Уильям Фолкнер - Похитители

• Название: Похитители
• Автор: Уильям Фолкнер
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1987

Роман "Похитители" (1962), входит в сагу о Йокнапатофе – вымышленном американском округе, который стал для писателя неиссякаемым источником тем, образов и сюжетов.

---

– Да, сэр, – сказал Нед. – В порядке.

– А если недоволен, так давай говори, – сказал Бутч.

– Нет, сэр, – сказал Нед. – В порядке. – Вокруг нас собралась уже целая толпа. Бутч отобрал конверт у Неда, спрятал в карман и крикнул:

– Все в порядке, ребята. Просто небольшая неувязка насчет того, кто законный владелец этой лошади. Скачки не отменяются. Первый заезд засчитывается, остальные откладываются на завтра. Там, в задних рядах, слышите меня?

– Если ставки отменяются, то не слышим, оглохли, – сказал кто-то. Раздались смешки.

– Ну, не знаю, – сказал Бутч. – Кто видел, как этот мемфисский конь скакал те два заезда прошлой зимой против Акрона и теперь снова поставил на него, тот сам отменил свои деньги еще до того, как поставил. – Он подождал, но на этот раз никто не засмеялся. И снова кто-то – тот же самый или другой – сказал из толпы:

– А Уолтер Клэп тоже так думает? Еще десять футов – и сегодня этот гнедой побил бы Акрона.

– Ладно, ладно, – сказал Бутч. – Завтра будет видно. Ничего не изменилось, следующие два заезда переносятся па завтра, вот и все. Пятидесятидолларовые ставки остаются в силе, полковник Линском пока что выиграл только одну. А теперь поехали: чтобы завтра состоялись скачки, нам надо доставить сейчас в город этого коня и свидетелей и кое-что выяснить. Пусть там крикнут, чтобы мои дрожки сюда подали. – Тут я увидел Буна, на голову выше всех. Теперь лицо у него было спокойное, только по-прежнему в крови (я думал, на него надели наручники, но нет, мы все еще были демократией, он все еще был меньшинством, не ересью), и кто-то завязал ему вокруг шеи рукава разодранной рубашки, чтобы немного прикрыть. Потом я увидел и Сэма – его лицо почти не было разукрашено, он первый протиснулся к нам. – Такие дела, Сэм, – сказал Бутч. – Мы полчаса пытались подступиться к тебе, но ты не давался.

– А на дьявола мне было даваться? – сказал Сэм. – Так вот, я в последний раз спрашиваю: под арестом мы или нет?

– Кто это «мы»? – спросил Бутч.

– Хогганбек. Я. Этот негр.

– Еще один законник выискался, – сказал Бутч тому, второму. Но я уже догадался, что второй как раз и был главный начальник в Паршеме, это о нем накануне вечером нам говорила мисс Реба: выборный констебль района, где Бутч, невзирая на бляху и пистолет, – самый обыкновенный гость, вроде нас, поскольку он (Бутч) был всего-навсего назначенным чиновником, каких хоть пруд пруди в семейственной конторе шерифа в Хардуике, в тридцати милях отсюда. – Может, и ему предъявить бумагу?

– Нет, – сказал Сэму тот человек, констебль. – Можете отправляться на все четыре стороны.

– Что ж, отправлюсь в Мемфис, попробую хоть там какой-нибудь закон найти. Такой закон, чтоб человек вроде меня мог подойти к нему и чтоб при этом с него штаны не содрали и в придачу исподнее. Если не вернусь сегодня вечером, ждите меня завтра спозаранку. – Тут он увидел меня. – Едем, – сказал он. – Едем со мной.

– Нет, – сказал я. – Я останусь здесь.

Констебль смотрел на меня.

– Хочешь, так поезжай с ним, – сказал он.

– Нет, сэр, – сказал я. – Останусь здесь.

– С кем он тут? – спросил констебль.

– Со мной, – сказал Нед.

Констебль продолжал, будто не слышал, будто Нед и не говорил ничего:

– Кто его привез сюда?

– Я, – сказал Бун. – Я работаю у его отца.

– А я у его деда, – сказал Нед. – Мы так и сговорились – вдвоем смотреть за ним.

– Держись, – сказал Сэм. – Я постараюсь вечером вернуться. Тогда все и уладим.

– Только не забудьте, когда вернетесь, – сказал констебль, – что вы не в Мемфис приехали и не в Нэшвилл. И неважно, что в Хардуикский округ. А важно, что приехали на Четвертый участок – и сейчас, и всякий раз, как вылезете на этой станции.

– Это вы здорово им объяснили, судья, – сказал Бутч. – Свободный штат Пассем, Теннесси.

– Это и к вам относится, – сказал констебль Бутчу. – Вам-то, может, больше других надо зарубить это у себя на носу. – К тому месту, где держали Буна, подкатили дрожки. Констебль жестом показал на них Неду. Но Бун вдруг стал вырываться. Нед что-то ему сказал. Потом констебль снова обратился ко мне: – Этот негр говорит, ты поедешь со старым Пассемом Худом.

– Да, сэр, – сказал я.

– Не очень-то мне по душе, чтобы белый мальчик жил у черномазых. Пойдем ко мне.

– Нет, сэр, – сказал я.

