и ГРУ, не очень обращали внимание на чужие границы, особенно такие, как в этой новой, раздираемой этническими войнами стране, которую они, по-видимому, считали чуть ли не своей территорией.

«Наверное, Бессарабов провалился и рассказал обо мне, а когда я позвонил, они быстро меня вычислили – белых в столице сейчас должно быть немного». Он вышел из узенького переулка на широкий бульвар, по одной стороне которого тянулись дома, а по другую сторону находился густой парк или даже лес. Оглянувшись на преследователей – те не отстали, но, кажется, и не приблизились, – он перебежал бульвар и, перепрыгнув невысокую живую изгородь, очутился в парке.

Это оказался самый настоящий лес из незнакомых Рудаки, похожих на клены деревьев с густым подлеском из колючих кустов. Спрятавшись за кустом, он посмотрел назад, на бульвар, и увидел, что его преследователи стоят на противоположной стороне и совещаются.

«Не найдут они меня здесь», – решил Рудаки и стал пробираться в глубь леса.

Лес оказался большим. Как-то не верилось, что посреди этого маленького города может быть такой большой лес. Рудаки шел и шел, продираясь через колючий кустарник, который уже расцарапал, наверное, ему лицо, как ни старался он отводить в сторону ветки, а лес все не кончался – он то поднимался на возвышения, то спускался в овраги, и, казалось, конца ему не было.

Рудаки продирался через кусты и думал: «Ну, ладно, лес-то когда-нибудь кончится, а что дальше делать?». И что дальше делать, он не знал, и к тому же все больше хотелось есть. Наконец вдали показался просвет, и скоро он опять попал в город и вышел, как это ни странно, почти к своей гостинице: высокое ее здание – единственное, наверное, такое в городе – виднелось в паре кварталов за площадью, на которую он вышел.

По южному внезапно стемнело. На площади прямо на земле лежали у костров закутанные в плащи люди, рядом стояли палатки и были привязаны лошади и верблюды. У костров что-то ели, пили чай. Рудаки почувствовал, что больше не в силах терпеть голод, подошел к костру, где на вертеле, истекая жиром, поворачивался конус шаурмы, и протянул закутанному в бурнус бедуину свои «командирские» часы. Тот внимательно изучил их, кивнул и, не говоря ни слова, щедро отрезал кусок мяса, завернул в лепешку и протянул Рудаки. Тот стал жадно есть. Араб посмотрел на него, покачал головой и налил ему в пузатый стаканчик чаю.

После шаурмы и чая Рудаки повеселел и даже стали появляться у него какие-то пока смутные идеи.

«Самолет отпадает, – думал он, – в аэропорту меня точно ждать будут. Кстати, не понятно, что от меня „Муха-барату“ надо – мы же ведь союзники вроде?» – спрашивал он себя, но при этом понимал, что сам с собой от отчаяния лукавит – перестал Египет быть союзником Империи, знал он, что уже высылают оттуда советских военных инструкторов.

«Надо как-то к границе добраться, – думал он. – Лучше всего было бы на поезде. Интересно, поезда здесь есть?». И словно отвечая на его вопрос, где-то недалеко послышался паровозный гудок.

Он уже пересек площадь со стоянкой бедуинов, и перед ним открылась темная гладкая поверхность большого озера или реки. «Едва ли это Нил, – решил Рудаки, – не может он быть таким широким в верховье, скорее озеро, – и усмехнулся, – вот и сбываются мои видения с озерами и тростниковыми хижинами. Хотя тростниковых хижин что-то не видно и собак тоже, зато поезд – вот он, как по заказу». Вдоль озера тянулась высокая насыпь, и по ней медленно двигался длинный товарный состав. Не совсем отдавая себе отчета в том, зачем он это делает, Рудаки подбежал к насыпи, немного пробежал рядом с поездом и вскочил в открытую дверь одного из вагонов…

Когда-то служил Рудаки в одном НИИ, и случилась там такая история. НИИ находился в пригороде, возле железнодорожной станции, и в станционный буфет сотрудники ходили пить пиво в обеденный перерыв и не только. И вот как-то раз отправилась в этот буфет неразлучная парочка друзей из соседнего отдела, Сикорский и Сверчков, с благородной целью выпить кружку пива, но пива в буфете не оказалось, зато на первом пути стоял товарняк, двери одного вагона были открыты, и Сикорский со Сверчковым, не сговариваясь, вскочили в этот вагон, так как у обоих одновременно возникла блестящая мысль, что пиво, отсутствующее в этом станционном буфете, может быть в буфете следующей, в общем-то недалекой, станции и что есть прямой смысл туда подскочить на товарняке. Мысль была чудесная, но поезд не остановился ни на следующей, недалекой, станции, ни на той, что после нее, подальше, а шел и шел и остановился только в Белоруссии, на станции Барановичи, откуда добирались друзья домой три дня.