Феофан исповедник - Хронография

• Название: Хронография
• Автор: Феофан исповедник
• Жанр: История

Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта

«Хронография» была составлена Феофаном как продолжение оставшейся незаконченной всемирной хроники его друга Георгия Синкела, по настоятельной просьбе последнего. Хотя Феофан и подчеркивает случайность своего обращения к истории (он уступил лишь просьбам умирающего Георгия), им создан один из значительнейших памятников византийской историографии. <...>

Рассказ Феофана начинается там, где остановился Георгий Синкел, – с 284 г., правления Диоклетиана, и доходит до 813 г., времени вступления на престол Льва V. Можно довольно точно определить, когда была написана «Хронография»: хронист не начинал работы до 810 г., так как Георгий Синкел умер не ранее этого года, а кончил, вероятно, не позже 814 г., до заключения в тюрьму.

<...>

«Хронография» Феофана пользовалась большой популярностью у современников и потомков историка. Уже в 70—х годах IX в. папский библиотекарь Анастасий перевел «Хронографию» на латинский язык. Этот перевод дошел до нас в рукописях более древних, чем оригинал, так что значение перевода очень велико. Для византийских писателей «Хронография» служила источником и отправным пунктом. Младший современник Феофана Георгий Монах тщательно его компилировал; Симеон Логофет (X в.) использовал сочинения не только Георгия Монаха, но и Феофана, Кедрин (XI в.), наряду с сочинениями Симеона Логофета и Георгия Монаха, привлекал «Хронографию», наконец, в XII в. Зонара видел в сочинении Феофана главный источник по истории VII—начала IX в. Позднейшие историки начинали изложение событий с того времени, каким кончил Феофан, что свидетельствует о пиетете, который питали они к «Хронографии». Скилица (XI в.) начинает «Обозрение истории» 811 годом, сославшись на то, что предшествующий период исчерпывающе описан Георгием Синкелом и Феофаном. По инициативе императора Константина VII (913—959), кстати тоже широко использовавшего в своих трудах «Хронографию», были составлены начинающиеся с 813 г. анонимная хроника, приписываемая Генесию, и компиляция, известная под названием Продолжатель Феофана.

---

130

У Феофана A. M. 6054, т. е. 562 г., так как до этого говорится о пожаре в Константинополе, происшедшем 12 октября 10-го индикта, а 10-й индикт приходится на 562 г. (Grumel. Chronologie, p. 245). Видимо, можно дать более точную дату: события излагаются Феофаном в хронологической последовательности по месяцам – октябрь, ноябрь, февраль, март, затем сообщение о набеге гуннов и далее май, таким образом, нападение гуннов датируется мартом – маем 562 г. Один из списков (с) дает вариант τῶ δ’ αὐτῶ μηνί – в том же месяце, т. е. в марте. Источник этого фрагмента не выявлен.

131

Дефектное место в рукописной традиции. В критическом тексте форма ‛Οβασίπολις, в греческих рукописях – ‛Οβαισίπολις с, ‛Οβεσίπολις h, ‛Οβαισι πολις g (с расстоянием приблизительно в восемь букв между словами), πόλις у (от ὀβαισι); у Анастасия – Hobes civitas (Theoph. Chron., II, 147.4). К. де Боор предлагает конъектуру Νόβαι ἡ πόλις (город в Мизии).

132

Неясно, какие гунны имеются в виду. Д. Моравчик помещает это известие в разделе о гуннах VI—VII вв. к западу от Азовского моря и в районе Дуная (Moravcsik. Byzantinoturcica, II, S. 232).

133

В списке с чтение πλήθους στρατιωτῶν – «со множеством воинов».

134

Т. е. Персию, но это не вяжется со смыслом контекста. У Анастасия только civitatem (Theoph. Chron., II, 147.6). Удачна поправка издателя: περιοικίδα вместо καὶ τὴν Περσίδα, т. е. «город и окрестности».

135

Т. е. в июле. У Феофана А. М. 6055, т. е. июль 563 г.

136

Греческие списки «Хронографии» Феофана дают только чтение ’Ασκήλ, у Анастасия Ascelti regis с вариантом Ascelsti в списке Ρ (Theoph. Chron., II, 148.20), вероятно, вследствие слитного прочтения греческого текста ’Ασκήλτουῥηγός (вместо принятого в издании К. де Боора разделения ’Ασκὴλ τοΰ ῥηγός), откуда латинское Asceltus. Собственно говоря, слитное написание не исключено и для греческой традиции: на этом, например, основана конъектура И. Маркварта – [’Ασκηλτοὺρ] ῥηγός, отождествившего Аскила со Скультором (Scultor), известным по Кориппу (Coripp. Laud. Just. min., III, 390; ср.: Marquart. Streifzüge, S. 354), что было принято Д. Моравчиком (Moravcsik, Byzantinoturcica, II, S. 75). Иное толкование у Г. Хауссига, не прибегающего к поправкам греческого текста: As-kel – это алтайское название местности, «город асов», по аналогии с Саркелом, ошибочно перенесенное на имя вождя (Haussig. Exkurs, S. 424 u. Anm. 579).