– Да, – сказал он, все еще добродушно. – Пойдем. Мне некогда.

– Тут ваша власть кончается, – сказал Нед. Констебль застыл вполоборота к нему.

– Как ты сказал? – спросил он.

– Тут власть кончается, тут начинаются просто люди, – сказал Нед. Но еще секунду констебль стоял неподвижно, – человек старше годами, чем казалось на первый взгляд, сухощавый, крепкий, но старше годами, и он не таскал с собой пистолета, ни в кармане, ни где-нибудь еще, и если у него и была бляха, он не выставлял ее напоказ.

– Что ж, ты прав, – сказал он. Потом мне: – Значит, ты хочешь там ночевать? У старого Пассема?

– Да, сэр, – сказал я.

– Ладно, – сказал он. Потом Буну и Сэму: – Влезайте, ребята.

– А как быть с черномазым? – спросил Бутч. Он взял вожжи из рук человека, который подъехал на дрожках, уже занес ногу, чтобы влезть на переднее сиденье; Бун и Сэм уже сидели сзади. – Поедет на вашей лошади?

– На моей лошади поедете вы, – сказал констебль. – Влезай, сынок, – сказал он Неду. – Ты же здесь лошадиный знаток. – Нед взял вожжи у Бутча, придержал колесо для констебля, и тот сел рядом с ним. Бун все еще смотрел на меня сверху, лицо у него было в ссадинах и синяках, но спокойное под запекшейся кровью.

– Поезжай с Сэмом, – сказал он мне.

– Обо мне не тревожься, – сказал я.

– Нет, – сказал Бун. – Я не могу…

– Я знаю Пассема Худа, – сказал констебль. – Если что-нибудь будет не так, вернусь к ночи и заберу парнишку. Трогай, сынок. – Они уехали. Скрылись из виду. Я остался в одиночестве. Я хочу сказать, если бы вокруг меня не было ни души, – ну, как когда два охотника расходятся в разные стороны в лесу или в поле, чтобы потом снова встретиться, пусть даже поздно вечером, в охотничьем лагере, – я не чувствовал бы себя таким одиноким. Но сейчас вокруг меня толпились люди. Я был остров, со всех сторон окруженный пропотевшими шляпами, и рубахами без галстуков, и комбинезонами, и чужими безымянными лицами, которые отворачивались от меня, когда я начинал вглядываться в них, и хоть бы кто сказал мне – «да», или «нет», или «иди», или «останься»; остров, то есть я, уже раз покинутый и, значит, покинутый теперь вторично, а в одиннадцать лет человек еще слишком мал, чтобы на него стоило обрушивать такую покинутость: он уничтожится, сотрется, растворится, превратится в пар под ее тяжестью. И тут кто-то из них сказал:

– Пассема Худа ищешь? Он там, кажись, в двуколке, тебя поджидает. – Он меня поджидал. Фургоны и двуколки разъезжались – собственно, почти все уже разъехались; не осталось ни одной верховой лошади, ни одного мула. Я вплотную подошел к двуколке и остановился. Не знаю почему – просто подошел и остановился. Может, дальше некуда было идти. Я хочу сказать – чтобы сделать еще хоть шаг, надо было отпихнуть двуколку.

– Влезай, – сказал дядюшка Паршем. – Поедем домой и подождем Ликурга.

– Ликург, – сказал я, точно слышал это имя впервые.

– Он поехал в город на муле. Разузнает там, из-за чего эта каша заварилась, воротится и все нам расскажет. И узнает, когда сегодня вечером поезд в Джефферсон.

– В Джефферсон? – переспросил я.

– Чтобы тебе домой уехать. – Он не смотрел на меня. – Если захочешь.

– Мне еще нельзя домой, – сказал я. – Нужно Буна дождаться.

– Я сказал – если захочешь, – сказал дядюшка Паршем. – Влезай. – Я влез. Он выехал по выгону на дорогу. – Закрой ворота, – сказал он мне. – Должен же кто-нибудь их закрыть сейчас. – Я закрыл ворота и снова влез. – Правил когда-нибудь мулом, запряженным в двуколку?

– Нет, сэр, – сказал я. Он передал мне вожжи. – Но я не умею, – сказал я.

– Вот сейчас и научишься. Мул тебе не лошадь. Если лошадь не то понятие в голову забрала, тебе одно нужно – вдолбить ей правильное понятие. Тут все сгодптся – и хлыст, и шпоры, а то и просто напугай ее окриком. С мулом так нельзя. У него в голове сразу два понятия помещаются, и он одно на другое сменит, только если ты сделаешь вид, будто думаешь, что он уже и сам решил сменить. Он, ясно, не верит, что ты так думаешь, потому что мулу дано разумение. Но мул к тому же еще и джентльмен, и коли ты с ним вежливый и уважительный и не пытаешься подкупить или напугать, он с тобой тоже будет вежливый и уважительный – только не пересаливай. Мула не улестишь, как лошадь: он знает, что ты его не любишь, а только стараешься одурачить, хочешь, чтобы он сделал, чего не собирался делать, и это его оскорбляет. А править им надо так. Он знает дорогу домой и сразу почует, что правлю не я. Вот ты и покажи ему вожжами, что тоже знаешь дорогу, но он. мол, здешний, а ты еще только парнишка и полагаешься на него.