137

В греческом тексте – ῥῆξ.

138

Гермихионы (ермихионы), по Д. Моравчику, персидское название тюрков в VI в. из среднеперсидского Karmīr Xyōn (красный хион). Тем самым Моравчик отождествляет кермихионов (Κερμιχίωνες), персидский эквивалент тюркам, по свидетельству Феофана Византийца, и ермихионов Феофана (Moravcsik. Byzantinoturcica, II, S. 158 f.). Иначе у Г. Хауссига: хион – среднеперсидское обозначение варваров, живущих к северу от Окса, а первая часть этнонима известна как имя собственное у паннонских аваров, в протоболгарских надписях и в «Именнике болгарских князей». Согласно Хауссигу, речь идет об алтайских кочевых народах, обитавших на северо-восточной границе с Ираном, возможно, к востоку от озера Балхаш. Часть племени мигрировала на запад, в Европу (Haussig. Exkurs, S. 424 f. u. Anm. 581; ср.: Altheim – Haussig. Hunnen, S. 19 f.). Лучший, с точки зрения К. де Боора, список «Хронографии» (b) дает форму ‛Ερμηχιόνων, введенную издателем в критический текст. В остальных списках засвидетельствованы варианты ‛Ερμηχιόνων c, ‛Ερμιχιόνων g, ‛Ερμηχίων ὢν em, соотносящиеся с чтением Ermechionorum в переводе Анастасия. Однако одна из рукописей латинского перевода (Н) подтверждает разночтение ‛Ερμηχιόνων греческого оригинала: Hermechionorum. Густое придыхание в греческом могло передавать звук kh, т. е. ‛Ερμηχίονες допустимо толковать как параллель к Κερμιχίωνες или Γερμηχίονες, что говорит в пользу этимологии Моравчика.

139

Греческие списки «Хронографии» Феофана дают только чтение βαρβάρων; ср. barbarorum Анастасия (Theoph. Chron., II, 148.20). Издатель предлагает конъектуру ’Αβάρων, оставляя ее, впрочем, под вопросом. Принимая поправку К. де Боора, Г. Хауссиг основывает на ней локализацию гермихионов: авары в данном случае – население Западной Туркмении и киргизских степей к северу от нее, соответственно гермихионы – народ, живший среди аваров, они обитали в Согдиане и, более того, были одним из аварских племен, откочевавшим вместе с аварами на запад (Haussig. Exkurs, S. 424 f., Anm.581; ср.: Altheim—Ηaussig. Hunnen, S. 19 f.). Построения Хауссига вызывают сомнения. Прежде всего конъектура де Боора необязательна: слова «племени, обитающего среди варваров, поблизости от океана» не лишены смысла и внутренне непротиворечивы. Но если даже принять осторожно высказанное предположение де Боора, мнение Хауссига остается спорным. Неясно, почему в аварах следует видеть обитателей Западной Туркмении и киргизских степей. Современные описываемым событиям византийские авторы помещают аваров в Восточном Приазовье и к северу от Кавказа: по Евагрию, авары – скифский народ в равнинах за (над) Кавказом (Euag. Eccl. Hist., 196.6—8 = V, 1), а Менандр Протиктор помещает аваров, в рассказе об их первом посольстве в Константинополь в 558 г., где-то по соседству с аланами (Меп. Prot., 4.3—6), т. е. опять-таки в районе Северного Кавказа. Понимание фразы связано и с другого рода трудностями. Если соглашаться с переводом «гермихионов, племени, обитающего среди варваров», то нельзя оставить без изменения порядок слов в оригинале: τοΰ ἔσωθεν κειμένου отделяет от τῶν βαρβάρων артикль τοΰ. Поэтому, видимо, следует, во-первых, опустить τοΰ между κείμενου и τῶν βαρβάρων, а во-вторых, поставить τῶν βαρβάρων между ἔσωθεν и κειμένου (последнее, возможно, необязательно). Фраза после поправок выглядела бы следующим образом: τοΰ ἔσωθεν τῶν βαρβάρων κειμένου ἔθνους. Перевод Анастасия едва ли может быть использован для внесения изменений в текст «Хронографии», так как папский библиотекарь, думается, сам не вполне понял смысл оригинала. Его версия звучит: «В этом же году (а не месяце, как у Феофана. – И.Ч.) в Константинополь (нет у Феофана, вставлено издателем в текст „Хронографии“ из латинского перевода.– И. Ч.) пришли послы Асцельта (об Аскиле – Асцельте см.: „Хронография“, комм. 136), царя ермихионов, расположенного (лат. positus est, отнесено к Асцельту, что неверно, а не к народу.– И. Ч.) среди племени (а не племени, обитающего среди, как в оригинале.– И. Ч.) варваров поблизости от океана» (Theoph. Chron., II, 148. 19—21). Нам кажется, можно обойтись без конъектур, если попытаться понять это предложение несколько иначе, чем русские переводчики Феофана (Летопись Феофана, с. 183) и его интерпретатор Хауссиг. Τῶν βαρβάρων можно понять как несогласованное определение к τοΰ... ἔθνους, т. е. «народ варваров» или «варварский народ», а ἔσωθεν κειμένου, не связывая с τῶν βαρβάρων, толковать как «лежащий внутри, во внутренних [областях]», что в целом дает: «варварский народ, обитающий во внутренних [областях]».

140

У Феофана А. М. 6064, т. е. 571/572 г. Источником послужила «История» Феофилакта Симокатты VII в. (Th. Sim. Hist., III, 9, 7—11). По Симокатте, персы подкупили аланов с тем, чтобы те убили послов турок, проходивших через земли аланов. В этом персов обвиняли ромеи. Симокатта датирует начало войны с персами седьмым годом правления Юстина II, т. е. 572 г., что совпадает с хронологией Феофана.

141

Слова «... которых мы обычно называем турками...» заимствованы Феофаном из другой книги «Истории» Симокатты (Th. Sim. Hist., I, 8, 5; ср. III, 6, 9; IV, 6, 10). Турки, согласно Феофану Византийцу (VI в.), обитали к востоку от Танаиса (Theoph. Byz., 446.19—21).

142

Юстин II (565—578). Списки группы x дают чтения πρὸς τὸν ’Ιουστιανόν, что ошибочно. У Анастасия – ad Iustinum. Цель посольства заключалась в том, чтобы убедить Юстина II не вступать в союз с аварами (Theoph. Byz., 446.21—447.7).

143

Появление этнонима «аланы» в западных источниках при императоре Тиберии (14—37) Ф. Альтхайм рассматривает как terminus ante quem для их первого проникновения в Предкавказье (Altheim. Geschichte, I, S. 60). В IV в., к моменту гуннского нашествия аланы обитали не к западу, как предполагали ранее, а к востоку от Дона (ibid., I, S. 342). Но формирование аланской материальной культуры (в частности, представленной аланскими катакомбными могильниками), видимо, следует относить к более позднему времени – V в. (Кузнецов. Аланские племена, с. 30). Аланы в VI в. локализуются на основании сведений о них у Прокопия Кесарийского. По Ю. А. Кулаковскому, «с юга аланы граничили с сванетами (Σουνίται), с запада – с племенем брухов (или врухов, Βροΰχοι), которые отделяли их от авазгов, т. е. абхазцев, занимавших поморье, с востока – с гуннами-сабирами, которые владели восточным кавказским проходом» (Кулаковский. Аланы, с. 140), т. е. Дербентом. Картографируя катакомбные могильники, В. А. Кузнецов приходит к выводу, что в основную территорию аланов после V в. входила вся центральная часть Северного Кавказа от верховьев Кубани на западе до реки Аргун на востоке; что касается распространения аланов далее на восток, то Кузнецов отодвигает восточную границу до реки Сулак в Северном Дагестане, часть сармато-аланов помещает в Южном Дагестане на границе с Кавказской Албанией, принимая, в конечном счете, за восточный предел Дербентский проход (Кузнецов. Аланские племена, с. 30; ср. с. 34—35). Решение вопроса о восточной границе аланских земель зависит от того, что понимать под Каспийскими воротами Прокопия. Кулаковский видит в них Дарьяльское ущелье (Кулаковский. Аланы, с. 139), с чем соглашается М. И. Артамонов (Артамонов. Очерки, с. 123). В. Ф. Миллер (Миллер. Этюды, III, с. 44—45), а вслед за ним и Кузнецов (см. выше) отождествляют Каспийские ворота Прокопия с Дербентом. Независимо от трактовки географии Прокопия нельзя упускать из виду свидетельство этого византийского историка, писавшего о множестве племен (наряду с аланами) в этих районах, в том числе абасгах, зихах, гуннах-сабирах (Proc. Bell. Pers., II, 29, 15).